К концу первого цикла похода Верд окончательно смирился с новой охраной и даже начал вновь находить преимущества в их существовании. Лорд Глейгрим позволил поиграть со своими солдатиками из плоти и повелел им выполнять приказы Верда. Мертвые послушно двигались, танцевали и прыгали, устраивали поединки, протыкая друг друга копьями. Последнее не очень понравилось Раялу, совершенно не понравилось сиру Торджу, который громко высказывал свое недовольство и осуждал происходящее, и весьма приглянулось лорду Эйджлессу. Остальные лорды, все, кроме северянина, также с удовольствием проводили время за беседами, порой они умудрялись поссориться, пару раз дело дошло до драки. Поскольку их армии остались у Кеирнхелла и наверняка расходились в стоящие у границ города и замки, ожидать возвращения правителей или хотя бы весточки от них, лордам пришлось заниматься рукоприкладством без чьей-либо помощи и вспоминать детство, когда каждый учился использовать свои же кулаки. Со стороны это выглядело забавно и веселило Верда. Он бесстыдно подначивал то одну, то другую сторону, а после наблюдал, как сначала знатные люди дерутся, а после их разнимают рыцари. Флейму не раз казалось, что сир Тордж относится к нему с нелюбовью, если не использовать более сильные выражения, хотя их первое знакомство прошло весьма гладко. Верд подумывал тогда, что рыцарь разглядел в нем прекрасного человека и рад знакомству. Чем была вызвана неприязнь, лорд не понимал, но с каждым днем она лишь возрастала. Может, из-за развлечений? Командующий, которого назначил регент, много общался с Робсоном Холдбистом. Что он нашел в глуповатом и кажущемся слишком правильным юноше, Верд не понимал. Северянин не ценил шуток, не участвовал в веселье, придуманном Флеймом, и порой имел бесконечно воинственный вид, в остальное время походя на мученика. Это оскорбляло. Раял и тот, хоть и был привередливым и любил вести нудные и скучные разговоры, не куксился и порой позволял себе улыбаться или участвовать в очередных затеях. Уставшие от войны лорды – а из-за удивительного стечения обстоятельств большая часть присутствующих была примерно одного возраста – с удовольствием впадали в детство, от которого и так недалеко отошли: от души развлекались, смеялись, в том числе и над Робсоном, рассказывали веселые истории и делились жизненным опытом. Непримиримые враги из вассалов Флеймов и Глейгримов устраивали недолгие перемирия, чтобы не портить поход. Постепенно путешествие в Санфелл, где всем следовало предстать перед королем и регентом и оправдывать себя, переросло в нечто иное. Никто не боялся расправы. Никто, кроме Холдбиста. Мертвецов Раяла сначала хотели оставить за стенами города, но после дискуссии, в которую вступил и Верд, защищая своего опасного врага, было принято решение проводить слуг Глейгрима в город, к замку, но не пускать внутрь. Чтобы слишком не пугать жителей, тем более раньше времени, свиту Проклятого короля спрятали в одном из трактиров, разумеется, щедро оплатив беспокойство хозяина. И еще немного накинув за молчание. К решению лишить его охраны лорд Глейгрим отнесся более чем скептически, однако спорить не стал. Скривился, молча кивнул, посмотрел на слуг с минуту и удалился. Вместо него распалялся Верд. Лорд кричал о несправедливом отношении к правителям Династии, о возмутительном неуважении к подданным, пусть и неживым, о бесчеловечности рыцарей… Да и еще много о чем. Он не особо запоминал, что именно говорит, и возмущался скорее из-за испортившегося настроения. Впрочем, сразу же по приходе в замок – права мертвецов они так и не отстояли – представителей знати пригласили на ужин, и Флейм тут же позабыл обо всех распрях и несправедливостях этого мира, радостно уплетая за обе щеки вкуснейшие блюда и наполняя желудок вином. Компанию им составил мелкий мальчишка и жеманный златовласый юноша, из которого манеры и изящество лились нескончаемыми потоками. Флейм долго наблюдал, как тот держит столовые приборы и кубок, поражался легкости его движений и при этом совершенно ровной спине. Словно золотоволосый проглотил палку. От неловкости, когда разглядывание могло стать уже неприличным, его спас бывший враг, кивнув на мальчишку. Верд далеко не сразу понял, что смутило Раяла, пожал плечами, но несколько раз нет-нет да и глянул на ребенка. Наконец он понял, что именно было не так – золотой змей на одеждах. А это означало, что за столом сидел наследник трона Дримленсов, Рорри, из-за которого оба рода и начали войну. Представлять лордов сразу же, на первом приеме пищи, не стали, хоть это и было положено. Какие-то важные дела постоянно отвлекали регента, дважды он вставал из-за стола, просил гостей продолжать, а после возвращался и снова заводил беседу. Раял предположил, что мужчине интересно понаблюдать за реакцией. Он добивался чего-то и именно для этого предпочел самоустраниться и нарушить традиции. На душе стало неспокойно, тем более что найденыш совершенно не нравился Флейму. Из-за него началась вереница проблем и смертей, из-за него начались нападения на деревни, именно из-за мальчишки Хагсон отдал свою жену простолюдинам-воинам, что в дальнейшем и привело к сражениям, во время которых, между прочим, Верд мог и погибнуть! А противостояние, в свою очередь, послужило причиной гибели Дарона Флейма. И пусть виноват в этом был дядя Зейир, а не Глейгрим, но если бы не было войны, то все сложилось бы иначе. Да, были и положительные моменты во всей этой истории, а когда дядю найдут и отрубят ему голову, станет еще больше положительного, но пока Рорри вызывал только раздражение. Ребенок вел себя тихо, пытался вступать в разговоры, но Флейм отвечал ему грубо и резко. Так, словно именно мальчик помогал конфликту развиваться, а может, и лично уничтожил отца Флейма. Манерный юноша же, тот, что постарше, зеленоглазый и очень уж знакомый, хоть и говорил еще более завуалированными фразами, возвышенным тоном и использовал непривычные формулировки, вызывал больше доверия, и общение с ним оказалось куда приятнее. Собеседник не скрывал происхождения и сразу представился лордом Вихтом Вайткроу. Раял, казалось, узнал южанина, помнил того с Праздников и пиров, Верд тоже должен был припомнить, но куда лучше он запоминал в такие моменты красивых дам и тех, кто имел достаточно вкуса, чтобы высказывать Флейму восхищение. Итого за столом присутствовало пять наследников Великих Династий и регент. Для вассалов поставили другие столы, на некотором отдалении. Человек за каждым сидело побольше, а блюда туда несли подольше. Именно в этот момент Верд в полной мере ощутил, насколько он лучше остальных. Вспомнил. Возможно, на его неотразимость и чувство собственного достоинства повлияло также и количество выпитого. Воспоминания о пережитом нахлынули на лорда Флейма, когда он проходил через холл мимо Большого зала в сторону Малого. Стража стояла у каждой из лестниц сверху и снизу, рыцари охраняли оба зала, но если внутри Большого их присутствие считалось привычным делом, то, когда сир Скучис довел Верда и тот вошел в небольшое помещение, почти лишенное свободного пространства, оказалось, что кроме лордов в нем нет никого. Провожатый также не стал заходить, а предпочел закрыть дверь с другой стороны. Регент сидел во главе стола лицом к входу, рядом с ним расположился Раял, напротив и наискосок на стуле восседал мальчишка Дримленс. Вайткроу либо еще не пришел, либо не был приглашен на небольшую посиделку. – Ваше Высочество, – Верд, соблюдая необходимые условности и традиционные приветствия, поклонился. – Милорды. – Рад, что вы почтили нас своим присутствием, милорд Флейм. Прошу вас, присаживайтесь, куда вам будет угодно. Флейм проследовал вперед и выбрал место рядом с бывшим врагом. Клейс Форест был удивлен – это читалось по его лицу, – но комментировать не пожелал. Все три лорда обменялись кивками, активнее и сильнее дергал головой Дримленс. Весь его вид выражал нервозность и смущение. – Я позвал вас троих не просто так. У меня имеется к вам много вопросов, уверен, что вопросы есть и у вас. Ваши конфликты, похищения, войны – полагаю, всем нам не терпится разобраться в этом поскорее. Не так ли? – Да, Ваше Высочество, – пропищал Дримленс. Он был уже высок для своего возраста, неплохо сложен, хоть и слишком худ – не как Раял, но все же, – но выражение детской наивности на лице портило впечатление. Еще не юноша, но уже и не ребенок. – Верно, Ваше Высочество, – ответил регенту Глейгрим. А Верда же интересовал вопрос, который он решил задать без лишних реверансов. – А почему здесь нет лорда Робсона Холдбиста? – Флейм вспомнил и добавил: – Ваше Высочество. – Милорд Холдбист присоединился к войне намного позже и теперь находится в подходящем его поведению месте. – Верд начал смутно припоминать, что ни за столом, ни до, ни после ужина Робсона с ними не было. Он добрался до стен замка, а затем отправился вместе с сиром Торджем и еще десятком Серых братьев в неизвестном направлении, после чего более не появлялся. Слухи о жестокости регента начали подтверждаться. Но словно в противовес этому Клейс Форест говорил с присутствующими по-доброму, открыто и учтиво. Он походил на отца семейства, который пытается разобраться в драке своих малышей. – И поскольку нам необходимо в первую очередь разобраться с началом конфликта, – продолжил тем временем регент, – я счел разумным побеседовать с теми, кто представлял его стороны, и, разумеется, с тем, кто стал причиной. Раял Утомительная подготовка к сражению завершилась, следом закончилось и само сражение, принеся несколько меньше жертв, чем могло бы, благодаря помощи Флейма и вмешательству сира Торджа. Погоня за лордом Зейиром Флеймом не была по нраву Раялу, однако сумела немного растормошить его. Присоединившийся Верд скрасил метания и поиски следов, отпустив пару-тройку весьма неприличных замечаний про своего родственника, когда того не удалось найти. Друг – теперь Раял понимал это – спас жизнь Проклятому королю и его подданным, но при этом вел себя так, словно ничего не случилось. Человек, хвастающийся, пожалуй, всем на свете, предпочел делать вид, что не совершил ничего выдающегося и ни разу не упрекнул соседа в невнимательности и доверчивости. Глейгрим был ему благодарен – признавать собственную ошибку и то, что он недооценил врага, было неприятно самому себе, а уж произносить это вслух – вдвойне. Сир Тордж Проницательный, которого Клейс Форест прислал, чтобы завершить войну, собрал всех участников из знати, тех, кто не успел сбежать вместе с лордом Флеймом, и повел в Санфелл. Поначалу Раял опасался, что его будут донимать вопросами и расспрашивать, однако, вопреки здравому смыслу, его не трогали, не расспрашивали и предпочитали держаться подальше. Все, кроме Верда. Вероятно, рыцарю было не до разговоров, а остальным приказали никуда не лезть. Тордж, подобно заботливой курице-наседке, на протяжении пути предпочитал оберегать союзника Глейгримов – Робсона Холдбиста. Мальчишка не успел вкусить настоящей битвы, не сделал ровным счетом ничего и, кажется, только начал понимать, куда на самом деле вмешался и что ему за это грозит. Вероятно, сир Тордж видел в юноше что-то или кого-то. Верд выдал несколько версий, однако Раял не согласился с ними – никакой родственной связи между рыцарем и Холдбистами не имелось, а учитывая, что Тордж почти безвылазно в юности находился в Санфелле, один из вариантов Флейма стоило признать несостоятельным. Разумеется, насколько мог судить лорд Глейгрим, изучавший древа Великих Династий, в которые зачастую входили и бастарды, и интересующийся делами, происходящими в королевстве на протяжении всех лет. Впрочем, может быть, он чего-то не знал. К сожалению, отвлечение рыцаря на пострадавшего сына тетушки Эббианы не спасло Раяла от горя – мертвецов ему не позволили взять с собой. Обычно спокойный, донельзя уравновешенный и смиренный правитель рода взбеленился. После ему было стыдно, но тогда… Тогда он даже повысил голос и, кажется, угрожал командующему королевским войском. Он искал способы уговорить его, прибегал к самым странным аргументам и боролся за право быть в безопасности. Мертвецы стали его верными слугами, любимыми подданными, преданными друзьями, важнейшими соратниками и главным достижением – так он считал. Они сделались частью лорда, и он не противился этому. Лишь супруга, дочь, мать и брат, если тот еще жив, связывали Глейгрима с миром живых и не позволяли полностью забыться. И, разумеется, друг, с которым у правителя было больше общего, чем он когда-либо мог предположить. Семья Раяла осталась в Этернитифелле. От прочих приятелей, родственников, в том числе и от Олиры, и подданных сын Джура самостоятельно и осознанно отстранился, его почти перестали интересовать мирские дела, куда больше его влекла возможность оживить павших. Он видел в рядах мертвецов женщин и детей, видел бедных и богатых, молодых и старых, красивых и отвратительных. Он не знал, счастливы они были до смерти или нет, любили они кого-то или ненавидели, остались ли у них семьи или они были одиноки в свой последний час. Но он знал, что теперь они счастливы служить новому Проклятому королю, они получили новую жизнь, новую попытку начать с начала. Ожившие не могли переметнуться к врагам или предать, они чувствовали настроение правителя, и со временем лорд научился отдавать приказы без устали. Раял тренировался в искусстве, доставшемся от предков, и с каждым новым присоединившимся другом понимал, что может обезопасить себя, своих близких и весь свой народ. Мысль о том, что без мертвых у него не получится ничего, начала преследовать его еще с того, первого, сражения у Кеирнхелла и с каждым разом лишь вгрызалась глубже. Он находил все больше новых подтверждений для своей теории, которые очень удачно продолжали идти прямо в руки. Постепенно, правитель и сам это понимал, мертвые вытесняли остальное. Живые, о которых переживал Глейгрим, с каждым днем становились для него более далекими, менее понятными и продолжали отдаляться. Неизвестно, как далеко зашел бы Раял, когда он, увлекшийся собственным творением, созданиями, подчиняющимися его воле беспрекословно, пытался добиться права вести охрану с собой в Санфелл, если бы не вмешался Верд. Бывший враг, после того как вся родня осталась далеко, неустанно напоминал Раялу о настоящем мире. Он был настолько живым, что его жизнью можно было заряжать и других. И не имелось никакой надежды избавиться от его общества. Вновь присоединившийся сосед также считал, что тащить мертвых в Санфелл не стоит, однако при сире Тордже высказывался совершенно иначе. Рыцарь сделал вид, что сдался, и широким благородным жестом разрешил Глейгриму взять с собой не более пяти десятков. Вассалы и союзники радовались, когда им сообщили о такой уступке: какой же Проклятый король без пробужденных ото сна слуг? Но правитель понимал, что это дозволение не для него самого. Тордж хотел привести к королю и, главное, к регенту доказательства дара Глейгрима. Он хотел сделать из друзей сына Джура представление, хотел демонстрировать их как экзотических зверушек из Новых Земель. При этом ограничение могло спасти жизни горожан и не позволить Глейгриму захватить королевские земли. Что такое пять десятков? Даже если мертвецы успеют увеличить войско Проклятого короля, то для этого потребуется слишком много времени. Рыцари сметут его подданных в считаные минуты… Понимание этого сердило Раяла. Настолько, что он, совершенно не желая, поделился мыслями с Вердом и получил от него поддержку, несмотря на то что бывший враг испытывал страх перед мертвецами. – Подумаешь, посмотреть хотят! Не стоит принимать это так близко, людям интересно. Их всегда привлекает спектакль и необычное, какие-нибудь уроды… Это я не про тебя. Ты бы и сам пошел поглазеть на что-нибудь этакое. Я ходил смотреть на дикарей, когда отцу привезли двух в качестве дара… Ах, да, ты бы не пошел. А любой другой человек пошел бы! Тем более Тордж должен отчитаться регенту, – ответил в тот день на жалобу Раяла Верд, они вновь отдыхали у Костра Изгнанников. – Может, он боится, что иначе его сочтут больным и не поверят в то, что он рассказывает. Тебе бы понравилось чувствовать себя болваном перед регентом, который над тобой смеется? Вот и ему неохота. – Я не чувствую себя в безопасности вдали от моего войска. На меня будут смотреть как на зверька, на мою свиту будут смотреть как на чудовищ, и мне это не нравится. Я должен явиться к регенту и королю потому, что они хотят меня видеть, но без моих слуг мне кажется, что я предстану пред ними обнаженным и безоружным. – Твой дар плохо на тебя влияет, Раял, да и выглядишь ты неважно… Ты уверен, что причина только в опасении остаться без охраны? Лорд Глейгрим перевел взгляд на костер. Он думал, а Верд ждал молча, но не переставая чертить каким-то прутком на земле не имеющие смысла символы, пока мысли Проклятого короля соберутся в голове в единый клубок. С каждой минутой терпение Флейма заканчивалось, и пламя Костра Избранных взмывало вверх, дрова трещали, а двое вассалов даже обернулись и поинтересовались, все ли в порядке, когда костер приобрел шарообразную форму и словно набух перед тем, как разлететься ошметками пламени в стороны. Впрочем, доводить до такого не стоило. Прежде чем Раял успел заговорить, Верд вновь подал голос: – В самом деле? Я спас тебя от дяди, отправил к тебе брата, а ты не можешь довериться мне? Мертвые, мертвые, мертвые! Заладил же. Они не помогали тебе и не оправдывали доверия, как я. Да как тебя после этого и другом-то можно называть?! Сын Дарона и без того говорил громко, а теперь, разобидевшись, повысил тон и привлек еще больше внимания к своей персоне, а значит, и к Раялу. Лишние глаза и уши были не нужны, и потому, когда вассалы и пара-тройка рыцарей совершенно случайно стали придвигаться ближе и заниматься делами исключительно рядом с Костром Изгнанников, мертвецы, повинуясь безмолвному приказу хозяина, создали стену из собственных тел, одним только видом отпугивая любознательных. – Они зовут меня. Все они, – почти прошептал Раял, когда зеваки удалились. Он говорил тихо, и Верду пришлось наклониться ближе. – Я слышу их, слышу их голоса… Мертвых, которые лежат в земле, там, где мы идем. Я могу почувствовать боль, которую они пережили в момент смерти, и они хотят рассказать мне о ней, о жизни и о том, что успели увидеть и услышать. Они приходят ко мне во сне, если рядом есть хоть кто-то из них. Я сочувствую им. Когда мои слуги рядом, я уверен, что со мной ничего не случится, но когда я остаюсь один… – Но ты… – Дай мне договорить. С тех пор как я научился призывать их и не терять от этого сознание, с тех пор как они перестали вновь умирать, когда я засыпаю или отвлекаюсь, я не оставался без войска. Я собирал его, пока шел, моя сила росла, она и теперь растет, я изучал ритуалы и историю моего рода, но теперь я остался один. Мертвецы искупили свои грехи, они обрели другую жизнь, новую, куда лучше предыдущей, и они безгрешны. Они не находятся во власти у золота, им не указывает их семья, ими не владеют страхи. Они лучше живых, ведь именно живые и умертвили их. Живые, голод, болезни и дикие звери. – Но ты живой, как и я, как Олира и твой брат. Как все твои вассалы. Ты слишком увлекся своим детищем, Раял, и сам сводишь себя с ума. Может быть, ты думаешь, что без дара ты более ничего не можешь, но это не так. Ты успешно оборонялся от войск моего рода и до того, как тебе начали помогать мертвецы. И ты успешно правил владениями, народ уважал тебя и любил. Он и теперь остался тебе предан. – Ты говоришь про тот самый народ, который соизволил сбегать с моих земель в твои? – Глейгрим тихо вздохнул, Верд не понимал его и, возможно, даже не пытался понять. – Ты сам говорил мне, что это нормально. Люди боятся, и как только появляется шанс, им проще всего сбежать от опасности. Да и болваны всегда будут! От меня тоже убегали подданные, мне рассказывали об этом. Да и пусть! Где они еще найдут себе правителя, хоть вполовину такого прекрасного, как я? Ах, да, и ты тоже неплохой правитель, но если уж даже от меня пытаются держаться подальше… Обычно кривляния либо не задевали никаких струн души Раяла, либо, если их было слишком много, раздражали, но в этот раз они помогли отстраниться от дурных мыслей. Дар, который поначалу выглядел удивительным спасением, который очаровал и должен был стать решением всех проблем, со временем стал чрезмерно влиять на настроение, моральное и физическое состояние. Странное чувство, словно он и наделял силами, и, напротив, вытягивал их из обладателя. Порой какие-то действия живых вызывали воспоминания, которые принадлежали бывшим мертвецам, чаще всего неприятные и связанные с последними часами или с самой смертью. Иногда начинало казаться, что не Глейгрим управляет даром, а дар им. – А если в Санфелле нам будет угрожать опасность, то мы знаем, как с этим бороться, – продолжал тем временем Верд. Раял оторвал взгляд от костра и перевел на собеседника: что же в этот раз придумает наследник Дарона? – Я сожгу замок и город так, чтобы пострадало побольше людей, а ты призовешь всех, кого сможешь. Думаю, и без моего вмешательства мертвецов в городе закопано немало. Больше, чем в любых других местах. А может, и больше, чем на поле боя. – Ты – чудовище, лорд Верд! – чуть более живо, чем до этого, произнес Раял. Поддержка, хоть и звучала ужасающе, помогала. С таким союзником и впрямь можно идти куда угодно. – Если только немного. Право, не стоит переживать за безопасность. Куда бы ты ни пошел, можно встретить врагов, из которых в итоге получатся прекрасные слуги. Поводов не соглашаться с последним утверждением не было, и вскоре разговор перешел на более нейтральные темы – оружие, лошади, правление, очереди просящих, которые после войны будут столь огромны, что и представить страшно. Кроме того, лорды обсуждали охоту, и именно на этом моменте Раял решил отозвать мертвецов. Постепенно вассалы вновь примкнули к правителям, беседы стали еще более обширными и скорыми, и новый Проклятый король вернулся в привычную категорию слушателей, зато Флейм предстал во всей красе и продемонстрировал навыки ораторского искусства. Ему следовало бы поучиться выражаться более приемлемо, не грубить и не говорить так много про себя и свои таланты, но люди его слушали. К теме дара соседи возвращались еще несколько раз, однако более так долго по душам им поговорить не удавалось – свита из живых неустанно следовала за ними и находила, какими еще разговорами увлечь правителей. До самого прибытия в столицу Ферстленда Раял не испытывал душевных терзаний и противостоял зову мертвых. До тех пор пока его не лишили охраны окончательно – слуг отправили в трактир у стен замка. Если бы в тот момент, когда он должен был расстаться с пробужденными, он не сидел на лошади, которая отправилась дальше, следом за своими собратьями, то, скорее всего, не смог сдвинуться с места. Да, он сумел заставить себя отойти и забраться в седло, но на этом силы иссякли. Он несколько раз оборачивался, но никого не видел за спиной. Ворота закрылись, отрезав мертвых от хозяина, но мужчина хотел верить, что слуги услышат, как только это потребуется. В замке и за стенами чувствовалось присутствие тех, кому также есть чем поделиться. Верд накричал на приятеля, заявив, что оживлять мертвых королей, советников и прочих значимых людей в Санфелле категорически не стоит. Когда Раял приостановился, услышав голоса, Флейм натолкнулся на него, скорее всего специально, и ощутимо ткнул в спину. Ужин, схожий с небольшим пиром, который устроили для прибывших, после мирного похода и отдельного костра показался шумным. Слуги с разнообразными блюдами мелькали туда-сюда, вина и эль лились рекой, музыканты старались подобрать музыку на самый изысканный вкус, а беседы не смолкали ни на минуту. На этом празднике жизни складывалось впечатление, что никаких конфликтов отродясь не было и лорды прибыли скорее в гости, нежели на суд. Одна лишь деталь не ускользнула от Глейгрима и помогала ему не поддаваться настроению, навязанному красочным и горячим приемом, – союзника-северянина, лорда Робсона Холдбиста, не было за столом. Вместе со всеми он въехал на предзамковую площадь, он спешивался рядом с Раялом, но, когда все поднимались по лестнице, рядом кузена уже не было. Где он? Потеряться он самостоятельно никак не мог, а значит, ему, скорее всего, помогли это сделать. Неужели Его Высочество в самом деле решил исполнить обещания, да еще и столь поспешно? Маловероятно, что северного правителя казнили в тот же миг, но то, что для него подготовили отдельный прием, сомневаться не приходилось. Вместо отсутствующего северянина компанию прибывшим составляли двое других наследников земель – южанин Вайткроу и совсем еще юный мальчик с пепельными волосами, свисающими до плеч. В первые минуты Глейгрим не обратил внимания на одеяния мальчика, но когда заметил герб, то несколько минут не отводил взгляда, до тех пор пока это не стало излишне неприличным. Дримленс. Он сидел за одним столом со своими соседями. Рорри Дримленс, наследник Тормера, тот самый мальчик, из-за которого началось противостояние, теперь находился у регента и ел рядом с двумя представителями соседствующих и должных враждовать родов за одним столом. Глейгриму пришлось трижды указывать Верду, прежде чем тот обратил внимание и заметил золотого змея, кусающего собственный хвост. Желание услышать историю от Дримленса охватило Раяла, он даже не думал о своих мертвых в тот момент – столь велико было стремление докопаться до правды. Однако утолить любопытство не нашлось времени – спрашивать сразу об интересующих его вещах было неприлично, а в конце, когда Раял только нашел общую тему с похищенным ребенком, ужин закончился. Слуги поспешно повели Дримленса прочь, лишая других лордов его общества. Клейс пожелал всем доброй ночи и объявил о намерении переговорить с несколькими лордами на следующий день. Глейгрим был несколько опечален подобным исходом, но не показывал виду. Следующий час, а может, и больше, он всецело посвятил бытовым вопросам. Большинство лордов было не в состоянии самостоятельно принимать решения и выбирать себе помощников из королевского Серого Ордена: пьяны оказались почти все, а двое – чрезмерно. Особенно хорошо вино и прочие напитки полились после отхода Фореста ко сну – продолжать праздновать он никому не запретил. Как самому твердо стоящему и способному соображать Раялу пришлось взять на себя смелость помочь не только собственным вассалам, но и соседям-недругам. Пока нескольких сиров делили между прибывшими, Глейгриму хватило обменяться всего парой-тройкой фраз с одним из рыцарей, чтобы увериться в его способности совладать с взбалмошным Флеймом и оказать тому должное содействие. В полдень, когда Верд явился-таки в Малый зал по приглашению Его Высочества, лишь немного опоздав, представился шанс убедиться в компетентности и навыках избранного Раялом помощника. Как и предполагал новый Проклятый король, Клейс Форест позвал Дримленса, Глейгрима и Флейма, чтобы урегулировать конфликт и разобраться в нем раз и навсегда. Письмо Верда, о котором Раял и знать не знал, а друг забыл сообщить, помогло Его Высочеству, по его же собственным словам, не почувствовать себя полным болваном на вчерашнем ужине после того, как он узрел приятное дружеское общение непримиримых врагов-соседей. Лишь потому, что Верд успел о многом поведать, Форест выглядел расслабленным, спокойным и знал, в какую сторону вести разговор и какие моменты требовали более тщательного рассмотрения. Дримленс держался тихо, отстраненно, словно ему было не особо интересно, кто виноват и что происходит. Регент несколько раз упоминал лорда Редгласса и весьма настойчиво расспрашивал о встречах присутствующих с ним и о переписке, так что несложно было догадаться, кого считают главным подозреваемым. Лорд Рорри же при упоминании Экрога словно скукоживался и переводил взгляд на стол. Он отвечал коротко и односложно, не проявляя никакого рвения докопаться до истины. В отличие от Верда, который, на счастье подданных и на горе врагам, вспомнил, как здорово думать собственной головой, и теперь никак не мог остановиться. – Экрог Редгласс частенько навещал нас, сестра моего отца, тетушка моя, была его первой женой и матерью троих его детей. Он гостил у нас и когда прибыли Серые рыцари, чтобы искать милорда Дримленса, – весело заявил Флейм. Раял лишь перевел на него взгляд, лорд Форест слушал с интересом и кивал, а на лице Рорри появилась смесь обиды и недоверия. – Он редко оставался у нас надолго, они с матушкой никак не могли найти общий язык… Да с ней мало кто находил общий язык, кроме храмовников, но… Но в тот раз был, насколько я помню, дня четыре или пять. Или шесть. Говорил несколько раз о замужестве Хельги, подбирал жениха, но в итоге так замуж ее и не выдал. Не понимаю, зачем нам так часто надо упоминать лорда Редгласса и… О, вы же не думаете, что это он? Он похитил милорда Дримленса? Почему-то, задавая этот вопрос, Верд посмотрел на соседа, а не на регента, а после догадался перевести взгляд на Рорри. Мальчик в красном с золотым камзоле молча кивнул и снова опустил голову. – Он похитил! О, Боги, да неужели во всем этом виноват Экрог Редгласс?! Быть не может! Я бы уж точно на него не подумал… Но зачем?