— Мама, почему так, почему со мной, я его так люблю! — срывающийся постоянно голос мешает нормально говорить. — Варя, девочка моя, так бывает. В жизни такое случается. И никто, никто в этом не виноват, — она отстраняется от меня, тянет за собой. — Пошли, попьешь и выпьешь валерьянки, — смотрит на меня. — Что у тебя болит? Почему держишься за грудь? «Душа, душа болит!» — кричит внутри меня тоска. — Не знаю? — жму печами, вытираю ладонями щеки. — Не хочу лекарства. Я пойду в комнату, — всхлипываю, — хочу полежать. — Я сейчас приду. Илья привезет таблетки, и приду, — целует меня в мокрую щеку. Я зашла в комнату. Здесь ничего не изменилось. Кровать заправлена белым покрывалом, белые подушки, стол, стул — все как прежде. Но нет только внутри меня больше ничего белого. Серым цветом раскрасила для меня все пустота и тоска. В груди заныло, когда увидела телефон. Повинуясь порыву, хватаю его, набираю номер. Мне отвечает оператор. Порылась в сумке, которая стояла возле кровати. Вытащила коробочку. Открыла. Браслет. С камушками янтаря. Достала его, а под ним записка. Разворачиваю ее, дыхание перехватило. «Для любимой и единственной моей феи с глазами цвета карамели. Твой С.» Божечки, как я хотела провалиться в пустоту, но она не приходила. Только боль, которую я ощутила физически, скрутила спазмом мне горло. Я пытаюсь дышать. Еще, еще, наконец получается, тыкаюсь в подушку лицом и начинаю плакать. Только спустя какое-то время поняла, что меня гладит кто-то по спине, повернулась. Мама сидела на кровати. — Варя, выпей таблетку, — протягивает стакан, чтобы запить. Выпиваю залпом. Ложусь на спину и жду. Через десять минут я уснула. Глава 25 [28.08] — Дефибриллятор, — четкий и уверенный голос врача. — Разряд! — четыре тысячи вольт в грудную клетку. Экран аппарата показывает прямую линию. — Повышаем до пяти, прямая линия на мониторе. — Кубик адреналина. Еще разряд. И… пик, пик, пик. Медсестра и реаниматолог выдохнули с облегчением. Женщина и мужчина, что с замиранием ждали по ту сторону стекла, расплакались от счастья. "Господи, спасибо тебе, Господи, что оставил нам сына", — шептала женщина. Мужчина просто вытирал слезы тыльной стороной ладони. — Да что вы, в самом деле? — врач вышел, промакивая лицо бумажным полотенцем. — Александр Леонидович, обижаешь, — хлопнул он по плечу мужчину, — Наталья Павловна, ну ей-Богу, не в первый раз. А Стас у вас вон какой здоровый, молодой, поправится на раз-два, переломов серьезных нет. Да ты и сам знаешь, — обратился он к мужчине, — а сердце — это штука такая, даже у здорового остановиться может. Будем надеяться на то, что самое плохое позади. Он немного помолчал. — А вообще, — снова заговорил он, — скажу тебе, мой дорогой друг. Пока везли Стаса сюда, посмотрел все снимки и анализы и не могу понять, чего так испугались ваши врачи. Могли бы и сами справиться. Хотя… зная тебя, тоже не взялся бы за это без соответствующего оборудования. [30.08] Воздух комом упал в легкие. Стас закашлялся. — Тихо, сынок, тихо. Он приоткрыл глаза. Женщина сидела рядом с ним и гладила его по руке. Стас сначала не понял, где он находится. — Стас, ты помнишь меня? — спросила она, видя, что он блуждает взглядом по комнате и по ней. — Ну, мам, че за вопросы? Конечно, помню. Что, за хрень, почему я здесь? — Тебя сбила фура. И у тебя сломана рука и нога. Как-то Стас не очень понимал, о чем она говорит. Но рука действительно оказалась в гипсе, и нога, скорее всего. Он пока не мог сам посмотреть из-за трубок, которые торчали из его тела. Дверь открылась. Зашли врач и отец. — Ну, вот видишь, Александр Леонидович, — хлопнул врач отца по плечу. — Говорил тебе, что здоровый, как бык. Молодец, Стас. С возвращением. И не пугай так больше родителей. «В смысле, не пугай?» — подумал Стас. Вслух же сказал: — А можно воды? — Конечно, можно. Только, Наталья Павловна, пока немного. А потом отдыхать. Ему нужно больше отдыхать, — сказал врач. — Ну, что же я вас учу? Вот так всегда, как дело доходит до своих родных, так в каждом враче отключается логика напрочь. — Да, ты так не расходись, Станислав Борисович, Наташа все поняла. Батя вышел за дверь, видимо, успокоить Борисыча. «Ну и отчество», — подумал Стас. Следом забежала молоденькая медсестричка. Такая маленькая хорошенькая блондиночка, Стас сразу оценил ее формы. Она сказала пару фраз маме… на немецком? Вколола что-то в капельницу, потом наклонилась к нему так близко, что он почувствовал, как от нее пахнет… нет, от нее не пахнет. Она воняла больницей. Стаса передернуло, он закрыл глаза и задержал дыхание. Вдруг на него накатила усталость, и сон тут же унес его далеко на солнечный остров, где он бродил по пляжу, и его почему-то преследовал запах цветов. Потом откуда-то появилась медсестричка, именно эта маленькая блондиночка. Помахала ему рукой, позвала к себе. Может, все-таки она пахнет цветами? Даже во сне Стас соглашался с тем, что она ему понравилась. Он подходит ближе. Она его обнимает, хочет поцеловать. Фуу, опять этот запах больницы. Нет, это не она. Он начинает огладываться по сторонам, но ощущает только запах. Но вот он уже едет на байке. Скорость. Ему так нравиться скорость. Сзади его обнимает девушка, но он не может видеть ее лица, только чувствует запах цветов, хотя, как это можно ощутить на скорости? Но это сон, и он чувствует. Реабилитация. Это самое скучное и медленное времяпрепровождение. Мама с отцом заходили на чуть-чуть, но часто. Из этих посещений Стас собирал по крупицам информацию. Оказывается, при аварии у него была черепно-мозговая травма. На операционном столе остановилось сердце… блин, там список был охеренный. Стас даже не пытался его воспроизвести в памяти, но точно проблема с памятью у него была. Он многое не мог вспомнить. И Станислав Борисович рекомендовал после реабилитации поехать в родной город, чтобы постепенно все вернуть назад. Так сказать, заполнить пробелы в мозгу. Еп. После трех недель Стас уже чуть волком не выл, ему надоело здесь. Каждый день процедуры, лекарства, опять процедуры, лечебная физкультура — хоть она приносила немного радости, но, бля, без нагрузок, будто он ребенок. Но Борисыч, был конкретен в своих рекомендациях: «Никаких физических нагрузок и стрессов». [28.08] Стас сидел в самолете, разглядывая пейзаж далеко внизу. Кельн, небольшой городок, но красивый. Стасу вообще не хотелось ни на что смотреть, да и радости не было. Вроде вот домой летит, и от этого хоть и становилось легче, но внутри тоска разгрызала душу. Не мог понять, почему так происходит. И родокам об этом не мог сказать. Че, мямля, что ли? Что за девичьи ми-ми-ми? Аж самому противно. Поэтому старался думать больше о приятном. Уже на учебу через три дня. Отец с матерью обещали вернуться сразу же, как только побывают на каком-то конгрессе. Ну, в принципе, как и всегда. Для них это важно. Но хоть один плюс из этого — переезд в Германию откладывается. Самолет взлетел. Что-то знакомое промелькнуло в голове, когда одной из пассажирок стало плохо. Но это ощущение быстро исчезло, не успел он мысль ухватить за хвост. Да и хер с ней. Стас почувствовал усталость уже после часа полета. Захотелось спать. Сон пришел сразу. Видимо, еще таблетосы помогали. Борисыч сказал пить их не меньше двух месяцев. Все-таки травма была тяжелая. А еще эта рука в гипсе задрала уже. Короче, дел в Батайске предостаточно. Только по одним больничкам затрахаешься мотаться. Тем более, все придется делать самому, бати-то нет. Хотя он сказал, что позвонит знакомому кренделю, и тот все устроит. [29.08 Утро. Батайск.] Стас выходит из здания аэропорта, вдыхает воздух родного города. Де жа вю? Возникает ощущение, что в недавнем прошлом это уже было. Бля, он с этой травмой вообще в слюнтяя так превратится. То запахи чудятся, то теперь что-то из прошлого. Ладно, со временем все вспомнится. Ну, по крайней мере так сказал Борисыч. «Память постепенно восстановится в привычной обстановке». Вот и она, привычная обстановка, его Батайск, не Анапа конечно. «Ептыть, а при чем здесь Анапа-то?» — подумалось ему. До дома на такси, а там он плюнул, не стал ждать, пока охрана откроет ворота, пока проверит пропуск. Расплатился и пошел пешком. — Точно, день сурка, — проговорил себе под нос. Глава 26