— Лицензию на работу аттракционов в вашем городе. — А!. — Он один из местных заправил? Правда? Я говорю о старшем Оппенхайме. — Оппенхайм главный заправила в городе. Ему принадлежат банк, табачный склад, одна из хлопчатобумажных фабрик, целая флотилия речных барж и бог знает сколько-ферм. Он и мистер Робертс практически владеют всей округой. — А кто этот Робертс? — Издатель газеты «Пикайун». Все, что не принадлежит Оппенхайму, принадлежит ему. — Ясно, — сказал Феррон и поежился. Он понимал: нужно ехать на площадку немедленно предупредить Дока и других своих людей, что городок Бэй-Байу враждебен им. Придется экономить каждый грош для оплаты обязательств. Но было так приятно сидеть в прохладной тени, наслаждаться беседой с Марвой. Уже три года и шесть месяцев он ни с кем так не разговаривал. — Хорошо. Если вернуться к Оппенхайму, какое юн может иметь отношение к сегодняшней заварухе на улице. Марва оглаживала юбку свободной рукой. ’ — Я уже говорила, мы встречались последний год учебы в школе. Это была обычная детская история, несколько поцелуев при луне, нежные встречи и ничего больше. Но всё-таки разнеслись слухи, будто это серьезно, будто я попалась и что Джил теперь обязан жениться на мне. — Что дальше? — Когда эти слухи дошли до мистера Оппенхайма, он пришел в ярость, кричал на всех перекрестках, что не допустит, чтобы его сын женился на какой-то тощей нищенке. Феррон взглянул на нее: — Вы, должно быть, несколько пополнели с тех пор? — Да, действительно. — Что же случилось потом? — У меня появился шанс уехать из Бэй-Байу, и я его не упустила. Однажды утром я пошла в офис Оппенхайма и спросила старика, сколько он готов заплатить за мой отъезд из города. Он ответил: «Пятьсот долларов?» — И вы взяли их? — Прежде чем он захотел бы изменить свое решение. Это были первые в моей жизни деньги, если не считать нескольких мятых бумажек, которые я зарабатывала на прополке хлопка или нанизывании табачных листьев, да пяти долларов за пение по вечерам в пятницу. — То, что вы попались, это правда или нет? — Конечно, нет. — Вы не были близки с, Оппенхаймом? — Я же сказала вам: это была детская история. Феррон почувствовал: стало тяжело дыщать. Непонятно почему, ему вдруг захотелось причинить боль девушке. — Я полагаю, вы вообще не имели мужчин. Марва наклонилась вперед и посмотрела ему в глаза: — Это совсем не ваше дело. — Да, — признался Феррон, — не мое. Марва продолжал а. внимательно всматриваться в его лицо. — Вы ожесточены, Эд, правда? Какая-то женщина очень обидела вас. Слова и близость девушки возбудили Феррона. Он крепче сжал рулевое колесо. — Хорошо. Итак-, молодой ОппенЯайм не имеет отношения к вашему возвращению домой. — Ни малейшего. — Почему же вы вернулись? Марва устроилась удобнее на сиденье. — Я сама толком не знаю. Может быть, устала петь непристойные песни йеред заезжими пожарными. У посетителей лишь одно на уме.х Надоели постоянные приставания и грязные предложения, надоело от шивать нахалов. Я решила побыть дома несколько месяцев, нужно отдохнуть. — Она беззвучно заплакала, сама не зная из-за чего. — И еще где7то в глубине души я надеялась, что теперь, когда я сумела самостоятельно вырваться из нищеты, люди в родном городе будут рады увидеть меня. Но оказалось совсем иначе. Я для них по-прежнему нищенка Миллер. Вместо духового оркестра и возгласов: «С возвращением домой, Марва!» — я удостоилась лишь мерзких приставаний этого жирного приемщика багажа. Она зарыдала. Феррон обнял ее одной рукой за плечи и положил голову себе на грудь. — Ну, перестань. Забудь об этом. Он ничего особенного не успел. — Благодаря вам. — Все думаю, почему мы попали в такую передрягу там, перед почтой? И почему горожане и фермеры не хотят посещать мои аттракционы? Марва вытерла слезы кончиком его галстука. — Официантка смотрит на вас. —. Она не видит ничего сверхъестественного. — Похоже, вы знаете маленькие города. — Я жил возле них тридцать три года. — Вам нравится заниматься аттракционами? — Это дает хлеб с маслом. — А также шикарный «ягуар» с откидным верхом. — Мне принадлежит только рулевое колесо. Остальное — финансирующей компании. Марва потерлась щекой о грудь Феррона. — Я тебе что-то скажу, Эд. — Что же? — Ты славный парень. Феррон провел губами по ее волосам, тихонько, без страсти. Ты тоже славная. От волос исходил нежный и чистый аромат. Ему было приятно держать ее в объятиях, ощущать упругое давление ее груди, биение сердца. Так он сидел долго. Вечерние тени удлинились. Заходящее солнце украсило воду реки тысячами медных дорожек. Далекий буксир с баржами растворился в глубоких пурпурных тенях, наползающих с дальнего берега. Ястребы кружили теперь ниже, над самыми верхушками темнеющих деревьев. Затем постепенно один за другим исчезли из вида. Феррон поднял за подбородок голову девушки так, чтобы видеть ее лицо. — Послушай, Марва. Скажи мне одну вещь. — Что? — Какой оркестр играет в клубе «Метро»? — Оркестр Нэйта Адлера. — А Мардж Аллен? — Я сменила ее восемь месяцев назад, когда она обнаружила, что беременна. Кажется, она и Нэйт были тайно женаты уже много лет. До рождения ребенка ей пришлось оставить работу. Сейчас она уже снова поет, недавно вернулась. Феррон медленно выдохнул воздух. Значит, Марва не лгала ему. Она действительно была певицей, как и сказала. Он не знал — то ли радоваться, то ли огорчаться. Она славная девочка и нравится ему. Растущее чувство к Марве пугало его. Он не хотел ни к кому привязываться. Боялся. «Ни одной женщине, — клялся он, — никогда не позволю поставить меня в такое положение, чтобы причинить ужасную боль, как это уже было»'. — В чем дело? — спросила удивленная Марва. Феррон встряхнулся и посигналил официантке. — Просто я задумался. Глава 5