— А почему я должна его испытывать? Мимолетная улыбка Морана оказалась очень привлекательной. — И в самом деле, почему? — Откуда вы знаете мое имя? Вместо того чтобы взять ключ, Моран закрутил гайки на колесе голыми пальцами. — О, я не раз видел вас то здесь, то там. Я даже знаю, где вы живете. В белом доме, построенном в колониальном стиле, с четырьмя колоннами по фасаду. — Верно! — удивилась Эмили. Мэрфи подтолкнул Морана прикладом. — Пошевеливайся! И учти: ты не имеешь права разговаривать с кем бы то ни было, особенно с дамой. Моран не обратил внимания на эти слова и снова улыбнулся Эмили, сказав: — Знаете что, мисс Хевитт? — Что? — Вы симпатичная. Очень симпатичная. — Я предупреждал тебя, Моран! — снова зло одернул Мэрфи. Но юноша с восхищением смотрел на Эмили. И в этом восхищении вдруг проступило такое голодное желание, что ей на мгновение стало не по себе: она почувствовала, будто раздета догола перед Мораном, который вот-вот накинется на нее. Заключенный обернулся к надсмотрщику. — Вы меня предупреждаете? О чем? — Его завороженный взгляд снова остановился на Эмили. — Но я действительно предпочел бы отправиться в постель с этой миленькой девочкой, чем спать в бараке с восемью десятками других парней! Мэрфи резко и сильно ударил вдруг его прикладом карабина, да так, что парень тотчас отлетел в сторону. — Я тебя предупреждал, грязная ты свинья! — Надзиратель мотнул головой. — Эй, вы, подойдите кто-нибудь сюда и опустите машину! А испорченное колесо положите в багажник! — Повернувшись к Эмили/добавил: — Будьте все же подальше от них, мисс. Для молодых парней сознание того, что на долгие годы они лишены общества женщин, конечно, ненормально. Во всяком случае, так мне кажется. Это их ожесточает, а поэтому лучше уезжайте по-хорошему. Ведь Морану еще сидеть и сидеть. Эмили отважилась на вопрос: — И сколько же? Надсмотрщик не выпускал Морана из поля зрения, пока тот поднимался и возвращался к своей тачке. — Для него будет большим счастьем, если придется отсидеть с десяток лет. Но, судя по всему, ему повесили полный срок. Эмили хотела достать сумочку, лежавшую на сиденье, но Мэрфи покачал головой. — Им не положено давать денег, мисс, вы такая молодая и симпатичная, садитесь-ка в свою машину да поскорее уезжайте! — посоветовал он великодушно. — Понимаете, о чём я говорю?..- — Да, да, понимаю, — быстро ответила Эмили. Она влезла в машину и захлопнула дверцу. Ее руки дрожали, и женщина с трудом вставила в замок ключ зажигания. А посмотрев в зеркальце заднего обзора, чуть не завыла от жалости. Светловолосый продолжал стоять, облокотившись на тачку, и мял в руке надушенный платок, который она ему дала. И еще долго в этот день стоял он перед ее мысленным взором. Уже никакой роли не играло совершенное им преступление: просто было чудовищно непостижимо, почему человек должен потратить лучшие годы своей жизни на чистку общественных туалетов и уборку мусора на улицах и задних дворах. Глава 3 Конюх Бен ожидал Эмили на веранде передней части дома. Она все еще находилась в подавленном состоянии. Как и ожидалось, при- шлось-таки выписать чек на рентгеновскую установку и проставить более высокую сумму, чем она могла себе в настоящее время позволить. Если, как сказано в Библии, блажен дарующий, то она была здорово блаженна, поскольку всегда выступала в роли отдающей, ей же никто никогда ничем не помогал. Конюх высказал опасения относительно жеребеночка, который появился на свет сегодня утром, и Эмили пошла в конюшню взглянуть на него, хотя уже начинало смеркаться. Воздух все еще был напоен жаром и влажностью. С реки поднимался туман, дышалось с трудом. Когда был жив отец, он разводил коней для упряжек и торговал ими с большой выгодой. Но после несчастного случая, происшедшего пять лет Назад, когда отец и мать Эмили погибли, большую часть конюшни она продала, и теперь в хозяйстве осталось всего несколько лошадей, которых Эмили держала для собственного удовольствия. Новорожденный жеребенок лежал на боку. Эмили присела рядом и тщательно его ощупала. Насколько она могла судить, все было в порядке. Просто жеребенок был голоден. Она приказала*конюху поставить его на ноги. Какое-то время жеребенок неуверенно покачивался на длинных тонких ножках, как на ходулях, а потом двинулся, поддерживаемый Эмили, к своей матери и припал к соску. Эмили вымыла и вытерла руки, смахнула с брюк приставшую соломинку. Что жеребенок, что мужчина, подумала она: достаточно лишь подтолкнуть в нужном направлении. Экономка Бесси ждала ее в посудной. И сразу высказала все, что считала нужным: — Поздненько возвращаешься домой! Ну, а теперь — быстренько наверх, вымойся и переоденься. Когда заедет мистер Хи, ты должна выглядеть миленькой и отдохнувшей. Но ведь, знаю, все равно будешь водить его за нос до тех пор, пока он сам от тебя не сбежит. Просто уверена в этом. — Хорошо, Бесси, — покорно согласилась Эмили. — Сделаю все, как ты скажешь. Она не могла припомнить время, когда Бесси не командовала бы ею: Уже в летах, похожая на матрону негритянка стала ухаживать за ней, когда Эмили была не старше родившегося нынче жеребенка. Бесси всегда ворчала, но искренне и преданно обожала Эмили. В ее глазах девочка была совершенством и никогда не могла сделать ни единой ошибки. — Быстрее пошевеливайся! — Хорошо, хорошо, Бесси. Несмотря на распахнутые настежь на втором этаже окна, в комнатах стояла невыносимая духота. Эмили устало прошла через холл и поднялась по винтовой лестнице. Нет, решено, в Хевитте она проводит последнее лето! На следующий год обязательно уедет куда-нибудь на Аляску! Бесси наполнила ванну. Эмили сбросила одежду в одну кучу на полу и залезла в воду, освежающе приятную, ароматизированную. Она ласкала кожу, но, увы, не улучшала настроения. Эмили откинулась на спину и стала рассматривать свое тело. Груди были красивы и упруги, ноги длинные, с тонкими лодыжками. И вообще фигура неплохая. Нет, просто непростительно подобное расточительство — расходовать такое тело только на больничные деда, женский союз, Лигу юниоров и детский сад! Она взяла мыло и стала намыливаться. Как ни странно, перебирая в памяти события минувшего дня, она решила, что единственным светлым пятном оказалась встреча с молодым заключенным. До сих пор Эмили ощущала смущение, вспоминая его алчущий взгляд. Ощущала физически, как скользят глаза Морана по ее фигуре. На мгновение представила себе, что он держит ее в своих объятиях, и тут же покраснела от этой мысли. Благовоспитанные девушки, точнее, девушки ее общественного положения не должны и думать о подобных вещах. А может быть, они все-таки думают иногда?.. Эмили вылезла из ванны, вытерлась, надела тонкое нижнее белье. Но и это ей не помогло. Щеки пламенели, тело горело лихорадочным огнем. В своей комнате она открыла окно и вышла на верхнюю веранду. К сладковатому аромату жимолости и жасмина примешивался едкий запах дыма костра. Она сначала не могла понять, откуда дым, потом, осмотревшись, увидела огонь. Ну сколько можно говорить, что жечь валежник в такую жару опасно, но, видно, все без толку. Каждый год эта деревенщина снова и снова’поджигает кустарник и даже подлесок, утверждая, что на золе хорошо растет трава, необходимая их скоту. G веранды костер казался маленьким и был разведен, видно, где-то около тюрьмы. А может быть, это дежурный просто сжигал'там мусор? Эмили вернулась в комнату, чтобы присесть наконец к зеркалу, но вдруг, подчиняясь импульсу, бросилась на кровать, зарывшись лицом в подушки, и расплакалась. Она все еще всхлипывала, когда в комнате появилась Бесси. — Не плачь, маленькая, — принялась утешать ее Бесси. Она с грустью посмотрела на висевшую рколо кровати фотографию погибшего летчика Хаббарда. — Все будет хорошо. Нельзя же вечно скорбеть о том, что было. Жизнь принадлежит живым. Эмили села и принялась, скомкав край наволочки, вытирать глаза. Бесси всегда казалась странной: в свое время она не пролила и слезинки по поводу гибели супруга Эмили. А может быть, даже почувствовала некоторое облегчение, поскольку считала, что если муж относится к проектированию реактивных самолетов точно так же, как к исполнению своих супружеских обязанностей, то совсем не удивительно, что он однажды ткнулся носом в землю. — Тебе, маленькая, нужен только муж, и все будет в порядке, — с мудрым видом заметила Бесси. — Совсем немного! — сквозь слезы усмехнулась Эмили, поднялась и подошла к туалетному столику. — Завтра утром мы повесим объявление на ограде: «Молодая кобылка ищет жеребца». Бесси легонько шлепнула ее. — Не смей говорить таких вещей! Эмили стало совестно. — Прости меня, Бесси. Когда приехал Хи Тайер, чтобы отвезти ее в «Кантри-клуб», она уже сидела на нижней открытой веранде и ждала его. Тайер бросил шляпу на кресло и нагнулся к Эмили, чтобы поцеловать. — Только не говори мне, что ты опять себя плохо вела и теперь Бесси не пускает тебя в дом. Эмили рассмеялась. — г Нет. Я просто задумалась. А что, если нам выпить по рюмочке? Тайер опустился в кресло. — Блестящая мысль! Только по большой рюмочке. И разбавленное. Эмили поставила на передвижной бар две рюмки и бутылку виски. — Ты был занят в связи с налетом на банк? — Весь день. Точнее, всю вторую половину дня. — Есть какие-нибудь новости?