– Но нападение производить будут не распутинцы, – удивил меня Анзор. – Но кто?! – Эсеры, анархисты и большевики – три движения, которые последние несколько лет не проявляли своей активности. Именно на них, а не на распутинцев делается ставка. Какое-либо движение выделить не могу, нет информации, но мне шепнули, что у них всех много сагитировано людей, а склады с оружием полны. Кто и когда помог им обзавестись такой силой – не знаю, но много наемников, в том числе и из иностранцев. Вот такие у меня новости. – Охренительно, – задумчиво произнес я. – Угу, – кивнул Анзор, – но это еще не все. Имеются запасные варианты, вплоть до вооруженного противостояния в столице и захвата власти, даже если императрице удастся выжить при покушении. – Это-то понятно, – махнул я рукой, а заметив удивление на лице вора, пояснил: – Тот, кто в подобные игры играет, никогда не сделает ставку на одно событие. Все может произойти, и запасные варианты должны иметься, и, боюсь, не один и два, а больше. Эх, ротмистр Ларионов, похоже, поздно контрразведку возглавил, не успел многое предотвратить. – Иван Макарович, дозволь, если смута начнется, о Симе с сестрой позаботиться, – попросил вор. – Так у меня-то чего разрешения спрашиваешь? – Нужно, чтобы ты ей это вдолбил, женские головки красивые, но иногда дурь из них выбить невозможно. А идти против ее воли не хочется, но вполне вероятно, что придется. – Ладно, с Симой поговорю, – потер я переносицу. – Про оружие и наемников – информация точная? – К сожалению, – поморщился вор. – Больше тебе скажу! Сам с себя вины не снимаю, как и еще с некоторых воров, кто городом в тени правит. Проморгали у себя под носом! И, что интересно, ни одна падла не посчитала нужным сказать! А это уже говорит о том, что все очень серьезно. В подобное не может не быть замешанным большое число людей из самых различных областей. – Догадываюсь, – перебил я его и поднялся. – Необходимо что-то думать, сейчас пойду к профессору, а завтра и… – задумался, оборвав себя на полуфразе. С такой информацией непонятно к кому обращаться, да и фактов никаких. Тот же Ларионов может и не поверить, а если поверит, то сделать вряд ли что-то сможет, чувствую, что время утекает сквозь пальцы. Портейг в своей лаборатории меня обрадовал – оказалось, что профессор продолжил изыскания и создал еще один антибиотик, но уже умеющий бороться с туберкулезной палочкой. Он мне что-то долго объяснял, совал под нос микроскоп и горел желанием немедленно начать производство. А у нас еще и на фабрику договор не заключен. Нет, прекрасно врача понимаю. Он желает помогать людям, многие нуждаются в незамедлительном лечении, но мы-то разорваться не в состоянии. – Ваня, да понимаю я все! Но это настоящий прорыв! – потер ладони профессор и радостно улыбнулся. – За это необходимо выпить и решать, как производство наладить! – Выпить – согласен, – вяло согласился я. – Кстати, а ничего от головной боли нет? Башка, такое ощущение, разорвется, – потер виски и поморщился. – Есть порошочек собственного изготовления, – усмехнулся Портейг, – но сперва позволь тебя осмотреть, чтобы состояние не ухудшить. Сам же понимаешь, что если давление высокое, то его сбивать нужно, а не повышать. Прошу в тот закуток, – указал он в сторону стола с различными колбами и приборами, – сейчас все измерим так называемым тонометром. Кстати, мне тут не так давно принесли одну новинку, но не уверен в ее перспективности и правильности работы. Не желаете ли посмотреть? – Можно и глянуть, – пожал я плечами. Через несколько минут передо мной профессор разложил очень похожее по всем параметрам привычное устройство измерения давления. От современных моего мира оно отличалось, но принцип, как ни странно, понятен с первого взгляда. Небольшой ящик, в котором манометр представляет собой колбу ртутного столба, а по бокам нанесены шкалы с цифрами, подсоединенные шланги идут внутрь прибора и к манжете, к которой присоединена резиновая груша для нагнетания воздуха. Семен Иванович принялся объяснять принцип работы, ставя под сомнение правильность, но он сам себя оборвал, увидев, что манжету я уже себе на руку без его подсказки стал надевать. – Иван Макарович, данный метод действенный? – задумчиво уточнил он у меня. – Погрешность есть у любого прибора, но данное устройство выглядит внушительно, и считаю, что тот, кто его придумал, – гений. Кстати, кто таков и чем занимается? – Николай, отчество запамятовал, а может, и не знал. Фамилия Коротков, по отзывам – прекраснейший хирург, но без подтверждения степени. Работает почти задаром, предан медицине до глубины души, но, – профессор тяжело вздохнул, – у него диагностировали туберкулез, и сейчас он пытается бороться с болезнью. Профессор осекся, на мгновение задумался, поправил пенсне, на меня удивленно посмотрел и головой покачал, снял пенсне и как-то растерянно произнес: – Это его нам сама судьба послала? – Отыщите его, поговорим, а давление у меня и впрямь повышено, – резюмировал я. Порошок профессора снизил давление, голова болеть перестала в прямом смысле слова, зато стала «пухнуть» от вопросов и попыток прокачать ситуацию. Семен же Иванович настоял, чтобы я никуда на ночь глядя не отправлялся. Да и толку-то, что сообщу Ларионову или Еремееву новые сведения? Ротмистр обязан быть в курсе событий политических движений и что они собирают вооруженный мятеж, но почему-то не придает этому значения или не вся картина мне известна. А уж полковнику и вовсе мне сказать нечего, тому необходимо свои обязанности выполнять и обеспечивать охрану императрицы и приближенных к ней лиц. Но, если честно, Еремееву не позавидуешь, Ольга Николаевна своенравна и своевольна, купаться без охраны – выдумала же! Перед глазами возникло, как девушка (нет ассоциации с императрицей) медленно перебирает руками и ногами в прозрачной воде. Гм, что мне за порошок Портейг подсунул? Голова прошла, зато кое-что другое заболело и стало каменным! Хрен тут уснешь от такого побочного эффекта. И все же усталость свое берет, задремал, а мозг такие причудливые картинки стал выдавать, что даже во сне зубами скрипел. Элиза и императрица, Смеева и Мартина служанка, сама владелица ресторана… Проснулся весь в холодном поту, а действие порошка, такое ощущение, усилилось. Даже опасение взяло, что могу свой детородный орган потерять. Ничего, десять минут под ледяной водой прочистили сознание, правда, теперь зуб на зуб не попадал, зато достоинство успокоилось. – Иван Макарович, ну где ты ходишь?! – воскликнул профессор, встретив меня в коридоре. – Семен Иванович, дорогой, а скажи ты мне, твой порошок от головной боли побочные свойства имеет? – Э-э-э, особо никто не жаловался, даже благодарили, – осторожно ответил тот, но пенсне снял и в сторону смотрел. – А что-то случилось? – Как сказать, – хмыкнул я, – но лекарство необходимо доработать, в частности пересмотреть дозировку и не прописывать его одиноким мужикам. – Не совсем понял, – удивился Портейг и посмотрел на меня. – Дело в том, что обычно от порошка спали по десять часов, думал, что вы еле проснулись. Или какие-то еще есть побочки? – Хм, – озадачился я таким его ответом и уточнил: – Вы сами-то порошок принимали? – Честно признаться, – смущенно ответил тот, – один раз довелось, с коллегами перебрал, а наутро голова от боли пухла. – А коллеги не носили платьев? – поинтересовался я, не находя другого объяснения, почему у профессора порошок не так, как у меня, сработал. – Понимаю, что у каждого организма к лекарственным препаратам индивидуально. У меня давление и приток крови из головы перенаправились в другое место. Ночь еще та выдалась, и это на фоне усталости. – Иван, вы намекаете, что порошок усилил потенцию? – Мля, да я прямым текстом это говорю! – рыкнул я, ощущая, что холодный душ начинает прекращать свое действие. – Так вот почему пара моих знакомых так за порошок благодарила, – задумчиво протянул Портейг. – Необходимо провести исследования и испытания. – Если решитесь на испытания, то озаботьтесь сердечными каплями и дамой, которая поможет снять побочный эффект, – хмыкнул я, подумывая, а не возвратиться ли в душ. – Обязательно учту, – кивнул Семен Иванович. – Ой, совсем забыл! Господин Коротков, Николай Сергеевич, пришел и вас дожидается. Молодой человек заинтересовался моим письмом, в котором попросил прийти для серьезного разговора. Правда, узнав, что не лично я его хотел видеть, немного сник. Да, еще вас дожидается слуга графини Смеевой. – Лаврентий? – нахмурился я. – Где? – У моего кабинета, – ответил Портейг, а потом озадаченно спросил: – Иван, а почему ты себе приемную не сделаешь? Непорядок, кабинет необходим – и чем дальше, тем больше! – Посмотрим, – махнул я рукой, озадачившись появлением слуги графини. – Пойдемте, поговорим с Коротковым и со слугой графини. – Гм, не хочу показаться старомодным, но в таком виде… – Профессор не стал продолжать, просто указал на мою исподнюю расстегнутую рубаху. – Минутку, только переоденусь, – заспешил я в палату, где привел себя в порядок. Действие порошка еще не полностью прошло, но возникшие проблемы немного сняли напряжение, да и душ тому способствовал, правда, боюсь, не все так очевидно. Главное, не встретить никого из сестер милосердия или докторшу какую-нибудь. Накаркал! Только френч надел, как в палату, стукнув пару раз для приличия, не спросив разрешения, вошла Роза и поинтересовалась: – Иван Макарович, как ваше самочувствие? Молодая, красивая, халат фигурку обтягивает… – Изыди! – махнул на нее рукой, а когда та от удивления приоткрыла рот, пояснил: – Роза, все отлично, занят сильно, если что-то хочешь спросить или узнать, то отыщи меня позже. Не слушая ничего в ответ, стремительно вышел из палаты, кляня в душе порошок Портейга и надеясь, что полы френча скрыли мое состояние. Вновь отправился в ванную комнату, но на этот раз душ принимать не стал, умылся ледяной водой и заспешил к кабинету Портейга. Там и в самом деле сидели двое. Лаврентий при виде меня вскочил со стула, а молодой человек в пенсне, с широким открытом лбом и густой шевелюрой, усиками и клиновидной бородкой стал меня рассматривать. Хирургу, а кроме него дожидаться некому, на вид лет под тридцать. Понимаю в его глазах удивление, наверняка рассчитывал увидеть умудренного годами человека, а тут какой-то парень, вряд ли успевший медицинский институт закончить. Правда, к подобной реакции я уже привык, а те, кто близко познакомился, уже не акцентируют на моем возрасте внимание. – Лаврентий, рад видеть! – пожал руку слуге. – Иван, как хорошо, что смог тебя отыскать! – облегченно выдохнул слуга Марии Александровны. – Необходимо переговорить, дело срочное. – Подожди минутку, – глазами указал на второго посетителя. – Да, конечно, – отошел Лаврентий в сторону. – Позвольте представиться, Иван Макарович Чурков, – подошел я к хирургу. – Как понимаю, вы Николай Сергеевич и пришли по просьбе профессора Портейга? – Да, совершенно верно, хотя и не понимаю, для чего он написал «срочно», – встав, подтвердил хирург. – Николай Сергеевич, вы меня простите, но сперва переговорю с ним, – кивнул в сторону стоящего Лаврентия, – а потом отвечу на ваши вопросы. И у меня к вам есть несколько предложений, надеюсь, заинтересую. – Вы меня заинтриговали, – ответил хирург и, в точности как Портейг, снял пенсне и протер стекла. – Да и уже пришел, так что готов подождать. – Договорились, – кивнул я и подошел к Лаврентию. К сожалению, тот принес дурные вести. Туманный Альбион не пошел на пользу Марии. Сырая погода с дождями и туманами спровоцировала притаившуюся болезнь, вновь вернулся кашель и недомогание, стала скакать температура, по всем признакам, болезнь вернулась, а настойка и плесень уже не помогают. – Точно не простуда? – уточнил я. – Думаю, что нет, – покачал головой Лаврентий. – Маша не знает, что решил тебя отыскать. Мало того, она запретила это делать, так что если и решишь помочь, то про меня ни слова. – Понял тебя, – кивнул я. – Сегодня, – мысленно прикинул что к чему, – после обеда наведаюсь. – Буду ждать, надеюсь, ты ей сможешь помочь, – сказал Лаврентий. На этом мы со слугой графини расстались. Догадываюсь, что дела у графини плохие, иначе бы слуга не ослушался. Что ни говори, а свою госпожу он любит и заботится, словно отец родной. Да и вижу, что переживает, глубокие морщины вокруг глаз, уголки губ опущены, взгляд печальный, а движения нервные. Вовремя профессор что-то против туберкулеза синтезировал, правда, не уверен в результате и побочке. Вдруг он там что-то намудрил и проблемы возникнут, как у меня. Даже сейчас и то пах ломит. Наверное, стоит посетить Элизу и показать ей все, на что способен, нет, не я, а порошок Портейга. Или лучше зайти в дом развлечений? У той же Марты, например. Гм, увы, но в ресторане сейчас сестрица, и погулять там уже не удастся, узнает же в момент, стыдно перед ней будет. Блин, а еще мне Катьку нужно жильем, точнее, мастерской обеспечить – обещал. Черт, напряжение нужно снять, а как это сделать и когда? Додумать не успел: профессор подошел, и мы с ним позвали в кабинет Короткова. – Господа, так что вы от меня хотели? – спросил молодой врач, присев в кресло. – Николай Сергеевич, инициатором выступил Иван Макарович, ему и карты в руки, – хмыкнул Портейг и с интересом на меня посмотрел. – Гм, – кашлянул я в кулак, – да, действительно, Семен Иванович абсолютно прав, у меня к вам несколько предложений. Одно из них касается работы в нашей больнице, а возможно, и сообществе. Второе – попытка излечения от вашего заболевания. – Вашим инновационным методом? – уточнил Николай. – Введением лекарства в мышцу чуть ниже спины? Но, насколько слышал, от туберкулеза данное лекарство не помогает. – Иван Макарович! – предупреждающе поднял руку профессор. – Мне лестно, что вы мне доверяете, но испытания не проводились! Экспериментировать на живых людях – безответственно! Да и у нас нет патента и никаких документов на данное лекарственное средство. Я категорически против! Если повезло с первым лекарством, но там вы мне все объяснили и принцип был понятен, то… – А давайте это решит больной, да еще врач, понимающий все последствия, – перебил я Портейга. – Правда, остается один нюанс, – взял я паузу, не закончив фразы.