— Да, конечно, послушай ее. Это началось тогда, несколько лет назад. У Марвы был Джил, а хотела его заполучить ты. Это был твой единственный шанс прорваться наверх. Ты распустила слух о том, что Марва беременна от Джила. Ты хотела избавиться от нее и преуспела в этом. Ханна легла. Лиф ее неглеже распахнулся. Феррон не позволил себе отвлечься. — Тебе открылся путь для завоевания молодого Оппенхайма. Насколько я заметил, в Бэй-Байу нет соперниц тебе и Марве. — Ну, тебе виднее, — усмехнулась Ханна, — итак, я помолвлена с Джилом. Но здесь нет моей вины, кроме того, что я влюбилась. — Нет, — согласился Феррон, — но дело в том, что в нашей стране серьезное наказание предусмотрено за хищение почты. Ханна села и отбросила назад волосы. — Ах ты, проклятый сукин сын! Ее грубость шокировала Феррона. А ведь ему казалось: рыжеволосая девушка вообще не способна произносить такие слова. Все болезненные ощущения Феррона вернулись — было трудно смотреть одним глазом, болел сломанный нос, ломило в затылке. Ему хотелось пойти прямо к Тэйеру, хотелось побыстрее закончить с этой историей, хотелось оказаться в трейлере наедине с бутылкой рома. — И однако именно на этом месте ты поскользнулась, — продолжал он. — Марва сказала, что посылала дяде двадцать пять долларов в неделю. А он говорил Келли, что получал только десять. То же самое ты сказала Джилу. Вначале я думал, что лжет Марва. Но потом, после сцены на пристани, я начал раздумывать. Марве незачем было лгать. Она искренне удивилась, 'увидев пустой без продуктов шкаф в доме старика. Объяснилось это одним: кто-то крал пятнадцать долларов из присланных ею денег. Это продолжалось два года; единственный, кто мог это делать, — это ты. Ханна заговорила с трудом, как будто выталкивая слова из горла. — Ты с ума сошел, Эд. — Ну-ну, — не умолкал Феррон. — Оклад почтмейстера в таком городке, как Бэй-Байу, не слишком велик, а тебе были нужны, или казалось, что нужны, красивые платья и прочее, чтобы стать привлекательной для Джила. Ты высоко замахнулась и считала: овчинка стоит выделки. Ты проверяла как поступающую, так и исходящую почту. Полковник, вероятно, нечасто писал Марве, а когда в каком-нибудь из писем жаловался на нехватку денег, ты уничтожала письмо. Не знаю, видел Джил эту ночную рубашку или нет. Вероятно, видел. Полагаю, раз или два ты отдалась ему, чтобы дать ему представление о будущем приобретении и чтобы он почувствовал себя обязанным девушке, которой его отец высказал монаршее благословение. Ханна молча курила. — Пятнадцать долларов в неделю — неплохой дополнительный доход И так продолжалось два года. Но вдруг все рушится: Марва решила вернуться домой и написала об этом дяде. Ты знала: если она скажет дяде, сколько долларов высылала, ты погибла. Даже если удастся избежать длительного тюремного заключения, это означало бы — потерять навсегда Джила и его деньги. Чтобы устроить Марве западню, ты подкупила Билла Ярнелла. Он подменил подпись на фотографии, которую Марва послала Джилу. Мистер Робертс не распознал фальшивку, а принял ее как обычный выпуск Ассошиэйтед Пресс для печати. А я, дурак, еще ходил и всех спрашивал — и даже тебя спрашивал, — кто еще, кроме мистера Робертса, знаком с шифром его почтового ящика. — Ты сам не знаешь, что несешь. — Так и было. Ты замарала репутацию Марвы к тому времени, когда она приехала. — Марва совсем не ангел. — Я и не говорю, что ангел. И не о Марве речь. Я говорю о тебе. Если бы я не приехал на станцию забрать багаж и не подбросил Марву домой, ее бы обвинили в убийстве дяди, и никто в городе за нее не вступился бы. Суд обвинение либо признал, либо нет. Но в любом случае ты осталась бы в стороне. Коль старик мертв, никогда не возник бы вопрос о паршивых пятнадцати тысячах. долларов, которые ты украла. Ханна начала тихо плакать. Феррон продолжал: — Ты убила Миллера,* вероятно, в тот самый день, перед прибытием поезда Марвы. Мы видели ястребов с платформы. И то, что я был с Марвой, когда она вернулась домой, смешало все карты. Кучка смутьянов, которые плевали на старого полковника, пока он был жив, внезапно возлюбили его мертвым и хотела линчевать меня. Ханна вытерла щеки тыльной стороной ладони: — Это ты и Марва. убили ее дядю, чтобы прикарманить восемнадцать тысяч долларов. — Да, ты придумала очень хитроумный ход. Восемнадцати тысяч вообще не существовало. — Но завещание… — Ты напечатала его на машинке, дала старику подписать, причем он думал, что расписывается за заказное письмо. В тот день, когда должна была приехать Марва, ты подбросила эти бумаги на кухонный стол и сунула несколько банкнот старого образца в шкатулку, чтобы придать сочиненной тобою истории достоверность. Ханна перестала плакать. — А Билл Ярнелл? — В воскресенье утром ты возвращалась из церкви и встретила меня около издательства «Пикайун». Ты поняла: я хотел получить информацию. Ты знала: Ярнелл слаб и за несколько долларов выболтает все. Вот почему ты появилась на площадке аттракционов и следила за мной. А когда я спросил о людях, которые берут почту издательства «Пикайун», ты приняла меры. Уехав с площадки, ты позвонила Ярнеллу и назначила ему свидание у ресторана Келли. Он пришел в кабину повара с тобой. Тогда-то к твоей юбке пристал репейник. Но единственное, что успел Ярнелл — это снять пиджак и один ботинок. Ты застрелила его из того самого револьвера двадцать второго калибра, из которого стреляла в собаку полковника Миллера. Ханна встала и подошла к двери спальни. — Видно, надо было застрелить тебя, вместо Банджо. Феррон пошел за ней. — Тогда сегодня вечером не пришлось бы посылать Джила, чтобы он подхлестнул ребят устроить мне суд Линча. Итак, что мы будем теперь делать? Ханна стянула ночную рубашку через голову. — Пойдем к Хи Тэйеру и поговорим. Ты предъявил целый ряд обвинений, посмотрим, сумеешь ли ты их доказать. — Голая, она невозмутимо прошла через спальню и выдвинула один из ящиков платяного шкафа, как будто в поисках чистого белья. — Только ты не сможешь ничего доказать. Она повернулась к нему с длинноствольным револьвером двадцать второго калибра в руках. — Ты не пойдешь к Хи. Ты вломился сюда, ко мне. Я буду кричать, громко кричать, а затем выстрелю тебе прямо в лоб. Феррон отступил. — Ты с ума сошла. — Нет, я просто хочу стать миссис Джильберт Оппенхайм. Когда я ей стану и уберу с дороги старика, то наведу в городе свой порядок. Но едва ли мы с Джилом останемся здесь. Представляешь ли ты себе, что значит день за днем, неделя за неделей жить, как в заключении, в маленьком речном городке, качать орган и петь — «Будь верен мне», в то время как ты-жаждешь всеми фибрами души своей оказаться в «Сторк-клубе» или в ресторане «Двадцать один», сидеть за стойкой бара во Французском квартале с бокалом бурбона и общаться с людьми, которые не говорят о хлопке, табаке, детях и спасении души. Я сыта по горло городишком Бэй-Байу. Сыта. Понимаешь? И Джил — мой единственный шанс выбраться отсюда. — Ты его не получишь, если убьешь меня. — Я попытаюсь. За спиной Феррона, в дверях, устало прозвучал голос Хи Тэйера: — Не надо этого делать, Ханна. Девушка схватила ночную рубашку с кровати свободной рукой и прикрылась ею. — Что ты здесь делаешь, Хи? Подглядываешь? Феррон медленно повернулся. Тэйер выглядел усталым. - . — Ищу Феррона, — сказал он. — После того, как я поговорил с Биллом Ярнеллом, стало ясно: Феррон может зайти сюда. Эд взглянул на Ханну. Ствол револьвера в ее руке смотрел в пол. Губы шевелились, как будто она говорила, но не было слышно ни звука. Он видел, каждый мускул ее тела содрогался от напряжения, когда она произносила: — После того, как ты говорил с Биллом? Но он же мертв. — Нет. — Помощник шерифа покачал головой. — Ты слишком поспешила, Ханна. Доктор считает, что он выкарабкается. Но есть еще полковник Миллер. Ханна уронила ночную рубашку и аккуратно положила револьвер на ночной столик. Ее принужденная улыбка была ужасна. Она пригладила волосы ладонями и прижала их на шее. — Посмотри на меня, Хи. Я нравлюсь тебе? — Ты всегда нравилась мне, Ханна. — Тэйер покраснел. — Ты считаешь, я красива? — Очень. — Я могу стать твоей. Убей сейчас Феррона, чтобы я могла выйти замуж за Джила. А когда получу деньги Оппенхайма, мы вместе с тобой сможем управлять городом. Или уедем, куда ты захочешь. Тэйер, еще больше смутился: — О, Ханна! Пожалуйста! Не усложняй еще больше положение. Невозможно скрыть убийство. Я послал фотографию с подписью на проверку в Нью-Йорк — Марва никогда не представала перед судом. А кроме того, здесь со мной мистер'Оппенхайм и несколько человек понятых. В соседней комнате кто-то покашлял. Руки Ханны опустились, губы скривились, будто она собиралась заплакать. Затем, с сухими глазами она легла ничком на постель и принялась бить по ней кулаками. — Ты вычислил ее? — спросил Тэйер Феррона. Феррон кивнул. — Ребята здорово тебя потрепали? — Как видишь. Ничего страшного. Заживет. — Феррону не хотелось больше смотреть на Ханну. — Я здесь больше не нужен? Могу уйти? — Да. Лучше тебе уйти. Но я хочу, чтобы ты опознал кое-кого сегодня вечером или завтра утром. — Лучше завтра. Феррон прошел в гостиную, где царило напряженное молчание. Люди расступились, чтобы он мог пройти. Никто не заговорил с ним. Он оглядел всех единственным здоровым глазом и спустился по лестнице на улицу. Собравшиеся на тротуаре смотрели, как он проходил, затем отворачивались. «Они чертовски ненавидят меня, — подумал Феррон. — Я стал причиной того, что здесь разлилось зловоние. Из-за меня соседи стали предъявлять обвинения и сажать друг друга в тюрьму. Горечь, порожденная этой ночью, останется на многие годы. Жены будут пилить мужей, мужья рычать на жен. Торговцы потеряют хороших покупателей, те в свою очередь потеряют работу. Слепое следование воле боссов не защитило от зла. Одна из самых прекрасных девушек города оказалась шлюхой и убийцей. Док Хэнли, Балл Горэм, Билл Виллард ждали его возле машины на улице.