– На самого большого в моей жизни, – сказал Манкузо, разводя руками так, будто хвастался уловом. Глаза сержанта засияли. – Я заподозрил неладное, когда заметил на нем зеленую охотничью шапочку. Джоунз прислушивался откуда-то из глубины своего облака – внимательно и отрешенно. – Ну, и что произошло дальше, Манкузо? Как случилось, что он сейчас не стоит здесь, передо мной? – Он убежал. Из магазина вышла эта женщина и все запутала, и они убежали за угол, прямо в Квартал. – О-о, так это типчики из Квартала, – внезапно обрадовался сержант. – Нет, сэр, – встрял старик. – Она на самом деле его мамочка. Славная симпатичная дама. Я их в городе и раньше видел. Этот полицейский ее напугал. – Нет, ты послушай только, Манкузо! – завопил вдруг сержант. – Ты один во всех наших органах способен арестовать сынка у мамочки. Да еще и дедулю сюда приволок. Сейчас же позвони его домашним, пусть приедут и заберут его отсюда. – Прошу вас, – взмолился мистер Робишо. – Не делайте этого. Дочка у меня с детишками возится. Меня за всю жизнь ни разу не арессовывали. Она за мной приехать не сможет. А что подумают мои внучки? Они у святых сестер учатся. – Позвони его дочери, Манкузо. Будет знать, как нас комунясами обзывать! – Пожалуйста! – возопил мистер Робишо, весь в слезах. – Мои внучки меня уважают. – Господи ты боже мой! – вздохнул сержант. – Сначала он мальчика с мамой задерживает, потом чьего-то дедулю притаскивает. Пошел отсюда к чертовой матери, Манкузо, и деда с собой забирай. Хочешь подозрительных субъектов привлекать? Ты у нас попривлекаешь. – Есть, сэр, – слабо отозвался Манкузо, уводя рыдающего старика. – Ууу-иии! – из уединенности дымного облака раздался голос Джоунза. III Сумерки оседали вокруг бара «Ночь утех». Бурбонова улица за окном расцвела освещением. Перемигивались неоновые вывески, отражаясь в мостовых, смоченных опадавшей уже некоторое время легкой моросью. Таксомоторы, привозившие первых вечерних клиентов – туристов со Среднего Запада и участников конвенций, – слегка пошлепывали шинами в холодных сумерках. Теперь в «Ночи утех» сидело еще несколько клиентов: мужчина, водивший пальцем по формуляру скачек, унылая блондинка, похоже, как-то связанная с этим баром, и элегантно одетый молодой человек, куривший один за другим «Сэлемы» и глотавший замороженные дайкири. – Игнациус, может, пойдем уже, а? – спросила миссис Райлли и рыгнула. – Чего-о? – проревел Игнациус. – Мы должны пребывать здесь, дабы свидетельствовать разложенью. Оно уже начинает сюда проникать. Элегантный молодой человек от неожиданности выплеснул дайкири на свой бутылочно-зеленый бархатный пиджак. – Эй, бармен! – позвала миссис Райлли. – Несите тряпку. Клиент у вас тут обмочился. – Да все в полном порядке, дорогуша, – злобно ответил молодой человек. Он покосился на Игнациуса и его мать, изогнув дугой бровь. – Я, видимо, просто не в тот бар зашел. – Не нужно так реагирывать, голубчик, – посоветовала ему миссис Райлли. – Чего это вы пьете там такое? Похоже на ананасный снежок. – Даже если я опишу в красках, сомневаюсь, что вы поймете. – Вы как смеете разговаривать в таком тоне с моей дорогой, любимой мамочкой? – Ох, да потише ты, громила! – рявкнул в ответ молодой человек. – Ты на пиджак мой посмотри. – Он абсолютно гротеско?в. – Ладно, ладно вам. Давайте останемся друзьями, – произнесла миссис Райлли из-под осевшей на губах пены. – У нас и без этого и бомбов, и прочей пакости навалом. – А ваш сын, похоже, с восторгом их сбрасывает, я должен заметить. – Ладно вам. Тут мы в таком месте сидим, где всем повеселиться не грех. – Миссис Райлли улыбнулась молодому человеку. – Давай я тебе еще выпить куплю, малыш, за тот, что ты разлил. А сама, наверно, себе еще «Дикси» возьму. – Да нет, мне в самом деле пора бежать, – вздохнул молодой человек. – Но все равно спасибо. – И это в такой-то вечер? – спросила миссис Райлли. – Ох, да не обращай ты внимания, Игнациус мой еще и не того скажет. Оставайся, да спектанкль посмотришь, а? Молодой человек закатил глаза к небесам. – Ага, – подала голос блондинка. – Кой-какой попки да сисек увидишь. – Мамаша, – холодно промолвил Игнациус, – я в самом деле полагаю, что вы поощряете этих абсурдных людишек. – Так это же ж ты остаться хотел, Игнациус. – Да, хотел – как наблюдатель. Я не особо стремлюсь к общению с ними. – Туся, сказать по правде, так я сегодня больше уже не могу про автобус слушать. Ты мне же уже четыре раза рассказал, как мы тут сели. Игнациуса это задело. – Я едва ли подозревал, что наскучил вам. В конечном итоге та автобусная поездка была одним из наиболее решающих переживаний моей жизни. Вас как родительницу должны интересовать травмы, определившие мое мировоззрение. – А чего там у тебя с автобусом-то было? – заинтересовалась блондинка, пересаживаясь поближе к Игнациусу. – Меня Дарлина зовут. Мне нравятся хорошие истории. В твоей перчику есть? Бармен грохнул пивом и дайкири о стойку как раз в тот миг, когда автобус отчалил в свой судьбоносный водоворот приключений. – Вот, чистый стакан возьмите, – рявкнул бармен миссис Райлли. – Нет, ну как любезно. Эй, Игнациус, а мне чистенький стакан дали. Но сыну было не до того: его слишком поглотило прибытие в Батон-Руж. – А знаете, голубчик, – обратилась миссис Райлли к молодому человеку, – мы же с мальчиком моим сегодня в историю попали. Полиция его арессовать хотела. – Ох ты ж. Полицейские такие упертые всегда, правда? – Да-а, а ведь Игнациус и магисра получил, и все остальное. – Так что ж он, во имя всего святого, натворил? – Ничего. Стоял и ждал свою бедную дорогую мамулю. – Наряд у него несколько… странноват. Я, как вошел, сразу подумал, что он тут – какой-нибудь артист, хотя природы его выступлений и вообразить себе не пытался. – Да я уж говорю ему, говорю про одёжу, а он не слушает. – Миссис Райлли бросила взгляд на кокетку фланелевой рубашки сына и на волосы, обкудрявившие его затылок. – А на вас костюмчик-то хорошенький такой. – Ах, этот? – переспросил молодой человек, ощупывая свой бархатный рукав. – Не стану от вас скрывать – он стоил мне целого состояния. Я отыскал его в дорогом магазинчике в Деревне. – Не похожи вы на деревенского, я погляжу. – Господи, – вздохнул молодой человек и поджег «Сэлем» могучим щелчком зажигалки. – Я имел в виду Гренич-Виллидж в Нью-Йорке, дорогуша. Кстати, где вы такую шляпку себе отхватили? Фантастично! – Ой, боже-сусе, да у меня ж она с тех пор, как Игнациус к первому причастию пошел. – А не думали ее продать? – Это чего ж ради? – Я, видите ли, комиссионной одеждой торгую. Я вам за нее дам десять долларов. – Ой, да ладно вам. Вот за это? – Пятнадцать? – В самом деле? – Миссис Райлли отделила шляпку от головы. – Берите, голубчик. Молодой человек раскрыл бумажник и вручил миссис Райлли три бумажки по пять долларов. Опустошив свой бокал с дайкири, он встал и сказал: – Вот теперь мне действительно пора бежать. – Уже? – Знакомство с вами было совершенно восхитительным. – Вы там потише смотрите – на холоде да в сырости. Молодой человек улыбнулся, аккуратно разместил шляпку у себя под шинелью и вышел из бара.