— Ну-ну, молодец. Получи сперва вот это! — И он ударил Джила в челюсть, затем опустил его в кресло и вышел в холл, аккуратно закрыв за собой дверь. Старый слуга, заложив руки за спину, нервно ходил по холлу. — А где мистер Джильберт? — спросил он. Феррон прошел к входной двери и открыл ее. Раш поспешил за ним. — Почему он не вышел за вами? Феррон приложил палец к распухшим губам. — Ш-ш-ш. Мистер Джильберт спит. Глава 17 На аллее валялся мокрый мусор и пахло отбросами. Визжали крысы, сражаясь между собой за лакомые куски. Это было старое деревянное здание. Прямо напротив слабо освещенных окон, выходивших на аллею, стояла глухая кирпичная стена, преграждавшая путь ветру с реки. Феррон поднялся по деревянным ступеням к служебному входу. Одна комната и кухня не были освещены. Только в комнате, выходящей на главную улицу, горела настольная лампа. Ханна Мерри сидела на подоконнике одного из открытых окон и наблюдала за происходящим. Феррон тронул дверь. Она была закрыта на крючок. Он достал нож, просунул лезвие в щель и откинул крючок. Он вошел внутрь и тихонько закрыл за собой дверь. Сковородка, которую Ханна выиграла в аттракционе, стояла на кухонном столе. В мойке не было посуды.' Аккуратно сложенное кухонное полотенце лежало на раковине. Обшарпанные стены явно нуждались в ремонте. Кухня производила впечатление старомодной и неудобной. Феррон прошел в освещенную комнату. Девушка была одета только в черную нейлоновую ночную рубашку. — Что вам нужно? — Ханна прикрыла грудь руками. — Что вы здесь делаете? Вон отсюда! У Феррона до сих пор'кружилась голова, болели ноги, один глаз плохо видел. Эд сел в потертое кресло и вынул пачку сигарет, которую купил у Джила, и спросил: — Закурите? — Нет, спасибо. — Ханна качнула толовой. Феррон прикурил сигарету и положил пачку обратно в карман. — На улице большое оживление? — Ищут вас. — Ну, что же. Зовите людей. Сообщите, где я. Ханна сделала вид, как будто хотела крикнуть, но сразу передумала. — Они найдут вас здесь, а я в одной ночной рубашке? Можете представить себе, что вообразят старые ханжи? — Да, могу себе представить. — Его единственный здоровый глаз остановился на ее голых ногах, затем постепенно поднимался кверху, разглядывая ее дорогую ночную рубашку. — У вас такое красивое тело, Ханна. Какая жалость, что вы застряли в этом паршивом почтовом отделении. — Ступайте отсюда, Эд Феррон. — Ханна пыталась прикрыться руками. Вы слышите меня? Кажется, у вас было достаточно неприятностей этой ночью. — Хватит на всю оставшуюся жизнь. Эти шутники чуть не линчевали меня. — Я слышала. — И они сделали бы это, если бы Марва нескольких не опознала. Ханна подобрала голые ноги, прикрыв их рубашкой. — Я очень сожалею, что так случилось. Все приличные люди в городе тоже возмущены. Но это не дает вам право врываться ко мне почти ночью. Феррон восхищенно смотрел на прозрачное черное неглиже. — Очаровательно! Где вы это приобретаете? Заказываете по почте? В одной из фирм, которая дает рекламу: «Он полюбит вас за это». — Теперь вы перешли к оскорблениям. — Почему же вы не зовете на помощь? — Я нисколько не боюсь. — Рот Ханны растянулся в кривой улыбке: — Я в состоянии защитить себя. — Это хорошо. — Вам нужно заняться носом и глазом. Выглядите вы ужасно. — Могу себе представить. Феррон встал и включил свет в спальне. Обстановка комнаты выглядела убого. Лампа, выигранная Ханной, стояла на краю стола рядом с кроватью. Дверь из спальни вела прямо в ванную комнату. Ни спальня, ни ванная не были так тщательно прибраны, как кухня. Несколько пар недавно выстиранных чулок висели на распялках. Пара трусиков лежала в тазу. Мокрая юбка от изящного синего костюма, которым он восхищался утром, валялась на полу там, где Ханна сбросила ее. Феррон поднял юбку и принес в комнату. На улице туда-сюда носились машины, суетились люди, время от времени окликая друг друга. Ханна все еще сидела на подоконнике и уже не пыталась прикрыть руками груди. Феррон снова сел в кресло, снял с юбки прицепившийся репей. — Как прошла вечерняя служба? — Очень душевно. — Церковь, похоже, полна репейников. Даже удивительно, как чертополох растет между скамьями. Вы немного запоздали? — Почему так думаете? Феррон продолжал обирать репьи с юбки. — Вы были на площадке аттракционов в восемь часов. А насколько мне известно, воскресная вечерняя служба начинается в семь. — Не стройте из себя умника! — Ханна вскочила с подоконника и вырвала юбку у него из рук. — Вы ничего не знаете. Все это — одни догадки. — Вы стоите против света. — К чертям. Что вам известно? — Вы только что сказали: «ничего». Ханна села на застланную кровать и положила ногу на ногу. — Хорошо. Не знаете ничего. Но о чем догадываетесь? Нет. Прежде всего дайте мне сигарету. Феррон прикурил сигарету и протянул ей. — Вам это почти удалось, Ханна. — В его голосе слышалось уважение и некоторая доля страха. Девушка глубоко затянулась и выпустила дым изо рта. — Что мне почти удалось? — Повесить меня за два убийства. Вероятно, первоначальный план этого не предполагал. Но появился на сцене я, и вам пришлось немного поимпровизировать. — Не понимаю, о чем вы говорите. Машины на улице продолжали сновать туда-сюда. Вдруг какой-то человек на тротуаре выругался, послышался звук удара, затем кто-то7 вскрикнул от боли, и голос толстяка из багажного отделения заныл: — Нет, Бог свидетель, мистер Оппенхайм, мы не сделали этого. Он оставался на пристани, когда мы уезжали. Ханна похлопала рукой по подушке на кровати. — Иди сюда, Эд, пожалуйста. — Спасибо, — сухо ответил Феррон. — Но я еле жив. — Он еще раз оглядел жалкую обстановку квартиры и тихо добавил: — Понимаю, ты слишком хороша, чтобы жить в таких условиях. Это все тянется со времени, когда Марва еше не уехала из города, ведь правда? Ее запавшие глаза напомнили Феррону Марву. Ханна сказала: — Может показаться, что ты рассказываешь повесть..