— Почему? У Феррона пересохло в горле. — Ты знаешь поуему. Держа лампу с закопченным стеклом между ними, Марва напряженно вглядывалась в его лицо. Глаза ее неестественно блестел и, резко выступили скулы. — Потому что я женщина, а ты мужчина. Тебя влечет ко мне. Ты хочешь меня. — Я ведь не говорил этого. — Это правда, ты был добр, очень добр ко мне. Но ты хочешь меня. В доме наступило глубокое молчание. Теперь Феррон знал, почему он остался. Слова застревали в пересохшем горле. С неимоверным трудом он выдавил из себя: — Скажи еще что-нибудь. Марва, не отрываясь, смотрела ему в глаза. — Я не знаю, что сказать. Феррон быстро подумал про себя: «Может, обнять и поцеловать ее?» Но, прежде чем он успел это сделать, она взяла один из чемоданов — тот, что поменьше, — и начала подниматься по лестнице на второй этаж, неся лампу перед собой. — Если пойдем к реке, мне надо надеть туфли на низком каблуке, да заодно и сменить одежду. Л еще не помешало бы принять ванну. Тусклый свет лампы освещал ее фигуру. Остановившись на площадке второго этажа, Марва оглянулась и посмотрела на него. Затем скрылась в темноте. Было ли это приглашением? Ночь за окнами сомкнулась с темнотой пахнущего пылью зала. Насыщенный аромат жасмина стал еще сильнее. Кваканье лягушек в болоте и стрекотанье цикад казались неестественно громкими.- Феррон вытер о пиджак влажные ладони и подумал: «Итак, Марва знает свое дело. Четыре года она крутилась в бизнесе развлечений, даже пела в клубе «Метро». Конечно, она повидала всякое. Он начал медленно подниматься по лестнице. Наверху, из открытой двери, пробивался слабый луч света. Стоя в темноте, Феррон заглянул в спальню. Открытый чемодан Марвы лежал на кровати с откидной спинкой. Она сама сидела на краю кровати и снимала чулки. Затем неторопливо расстегнула испачканную помидором блузку и лифчик. Ее тело было красивым — именно такое он и представлял себе. Ее карие, слегка раскосые глаза с сумрачным выражением смотрели прямо в темноту. Марва сбросила юбку, затем на пол, поверх блузки, упали прозрачные трусики, и она; мягко ступая босыми ногами по полу, прошла к умывальнику. В свете лампы ее волосы блестели также, как и бриллианты на пальцах. Феррон окаменел, не смея двинуться. Марва тем временем попробовала воду в кувшине и, убедившись, что вода свежая, налила в тазик. Затем, смочив льняное полотенце, вытерла им лицо, шею и то место, куда угодил помидор. Феррон почувствовал, как крупные капли пота выступили на лице. Он знал, что нравится Марве, да она и сама ему сказала об этом. Чего же он стоит здесь, заглядывая в комнату, как шестнадцатилетний мальчишка в замочную скважину? Внезапно воспоминание об испуганном лице Мавры на железнодо-. рожной платформе охладило его желание. Он ждал, когда Марва сама позовет его. Постепенно дрожь охватила все тело. Да что же это такое? Ведь он не какой-нибудь придурок, юнец, — он Эд Феррон, владелец аттракционов. Если уж ему нужна женщина на ночь, то можно вернуться к себе на площадку и свистнуть. Будь он проклят, если станет насильно навязывать себя кому бы то ни было. Он не станет на одну доску с толстяком из багажного отделения и с тем полицейским хлыщем, вопившим возле машины. Эд тихо на цыпочках спустился и сел на нижней ступеньке лестницы, все еще дрожа от волнения. Он просидел там, как ему показалось, довольно долго, пытаясь унять дрожь. Марва не в счет. Нечего надеяться. Да и сейчас самое важное — аттракционы. Во что бы то ни стало он должен до пятницы выслать банку в Батон-Руж тысячу долларов и еще пятнадцать тысяч в течение месяца. За его спиной свет лампы миновал холл, а затем спустился по лестнице. Марва присела на ступеньку рядом и поставила лампу между ними. Она спросила: — Ты поднимался наверх, Эд? Феррон искоса взглянул на нее. Гладко зачесанные и завязанные на затылке волосы; чистое, без косметики лицо, только губы чуть- чуть тронуты помадой; стройные ноги в гольфах и туфлях без каблуков; простое белое платье придавало ей вид шестнадцати летней девушки. — Да, — помедлив, признался Феррон. — А почему не вошел? — Не пригласили. Свет от лампы мерцал на стене. Марва прикусила нижнюю губу. — Дай, пожалуйста, сигарету. Феррон вынул сигарету, прикурил ее, подождал, пока она стала гореть ровно и тогда передал Марве: — А что, /если бы я вошел? Марва посмотрела ему прямо в глаза поверх стоящей перед ними лампы и, не отводя взгляда, спросила: ' — Скажи, кто-обидел тебя? На лестнице было жарко. Феррон откинулся назад и оперся локтями о лестницу. — Что ты имеешь в виду? — Именно это — кто тебя обидел? — Моя жена. То есть моя бывшая жена. • — Как ее зовут? — Делла. — Что она тебе сделала? — Я застал ее в постели с моим лучшим другом: он работал зазывалой на аттракционе. — Но это еще не все? — Нет. Я сорвался, потерял голову и убил его. — Что тебе было за это? — Три года. — В тюрьме? — Три года тяжелых принудительных работ. — Вот почему ты так испугался, когда нокаутировал того типа на станции. — Да. — Давно ты вышел на волю? — Пять месяцев и четыре дня. Марва переставила лампу и подвинулась к нему поближе. — Я предполагала что-то в таком духе. Феррон по-прежнему сидел, опираясь локтями на ступеньку. — Тебя-то это не касается. Марва затушила сигарету о потертый ковер и тихо произнесла: — Меня это касается, ведь ты будешь моим первым мужчиной. Но ты должен быть терпелив со мной. Феррон заметил, что она дрожит сильнее его. — Что, черт возьми, ты говоришь? Марва встретилась с ним глазами. — Да, я говорю правду. Это еще никогда не случалось со мной. — Ты врешь. Ее нижняя губа начала дрожать.