– А кто, если не ты? Ты шел к этому с самого начала, с тех пор как решился добраться до Санфелла, а после стал советником. Когда ты занял пост регента, у тебя должны были исчезнуть любые сомнения. Я повторю тебе твои собственные слова, которые слышал уже не раз и даже не десяток раз, надеюсь, ты простишь мне это: у тебя нет выбора. – Сир Аквуен был не только хорошим командующим, но и другом. В друзьях и близких регент в данный момент нуждался не меньше, чем в сильных союзниках, а то и больше. Видимо, понимая это, мужчина добавил: – Справишься, Клейс, справишься. А я помогу тебе всем, чем смогу. Верд – Милорд Флейм, – рыцарь из Серого Братства не просто заявился в покои Верда, но и взял на себя смелость потрясти лорда. Своими грязными простолюдинскими ручищами. – Его Высочество ждет вас в Малом зале, милорд Флейм! – Не хочу! – капризно заявил лорд и натянул покрывало на голову. Он надеялся, что рыцарь отстанет от него и уйдет, но тот продолжал говорить: – Милорд, вы и без того опаздываете. Вам нужно как можно поспешнее одеться, я могу вам помочь… Этого отвратительного человека, который говорит одно и то же столько раз, сколько потребуется, чтобы его услышали и сделали, как он хочет, выделил в помощь Верду Клейс Форест. Сиру шел тридцать первый год, Верд не бывал на поле, где тренировались серые братья, но был уверен, что этого тренирующимся он бы ни за что не застал. Жуткий простолюдин наверняка и рыцарем смог стать потому, что ходил за главами орденов и рассказывал, почему они должны принять его в свои ряды. Кроме этого, рыцарь не умел ничего более, зато способностью утомлять овладел в совершенстве. Неудивительно, что бедные наставники в итоге сдались. Но Верд был не намерен следовать их примеру! – Скажите ему, что я заболел. – Милорд, но вы здоровы. – Мне и не нужно быть больным. Скажите, и все. – Но вы здоровы, милорд, – снова протянул мужчина, – и вам уже пора идти… – Вы не умеете врать? – Нам не положено врать, тем более Его Высочеству. Он ведь почти король, пока Его Величество Аурон Старскай не коронован. – Я вас научу. – Лорд Флейм перевернулся на бок, чтобы посмотреть на собеседника, и с чувством зевнул, прежде чем продолжить: – Выходите из моей опочивальни, спускаетесь в Малый зал, кланяетесь регенту, или что вы там с ним делаете… После говорите: «У меня ужасные вести – наисветлейший и прекраснейший, всемогущий и бесподобный…» – еще в таком духе пару-тройку слов придумайте, «…лорд-правитель Верд Флейм, сын, увы, безвременно ушедшего правителя Дарона Флейма, занемог. И как бы страстно он ни желал предстать пред взором Его Высочества, он не в силах оторвать голову от подушки – так силен его недуг». А после несите мне завтрак и проследите, чтобы обязательно были жареные рыбешки, мед и вино. Побольше и того, и второго, и третьего! – Милорд, но вы здоровы. Если вы желаете, я позову к вам лекарей и Гроссмейстера, чтобы вас осмотрели. Но после того, как вы явитесь в Малый зал. – Но я же уже все придумал, осталось только исполнить. Что, нет ни капли таланта? А если я болен в самом деле? – Мне позвать лекарей в Малый зал? – Верд громко взвыл, но рыцарь не посчитал нужным отвечать на подобные выражения чувств. – Ваш регент – чудовище! Он назначает советы ужасающе рано! Подскажите мне, сир, если вы участвовали в походе, сражались за свою жизнь, после преодолели огромные расстояния, добрались до столицы и за это время выбились из сил, тем более после пира в честь вашего возвращения, то вас во сколько заставляют вставать? Лорд уже убрал покрывало с головы и теперь размышлял над несправедливостью бытия. В конце концов, каждый лорд заслуживал достойный отдых, а он сам должен был сейчас отсыпаться, отъедаться, возможно, вещать о приключениях первому встречному и слушать охи-вздохи женщин, которых он поразил историями, наполненными деталями. Да, он должен наслаждаться жизнью, хотя бы с цикл, может, с два, а не вставать с петухами, плестись на приемы и совещания, выполнять глупые церемонии и слушать монотонные речи регента. Наследник Дарона Флейма, только лишь попав в Санфелл, который его совершенно не впечатлил, вновь надел на себя личину капризного старшего сына и самовлюбленного лорда. Обычно это помогало ему на некоторое время оставаться в гордом одиночестве и отдыхать столько, сколько душе угодно, но не в этот раз. Рыцарь, имени которого мужчина, разумеется, не запомнил, про себя окрестив бедного сира Скучисом, продолжал стоять над душой. Голос у него был настолько раздражающе-тихим и безэмоциональным, что вызывал даже не сонливость, а лишь одно – раздражение. Более всего хотелось кинуть в этого рыцаря чем-нибудь потяжелее, но под рукой не оказалось ничего подходящего. – Мы начинаем тренироваться через час после рассвета. До этого мы приводим в порядок доспехи и оружие, чистим и кормим лошадей… – Кошмарные порядки! – Верд махнул рукой: – Я обязан стать королем и все поменять. Со мной вы будете спать хотя бы до полудня. Особенно если до этого отведали после тяжелой дороги пару-тройку кубков отменного вина. – Всенепременно, милорд Флейм. Но пока наши правители – Его Величество Аурон Старскай и Его Высочество Клейс Форест, и именно они устанавливают порядки и указывают, что и как делать. И вам следует поспешить на встречу с Его Высочеством, так как вы уже опаздываете… – Но сейчас слишком рано… – Милорд, уже полдень. Его Высочество знал, что вы устанете с дороги и от празднования, и потому назначил Совет на более поздний час. Вам надо… – Спешить. Да понял я, понял. Только не надо это повторять. – Лорд Флейм потянулся, выбрался из своего уютного гнезда и с трудом пересилил желание вернуться обратно – в замке было прохладно. Неужели у короля нет денег, чтобы хорошенько натопить хотя бы покои столь долгожданных и знатных гостей? Прохлада и каменный пол, единственным теплым пятном на котором была шкура у кровати, поспособствовали окончательному и быстрому пробуждению Верда. Рыцарь предложил позвать слуг, чтобы те помогли милорду одеться, но Флейм отказался. Кое-как нацепив желто-оранжевые одеяния и завернувшись в плащ, наследник Дарона соизволил поспешить в Малый зал. Рыцарь продолжал сопровождать его. – Сир, а почему ко мне были приставлены именно вы? Его Высочество не смог подобрать других вариантов? Я не хотел бы вас обижать, но вы мне категорически не нравитесь. – Вчера я имел удовольствие переговорить с милордом Глейгримом, и он сказал, что всенепременно посоветует Его Высочеству приставить меня к вам в качестве помощника и защитника. Для выхода в город вам подобрали достойную свиту, но здесь, в замке, вам некого опасаться, и потому только я буду сопровождать вас. – Ах, милорд Глейгрим, значит, посоветовал… – протянул Верд. – Любопытно, когда он успел столь сильно на меня обозлиться? Рыцарь ничего не ответил. А Верд перебирал в голове последние события, начиная с того момента, как он покинул Файрфорт и отправился на помощь другу. Путешествие до Кеирнхелла прошло не лучшим образом, а под конец лорд Флейм и вовсе умудрился заблудиться. Впрочем, на помощь пришел сир Тордж Проницательный – королевский рыцарь и командующий войском, которое регент отправил, чтобы закончить конфликт между Династиями. Как и предполагал сын Дарона, Зейир решил воспользоваться своим даром, чтобы уничтожить врага, – дядя совершенно не опасался, что его особый талант откроется людям, что подданные могут углядеть в предводителе чудовище из древних легенд, или возвращение Первого, что это впоследствии повлияет на весь род. Если Верд скрывался и не хотел непонимания, то брат отца, напротив, использовал пламя масштабно, с бравадой и даже приготовил для себя постамент повыше. Но каким бы он ни пытался казаться, как только понял, что проигрывает и вскоре может предстать пред королем и регентом, и, естественно, понести ответственность за все деяния, предпочел позорно сбежать. Позволить дядюшке уйти Верд, разумеется, не мог, и его бывший враг Раял придерживался того же мнения. Они, не сговариваясь, бросились за Зейиром, через час или два случайно встретились, или, вернее сказать, Верд нагнал Глейгрима, так как сначала долго собирался и призывал вассалов, пораженных коварством брата Дарона, а после сначала отправился в противоположную сторону, спутав следы, и наткнулся только на заставу из людей Раяла. Подданные нового Проклятого короля вежливо попросили Флейма отойти, так как получили приказ никого не пускать. Верд немного повздорил с командующими, но, так как время поджимало, подчинился и направился в нужную сторону. Встретившись, оба лорда продолжили погоню вместе. Удача была не на их стороне. Вероятно, трус и братоубийца заранее озаботился собственной безопасностью и продумал план отступления. Несмотря на то что люди Раяла сорвались в погоню почти сразу, часть даже до прямого приказа, Зейир сумел ускользнуть. Довольно долго отряды прочесывали округу, и правители-соседи не отставали от простолюдинов. Долгая скачка в седле до Кеирнхелла, а после по непротоптанным полям, перелескам и холмам давала о себе знать, Верд тихо ругался. Он очень старался держаться достойно, но постоянно ерзал, охал и кряхтел, надеясь, что его никто не слышит. Уже под самый вечер Раял заметил недовольство приятеля, остановил поиски и предложил возвращаться, чтобы не нервировать королевских рыцарей. Он же предположил, что, скорее всего, лордов – участников войны попросят ненадолго отлучиться из своих замков и отправиться к королю и регенту. В Санфелле им, разумеется, назначат наказание за начало войны и кровопролитные сражения, более того, начатые в неблагоприятное для этого время. О наказании пойдет молва среди простого люда, которому необходимо время от времени напоминать, что король защищает всех подданных. Также Проклятый король заметил, что неблагоприятное время – это любое, в которое от короля или регента не поступило письменного разрешения немного повоевать. То, что правителей и преданных вассалов Династий вызовут на разговор, было понятно, как и то, что регент не ограничится в выборе наказания изъятием земель. Скорее всего, и Флеймов, и Глейгримов ждет повышение податей, обязанность помогать в освоении Новых Земель и развитии Цитадели Ферстленда. А может, в возведении замка для мудрецов на втором материке. Кроме того, Форест наверняка будет изобретать любопытные способы примирить Династии. Верд предполагал, что основное действо развернется в Санфелле, стоит лордам прибыть, но Клейс Форест решил, что мстить следует начинать задолго до этого. Во-первых, никаких карет не было предусмотрено, ведь требовалось добраться до столицы как можно скорее. Следовательно, все время верхом, кроме редких перерывов на привал. Во-вторых, походные условия продолжались, так как никаких слуг лордам не выделяли, припасы пополняли в городах и деревнях, и были они скудны и пресны, и правителям предлагали всего два, редко три варианта – мясо или рыбу в виде похлебки, то же самое, но поджаренное на углях или вертеле и вяленое. У сиров Серого Ордена был еще один вариант, после озвучивания которого Флейм даже захотел им накостылять, – «ничего не жрать». В отношении Верда, когда тот отказался второй день подряд есть запеченную рыбу с медом, дикими грушами и тощими лепешками, которые рыцари искусно делали на разогретых камнях, этот способ решились применить – правителя Великой Династии оставили без ужина. Добрый друг Раял Глейгрим, совершенно не любящий еду во всех ее проявлениях, решил поделиться с соседом, и обозленные непонятно почему на Флейма Серые Братья отобрали пищу и у него. Верх наглости! Верд угрожал мужам расправой, но совсем не такой скорой, чтобы в самом деле напугать. Ту ужасную ночь сын Дарона запомнил надолго. Его живот урчал и, казалось, пытался поглотить сам себя, во рту пересохло, и лорд был уверен, что вскоре потеряет сознание от недостатка сил. Он дважды будил рыцарей и один раз Раяла, чтобы поведать о мучениях, но ослабленного мужчину никто не удосужился накормить. Верд с пару часов сходил с ума и донимал окружающих, а после окончательно устал и лег спать. Наутро он услышал про себя много нелицеприятного и местами весьма грубого. До сих пор он не мог понять, почему люди столь жестоки и невзлюбили его с первого взгляда. Впрочем, через день воины соизволили попросить прощения, осознав, что натворили. Под конец пути жить стало веселее, Флейм уже окончательно привык к постоянной скачке, устал жаловаться на все подряд и начал получать некоторое удовольствие от похода. Раял же с самого первого дня и до прибытия в Санфелл выглядел чрезмерно спокойным. Словно его устраивало положение дел и он не желал ничего менять. Почти ничего. Глейгриму запретили брать с собой армию мертвецов, сир Тордж дал согласие отправляться только с небольшим отрядом, который считался личной охраной соседа Верда, остальных же пришлось отправлять охранять ближайшие замки, а часть – послать в Этернитифелл. Раял поделился с Флеймом, что это действие понятно, обоснованно, ожидаемо и при этом бесконечно несправедливо. Глейгрим понимал, что рыцари переживают за свое душевное состояние, за свои жизни и за отношение народа к подобному. Также они высказывали опасение о том, чем и как часто кормить восставших мертвых, и доводы Глейгрима об отсутствии необходимости частого приема пищи они не желали слышать. Спокойствие и смирение Раяла поражало еще и потому, что Верд помнил, как друг перед самым отъездом был опечален. Он помнил, как тот дважды ходил к сиру Торджу, но Проницательный рыцарь остался при своем мнении и категорически отказывался пересматривать решение. – Раял, тебе же разрешают взять с собой некоторых, – успокаивал бывшего врага Верд. Он решил, что с какой-то стороны может назвать себя счастливым, когда понял, что мертвые останутся во владениях соседа, уж про восставших из земли и собирающихся в невероятные полчища он успел наслушаться. Проверять, какие из слухов правдивы, не хотелось. Одно дело – помощники на войне, и совсем другое – за пределами поля боя. Самолично Флейму посчастливилось не встретить ни одного результата проявления дара Раяла за весь путь от Оффелхолла до Чартауна. По дороге из Файртауна к Кеирнхеллу неживые также обошли его стороной. Лишь когда армия Глейгрима отправилась в бой, Флейм сумел разглядеть мертвых. Долгие-долгие циклы он думал, что было бы любопытно столкнуться с ними и поглядеть на причину всеобщей паники, и когда эта встреча состоялась, то взбудоражила лорда. После, пока велись поиски Зейира, эйфория понемногу прошла, а близкое знакомство и вынужденное общение с неживыми вызвало отвращение и страх. В детстве Верд представлял их изуродованными чудовищами, обязательно с лишними руками и ногами, а в более зрелом возрасте думал, что они обязательно должны громко кряхтеть и рычать, подобно старым больным псам, на каждого встречного. Он ошибался. Спокойные и молчаливые, они смирно стояли там, где им приказали. Всецело повиновались воле Раяла, вплоть до мелочей, что пугало еще больше. Уж лучше бы мертвые рычали. Наследнику Дарона делалось не по себе всякий раз, стоило истуканам со следами побоев и причин смерти, с отметинами того времени, что они пролежали в земле, со следами зубов диких зверей и разложения, которое теперь остановилось, обратить на правителя Великой Династии свой взор. Среди новых подданных приятеля встречались и взрослые мужчины, и женщины, и старики, и старухи, и очень много детей. Тех, кто неспособен ходить в силу возраста, Проклятый король с собой на войну брать не стал, но трехлетние и старше, которые могли держать оружие, пополняли ряды войска. Дети выглядели настолько жутко, что Верд, к которому приставили для охраны не только живых, но и мертвых, дабы его покой ничто не омрачало и он чувствовал себя в полной безопасности, первую ночь страдал, нервничал, ворочался и лишь под утро сумел провалиться в сон. Через несколько дней, когда отряд отправился, мертвых осталось всего десятка четыре-пять. Раял снова предложил приставить к другу молчаливую и трудноубиваемую охрану, и тот, не найдя причины отказать, был вынужден терпеть общество мертвецов снова и снова. Не признаваться же, право, после всего сказанного и радости от пробуждения дара, что мертвецы пугают не только Торджа и других рыцарей, но и всех нормальных людей! – Разрешили. Но не для того, чтобы я мог себя обезопасить и защитить. Лишь затем, чтобы продемонстрировать мою свиту и, соответственно, мои таланты Его Высочеству. – Голос Раяла почти не изменился, однако Флейм чувствовал, что сосед зол. Пожалуй, впервые тот испытывал подобные эмоции. – Ты не хочешь раскрывать дара? – понял приятеля Верд. – Разумеется, у меня нет подобного желания! – Глейгрим чуть повысил тон, однако незамедлительно взял себя в руки. – Я читал много историй, в которых к тем, кто обладает каким-либо даром, пусть он нацелен лишь на благо и безобиден, относились… по-особенному. Я могу представить, что будет, когда узнают о моем. И да, милорд Верд, я также испытываю страх, я в самом деле обладаю способностью к этому. Бояться могут все люди и животные, это нормально и заложено в нас. Если бы мы никогда не чувствовали страха, то давно бы перебили друг друга и умерли от разнообразных болезней, встреч с диким зверьем, штормов или прыжков с высоты. Страх продлевает жизнь. Потому-то у меня нет желания оставаться без моих слуг. В конце концов, они – моя безопасность. – Мне кажется, или ты слишком привязался к этим мертвым и не думаешь, что, кроме них, тебя есть кому защитить? Или ты уже не доверяешь живым? – Лорд Флейм испытал даже некоторую обиду – он-то находился на стороне живых и не понимал, как какой-то кусок гниющего мяса, да еще и относящийся ранее к простолюдинам, может вдруг оказаться лучше и надежнее его, лорда! – Да, ты прав, я чрезмерно прикипел к моим созданиям. Я осознаю это и принимаю. Однако же я понимаю, что они не позволят причинить мне вред, их не подкупят и не вынудят угрозами предать меня. Я знаю, что мертвые – мои верные соратники и пойдут за мной вне зависимости от слухов, они защитят мою семью, мою дочь… – У тебя родилась дочь? – Представить Раяла отцом не так уж сложно, но дочери… Почему-то эта мысль поначалу вызвала улыбку и даже смех, но после Верд вспомнил про Олиру и тут же перестал скалиться – женщины семейства Глейгрим порой становились пострашнее мужчин. Интересно, а Олира все еще в Оффелхолле? Не вернулась ли она к своему ненавистному и скучному супругу? Может быть, она любопытствовала, как дела у бывшего пленника ее семьи? – Ты не говорил. По крайней мере, письмо мне не приходило. Поздравляю, друг! Это прекрасная новость! – Я пока не стал никого оповещать – война. И рассказывать лишний раз о моей слабости я не желаю. Теперь я бы не хотел распространяться еще более, ведь милорд Зейир Флейм еще не пойман, а значит, пока ничего не закончено. – Зря ты это. Очень зря! Рядом с тобой есть люди, нормальные, живые, которые о тебе заботятся, и не стоит об этом забывать. Ты изменился с нашей последней встречи, я и не думал, что ты можешь помешаться на своем даре. Смотри на жизнь проще, Раял. И прекрати ограждаться от людей и общения, одиночество еще никому не шло на пользу, а быть с ними, – мужчина ткнул пальцем в сторону одного из молчавших пробужденных соседом воинов, – еще и большую часть времени – плохо. Ты потеряешь себя и превратишься в собственную тень. Тебе хочется быть тенью? – Разумеется, нет. Ты прав – мне стоит меньше времени проводить в кругу мертвецов, но… Я все еще не могу избавиться от чувства защищенности, которое преследует меня, пока они рядом. Этот дар придает мне уверенности в новом дне. – А больше этой уверенности должны придавать Эйджлессы, Андерхэды и другие твои вассалы. Да хоть я, в конце концов! Я особенно. Нет, право, Раял, я был поражен увидеть в тебе такие изменения! Ты не разучился думать, но ведешь себя как болван. Озабоченный одной навязчивой идеей, упрямый, ничего не видящий перед собой осел и болван! Не понимаю… – А у тебя, милорд Верд, все чаще случаются вспышки гнева или тоски. Твое настроение меняется из-за ерунды, как пламя свечи от дуновения ветра. Если ты распаляешься, то долго не можешь остановиться, а порой ты лишь пускаешь во все стороны искры недовольства, и более ничего не происходит. – Я не понимаю, ты сейчас пытаешься меня обидеть или похвалить? – Верд посмотрел на пламя костра, у которого они сидели. Кроме них, вокруг не было никого: сына Дарона перестали пускать к общим кострам после того, как пламя принялось реагировать на малейшие изменения в душевном равновесии Флейма и потянулось к нелестно высказавшемуся относительно Верда сиру. Флейм пытался объяснять, что не причинит никому вреда, но ему не поверили. Так повелось, что на вечерних привалах в отдалении разводили костер для двух лордов-врагов, отделившихся от остальных – один по доброй воле, а второй нет. Со временем этот костер стали звать Костром Избранников, а чуть погодя и Костром Изгнанников. Разводить его присуждали как наказание тому, кто более всего провинился в походе, или тому, кто проиграл на дневном привале в кости. – Я лишь хочу сказать, что и ты сильно изменился. Тебя уравновешивает то, что ты обрел уверенность в себе и узнал себе цену… – Я узнал?! Да я всегда это знал! – возмутился Верд, а его собеседник, не подумав извиниться, продолжил говорить: – И я полагаю, что дар влияет в том числе и на некоторые черты характера. Быть может, со временем это сгладится, а быть может – лишь усилится. Я не нашел на этот счет почти ничего и потому могу лишь предполагать. У Костра Изгнанников разговоры велись каждый вечер, но этот запомнился лорду Флейму наиболее всего. Он и сам замечал, что порой неразумно реагирует, бывало, что за час его настрой менялся на прямо противоположный. Сын Дарона начал подумывать, что чем-то болен. Слова любителя мертвых немного успокоили мужчину.