— Как вы об этом узнали? Вы обыскали дом? — Не сразу. — Почему? — Ну, Марва подумала, что, возможнр, он спустился к реке, поэтому она пошла наверх сменить туфли. — Вы пошли с ней наверх? — Нет, я дожидался в холле. — Когда вы нашли завещание? — Наверно, минут через пятнадцать или двадцать после того, как приехали. Тэйер посмотрел на Марву: — И вам потребовалось пятнадцать минут, чтобы «сменить туфли»? Марва вспыхнула: — Нет. Заодно я наскоро обмылась и переоделась вот в это платье. Прежний мой костюм был запачкан соком перезрелого помидора. Помните? Лицо Тэйера ничего не выражало. Он снова взглянул на Феррона. — Каким образом вы попали на кухню? — Собака дяди Мэтта подошла к входной двери. Мы впустили ее в дом, она побежала на кухню, а мы за ней. — До этого ни один из вас еще не был в кухне? Феррон силился вспомнить, была ли Марва на кухне сразу после того, как они вошли в дом. — Не помню, — откровенно признался он. — Допустим, вы в первый раз оказались на кухне и нашли там завещание Мэтта Миллера и пустой сейф. — Да. — Что было дальше? — Я наступил на что-то и наклонился посмотреть, тут собака зарычала на меня, и мы обнаружили: она сторожит трость мистера Миллера. — Находка трости обеспокоила Марву? — Да. Она сказала, что дядя не мог ходить без нее. Кроме того, на серебряном набалдашнике была кровь. — Может, ею воспользовались как дубинкой? — Именно такое впечатление создалось и у меня. — Что вы сделали потом? — Марва открыла заднюю дрерь и велела собаке вести нас. Собака побежала по дорожке к реке. Мы последовали было за ней, и тут кто- то начал стрелять. — Из какого ружья? — Из винтовки. По-моему, калибр двадцать два. По крайней мере, не тяжелее калибра двадцать пять. — Вы различаете огнестрельное оружие на слух? — Я участвовал в высадке десанта на Иво. — Героическое прошлое. Да? Холодный взгляд и сухой тон помощника шерифа начали раздражать Феррона. — Нет. Просто я был одним из одиннадцати миллионов наших ребят, которых приветствовал покойный президент Рузвельт. — Что вы сделали после выстрелов? — Я отбросил фонарь, заставил мисс Миллер лечь на землю и закрыл ее своим телом. Ханна* Мерри принялась хохотать: — Он закрыл ее своим телом! Ну и ну! Так это теперь называется! Феррон увидел, как краска бросилась в лицо Марвы. — Следи за собой, Марва! — предостерег он ее. — Нельзя, чтобы кучка-, провинциальных клоунов заставила тебя потерять голову. Хохот Ханны оказался заразительным. Шериф Филлмор заквакал: — Посмотрите, как испачкана их одежда. У него — на коленях, у нее — на спине. Феррон пытался держаться спокойно, но не выдержал, когда увидел слезы Марвы. Тэйер не допрашивал — он их травил, а жирный шериф помогал. Шериф был слишком стар и тучен, и Эд не мог задать ему трепку. Феррон встал и ткнул указательным пальцем в грудь помощника шерифа. — Послушай, парень, погоди минутку. Если ты… Тэйер отбросил его руку. — Нет, ждать будешь ты. Ты, ночной бродяга, думаешь, что все блюстители закона в маленьких городах — недоумки. Но порой мы оказываемся умнее, чем ты предполагаешь. Ты небось уже отбывал срок? Феррон почувствовал, как у него пересохло во рту и перехватило горло: — Я отказываюсь отвечать на этот вопрос. — Значит, было. И знаешь, парень, кажется, ты уже крепко сидишь на крючке. Да оба вы — и ты, и Марва — по самые уши увязли в дерьме. Марва вытерла мокрые от слез щеки и встала рядом с Ферроном. — Вы с ума сошли. Как можем мы — мистер Феррон или я — быть замешанными в эту историю? Тэйер усмехнулся. Теперь его физиономия казалась Феррону еще более неприятной, чем когда он сохранял невозмутимый вид. — Все очень просто. Когда старый полковник узнал, что ты в действительности за штучка, он написал тебе возмущенное письмо. Ты поспешила вернуться, чтобы заговорить зубы старику. Ты и твой новый дружок крепко поговорили с ним с помощью серебряного набалдашника его собственной трости. — Тэйер, не поворачиваясь, крикнул в дверь: — Ну же, ребята, несите сюда старика. Марва закричала: — Так вы нашли его?! — Вместе с собакой, — сказал Тэйер. — Не далее трехсот ярдов от дома, в болотной воде на глубине одного фута. У старика проломлен череп, а собака застрелена. На галерее послышался какой-то шум. Несколько забрызганных грязью фермеров и горожан с мрачными лицами внесли в гостиную такие же забрызганные грязью носилки. Марва отвернулась и спрятала лицо на груди Феррона. — О, нет, не может быть, чтобы дядя Мэтт умер! — Что, Марва, стало не по себе? — спросил шериф Филлмор. Толстяк с трудом поднялся со своего кресла, заковылял через всю комнату и остановился, глядя на тело на носилках. — Впрочем, понятно, почему ты не хочешь взглянуть. Не очень-то приятно смотреть на Мэтта после того, как потрудились стервятники. Феррон крепче обнял девушку, и тут же в голове мелькнула мысль: «когда мы еще стояли на станционной платформе, Марва обратила внимание на кружащих вдали хищных птиц и сказала, что дядя живет как раз там, где летают ястребы». — Подождите минутку вы все! — сказал Феррон. — Ее дядя умер уже давно, если его исклевали птицы. Он был мертв уже за два часа до нашего приезда сюда. Мы видели, как ястребы кружат над этим местом, еще когда стояли на платформе станции. Это заявление прозвучало плоско и слабо. Никто не отреагировал на него. Все молчали. Казалось, только огонь фонаря разгорался все ярче, а ночь стала все более жаркой и душной. Капли пота скатывались с подбородка Феррона и падали в волосы Марвы. Она подняла голову и заставила себя посмотреть на носилки. — Вы все посходили с ума. Я любила дядю Мэтта. Он был добр ко мне. Зачем мне его убивать? Старый Оппенхайм сказал: — Мне кажется, что для девушки с таким прошлым восемнадцать тысяч долларов вполне могли послужить побудительным мотивом. Марва снова спрятала заплаканное лицо на груди у Феррона. — О, нет! Молчание воцарилось в комнате. Было так тихо, что Феррон слышал ритмичное поскрипывание ремня Тэйера при дыхании, слышал, как ударялись о линзы фонаря сотни крошечных насекомых, прилетевших на свет, слышал испуганное биение сердца Марвы — или, может быть, так стучало его собственное сердце? Он поднял глаза на ряд высоких окон, выходящих на галерею, и страх охватил его: в каждом окне стояло по вооруженному человеку и в$с они молча смотрели на него. Во дворе какой-то пьяный, опоздавший к началу, спросил: