— Восемнадцать тысяч долларов, — так сказано в завещании. Рыжая девушка села на ручку большого кожаного кресла, глядя на Марву. Ручка кресла была высокая, а юбка короткая. Каждый раз, когда Ханна покачивала ногой, обнажалась полоска белоснежной кожи. Мужчины в комнате, в том числе молодой Оппенхайм, проявляли к этому явный интерес. — Не теряй присутствия духа, дорогая, — сказала Ханна. — Ребята найдут твоего дядю. И если ты не причастна к его исчезновению, тебе нечего беспокоиться. Марва резко отреагировала: — Почему ты намекаешь, будто я имею какое-то отношение к исчезновению дяди Мэтта? Я не виделась с ним четыре года. Ханна обиделась. — Я вовсе не намекаю, дорогая, хотела только успокоить тебя. Когда я привезла твое письмо, а нужно заметить: я вовсе не обязана это делать, — старик обрадовался твоему возвращению. Даже хотел прочитать мне твое письмо. — Спасибо, что сказала, Ханна, — ответила Марва. — Теперь, может, объяснишь мне смысл этой сцены на улице? Рыжеволосая девушка встала. — Не думаю, что это интересно обсуждать. Мне, по крайней мере, нет. Она отошла к молодому Оппенхайму, стоявшему возле камина. — Но я хочу узнать, — сказала Марва. — Почему все в городе накинулись на меня? Шериф Филлмор вытер носовым платком свою жирную шею и стряхнул прилипших жучков. — Однако не могу понять, как Мэтт смог отложить восемнадцать тысяч долларов. Старый Оппенхайм сухо сказал: — Подумай немного сам, Джон. Старик ни на что не тратил ни гроша, только на виски. А пропить две тысячи акров хорошей земли под хлопком невозможно даже за длительный срок. — Это звучит логично, — признал шериф Филлмор, — всем известно, что Мэтт очень скрытен. Он никогда никому не говорил о своих делах. Молодой Оппенхайм взглянул на Марву, затем отвернулся. — Но куда, интересно, девались деньги. Марва, — он слегка споткнулся, произнося ее имя, — сказала, что в сейфе осталось меньше сотни долларов, а сейф вот, стоит прямо на кухонном столе. Хи Тэйер вошел в комнату. — Не возражаете, шериф, если я возьмусь за расследование. Шериф удобнее устроился в кресле. — Отнюдь нет, черт побери! Для этого и назначил тебя своим заместителем. Уже сорок лет расследую такие дела. Теперь настало время, чтобы эти глупые избиратели прокатили меня на выборах. Люди в комнате засмеялись. Тэйер наклонился над столом, на котором стояли лампы. Холодный взгляд голубых глаз Тэйера презрительно перемещался с ног Марвы на блестящие кольца на пальцах и, наконец, остановился на ее лице. — Вы знали, Марва, что у вашего дяди было восемнадцать тысяч долларов? — Разумеется, нет, — ответила Марва. — Он никогда не поверял вам этот секрет? — Нет. — Но ведь вы были его «любимой племянницей». Он завещал вам свою личную и недвижимую собственность. — Так написано в его завещании. — Но вы никогда не видели этих денег? Грудь Марвы вздымалась от волнения, глаза слегка сузились. Она ответила слишком громко: — Нет! — Спокойнее, детка, — остерег ее Феррон. — Это хороший совет, — одобрила Ханна. — Нет нужды так волноваться, Марва. Никто не показывает на тебя пальцем. Марва нервничала. Ее южный выговор стал почти так же заметен, как у Ханны. — На меня уже указывают пальцами. И я не могу оставаться спокойной. Здесь все перевернуто, но я доберусь до причин этого. Хочу знать, почему меня допрашивают? Почему вы все презираете меня? Тэйер ничего не ответил и обратился к Феррону: — Как ты попал в эту историю приятель? Феррон поискал сигареты в кармане рубашки, забыв, что они уже кончились. — Я не имею к этому никакого отношения. Я просто подвез мисс Миллер домой со станции. — Вы встречались с ней до этого вечера? — Нет. — Вы впервые встретились, когда она прибыла поездом в пять пятнадцать? — Совершенно верно. — И вы ехали со станции, когда я увидел вас в городе? — Я останавливался возле аттракционов и оставил там почту.. — В котором часу вы прибыли сюда? — Я не посмотрел на часы, но было уже темно, почти темно, мы ехали с зажженными фарами. — И вашей роскошной машине потребовалось так много времени, чтобы проехать четыре мили? — Нет. Мы останавливались, выпили немного пива и какое-то время смотрели на реку. — Черт возьми! — вмешался Джил Оппенхайм, — вы смотрели на реку, и какой же она масти — блондинка? — Не будь вульгарен, — сказал его отец. Феррон поднялся с кресла. — Если ты еще раз так состришь, я выбью тебе все зубы. Шериф Филлмор поднял свои жирные руки. — Тише, тише. — Он укоризненно посмотрел на молодого Оппенхайма. — Ты не лезь в это дело, Джил. Пусть Хи задает вопросы. Тэйер поправил револьвер. — Вы говорите, что, когда приехали сюда, было уже темно? Феррон снова сел в кресло. — Практически да. Мисс Миллер пришлось зажечь лампу. — Она зажгла лампу и что сделала? — Позвала своего дядю. — Он ответил? Феррон с усилием сдержал себя. — Разумеется, нет. — Почему разумеется? — Его не было в доме.