Рирз положил на стол золотую монету за беспокойство и добавил к ней еще десять за молчание. Птичник ловким движением собрал их, и они исчезли в столе. Сразу же, при сыне Рогора, мужчина с птицей на одежде достал перо и большими кляксами замазал запись о полученном послании. Бастарду не терпелось. Он развернул листок и заулыбался. Экрог Лорд Редгласс сидел на кровати в небольшом помещении тюрьмы для знати и не мог перестать думать о палачах и том, что они делают с людьми. Умирать боялся каждый, лишь дурак и больной, не представляющий, о чем идет речь, не испытывал страха. Экрог не отличался от любого живого и питал точно такие чувства. Он страшился смерти и не скрывал этого, но одного он боялся еще больше – попасть по приказу регента в руки мучителей. Редгласс слышал шаги карателей за дверью; через решетки он мог видеть, как они проходят по коридорам, и был готов поклясться, что в руках каждого из них топор и плеть. Мужчина ждал, что рано или поздно палачи придут к нему, и понимал, чем для него может закончиться эта встреча. Кто бы мог подумать, что он, прославленный лорд королевства, может оказаться в таком незавидном положении? Экрог не мог поверить, что ошибался на протяжении долгого времени, не желал смиряться, не задумывался о проигрыше лишь потому, что никогда ранее не допускал оплошностей. Никогда! И все это для того, чтобы впоследствии ошибки посыпались на седеющую голову одна за другой? Для того чтобы под старость лет его нервировало ожидание скорой расправы и неминуемой боли? Всего через пару дней он начал вздрагивать от всякого шума и бегал к решеткам по десятку раз за день. Он хотел быть готовым, когда за ним явятся. Ночью Экрог проснулся от того, что услышал, как открывается дверь. В его новые покои кто-то пробрался – мужчина сразу догадался, что это палачи. Он понимал, что его хотят зарезать, подобно неугодному воришке, так, чтобы никто не узнал об этом. А может, регент прислал людей с ядом? Трое человек справятся с лордом и заставят того проглотить несущую смерть субстанцию, а после Форест сообщит о трагической гибели лорда в тюрьме. Редгласс не желал сдаваться без боя. Мужественно простояв с полчаса или час, так и не рассмотрев в темноте, которую разгоняло лишь пламя единственной свечи, врагов, Экрог сполз на пол и просидел там половину ночи, готовый защищаться и сражаться до последнего. Лишь под утро, когда, по его мнению, палачи оставили свою жертву, мужчина собрался с силами и начал обдумывать и другие варианты. Быть может, регент пожелал сжечь пленника, пока тот спал, и палачи готовились к этому? Солому и хворост они должны были оставить под кроватью и вокруг нее. Лорд выбрался из небольшого помещения, отведенного под молитвы, где он до этого скрывался, и проследовал к ложу. На колени Редгласс опустился резвее, чем юнец, умоляющий о благосклонности даму, ощупал пол, но ничего не нашел. Вероятно, он проснулся и спугнул верных слуг регента, раз они ничего не сумели сделать. Но это не конец, его не оставят в покое… Правитель Редгласс не был мнителен, он не считал себя трусом, и долгое время уверенности в собственных силах ему было не занимать, однако неудачи верным псом следовали за ним по пятам, подобно проклятию, с тех самых пор, когда он впервые отказал в помощи Его Высочеству и не прислал людей разгонять бунты в Санфелле. Ни разу до того не ошибавшийся лорд серединных земель начал оступаться и совершать глупость за глупостью. Его разум помутился, самоуверенность затмевала настоящий ход дел, стоило лишь пойти против регента. Клейс Форест, про которого ходило множество слухов, скорее всего в большинстве правдивых, обозлился и решил оправдать один из них – он наслал проклятия на хозяина Миррорхолла. Последним доказательством, решающим для Экрога, стал визит сира Торджа в столь неподходящее время. Рыцарь пришел не за два дня до планируемого побега и не догонял Экрога по пути к кораблям, а явился за несколько часов, когда седлали лошадей. Быть может, если бы слуг предупредили об отъезде, все сложилось иначе, но, понадеявшись на удачу, не желая раскрывать никому планов, Экрог не отдал приказа задерживать рыцарей у ворот. Подданные действовали как положено, и пусть на их лицах позже была грусть во время прощания с правителем, Экрог чувствовал злость, считая, что его предали. Редгласс был вынужден выйти к королевским псам в Большой зал. Разумеется – а иначе и быть не могло, – те явились за лордом. Мужчина в тот момент не удивился, он начал привыкать к неудачам и с каждой из них лишь больше нервничал и терял самообладание. Ватч в тот вечер крутился рядом и, услыхав, что регент требует дядю к себе, все понял. Он был болваном во многих областях, но ускользающий титул и сытую жизнь чуял всегда. Племянник, как и предсказывал Экрог, незамедлительно решился предать лорда-правителя, но успел лишь открыть рот и произнести первые слоги. Верный слуга Эгр оказался быстрее слов и проворнее рыцарей. Он обнажил клинок и избавил мир от нового Магистра шпионажа, за что поплатился жизнью. Сиры пытались спасти жизнь захлебывающемуся кровью родственнику Экрога, но Ватч не смог произнести ничего, кроме слов про столь желаемый титул. Он шевелил пальцами и пытался протягивать руку, словно видел трон, принадлежащий ему, и мечтал до него дотянуться. Редгласс с удовольствием сказал бы ему на прощание пару слов, выражающих презрение и отвращение, однако все происходило слишком быстро. Появление Серых братьев лишило лорда почвы под ногами, и лишь спустя несколько дней он нашел время на скорбь по Эгру – тот верно служил еще до рождения Хэга. Тордж зачитал требования Его Высочества и отправил войско сопровождать лорда в замок, но сам поехал куда-то еще. Возможно, пленить, чтобы после казнить очередного неугодного Форесту лорда. Редгласс заметил это не сразу, лишь во время первого привала, когда ему позволили выйти из кареты и размяться. Когда пленник сумел найти успокоение, то разговорил сопровождающих его сиров. Он желал выяснить, к чему следует готовиться, и отсутствие Торджа, уведшего с собой половину войска, лишь усиливало желание. Проницательный Серый брат, как сообщили правителю, направлялся в земли Бладсвордов по приказу Его Высочества. Ужас, охвативший Редгласса, был столь силен, что мужчина чувствовал, как только начинающие седеть волосы медленно белеют. Он знал! Регент знал, куда собирается отправиться Экрог, он знал обо всех переписках с Ветвями, он знал о готовящемся корабле… Он знал все! Молва приписывала Клейсу Форесту невероятное, однако теперь Экрог догадывался, что это не глупости и сплетни. Быть может, Его Высочество на самом деле Первый, посланник Богов? Или существо, превосходящее всех смертных людей, и знатных, и из простого народа. Регент прознал о плане и отправил воинов, чтобы лишить правителя шанса на побег. Про Клейса Фореста не зря говорили повсюду. Его называли благородным и справедливым, хитрым и расчетливым, могущественным и самоуверенным, добрым и отзывчивым, бессердечным и непоколебимым. Поговаривали, что нынешний правитель, тот, что на самом деле сидит на троне, проклят. Утверждали и что он отмечен Богами, а некоторые заявляли, что Форест полубог. Мнения расходились в том, кто же из всемогущих стал его родителем. Экрога ранее веселили подобные заявления, он искренне смеялся над глупым народом. Бывало, он высказывался таким образом и относительно регента, однако осторожно выбирал компании, в которых возможно злословие. Быть может, кто-то из приближенных все же имел неосторожность проболтаться или же, напротив, намеренно поведал Его Высочеству об услышанном? Мысли о Бладсвордах не покидали Экрога. Он мог бы предположить, что в его доме завелись враги, шпионы, хоть тот же Ватч с легкостью и, можно сказать, даже с охотой предал бы лорда, тем более за титул, богатства или хорошую должность в Санфелле. В таком случае удивительные способности регента превращались в умение пользоваться информацией и просчитывать наперед ходы противников. Однако всю жизнь занимающийся выведыванием тайн и секретов, Экрог прекрасно понимал, как огородить себя от подслушивающих и подсматривающих. Он обращал внимание на слуг и стражу и большинство по-настоящему важных переговоров предпочитал проводить без свидетелей. Лишь ограниченное число людей, в которое ранее входил и Ниллс, знали о намерении лорда сбежать. По пути в Санфелл хозяин Миррорхолла сумел расположить к себе воинов. Убедить мужей помочь сбежать прикидывающемуся невиновным пленнику не удалось, но он сумел узнать, что лорд Дримленс у регента. Рыцари рассказали, что в один из дней Форест отправил отряд; вероятно, регент дал ему четкие распоряжения, и спустя два цикла рыцари привезли похищенного два года назад наследника западных земель. Редгласс безмолвно поражался, пока его доставляли до столицы, а в тюремной камере, одной из тех, что предназначались для лордов, горестные мысли становились лишь отчетливее и навязчивее с каждым проведенным в четырех стенах часом, пока не достигли своего апогея и не вынудили Экрога пугаться любой тени. Он понимал это, но ничего не мог с собой поделать. Продолжая подозревать неладное, правитель более не желал садиться на кровать, он не видел хвороста, но это ничего не значило. Форест мог слишком многое, а проклятие, которое он наслал на неугодного мужчину, никуда не отступило. Уже после рассвета к милорду, продолжающему бродить по небольшой комнатке, заявились слуги и двое придворных из верных Клейсу. Они сообщили, что в этот день должен состояться первый суд и мужчине следует умыться и переодеться. То, что Экрога не станут казнить, пока вокруг слишком много свидетелей, и то, что есть шанс получить оправдательный приговор, вселило немного уверенности в лорда. Еще лучше он почувствовал себя после теплой воды и в чистой одежде. В Большой зал, где должно было состояться заседание, Редгласс прошел с небольшим сопровождением, один из слуг последовал с лордом до предназначенного провинившемуся места и сообщил, что будет рядом, если что-то потребуется. Кроме Экрога на скамье для обвиняемых сидел и закованный в кандалы темноволосый юноша. Лишь однажды он поднял голову, и его зеленые глаза, показавшиеся заплаканными, оторвались от разглядывания пола. Он напоминал убитого приятеля – Рогора, молодого, когда тому едва исполнилось шестнадцать, – соседи часто бывали друг у друга, их отцы поддерживали хорошие отношения. Но правитель Холдбист выглядел достойно до самой смерти, уверенным, сдержанным, бесстрашным. Этот же мальчишка, в лишенных гербов одеяниях, слишком грубых и простых для знатного человека – разумеется, Экрог узнал Робсона, хоть и не сразу, – был напуган и жалок. Понял ли последний сын Рогора, кто стал его соседом, или нет, Редгласс не разобрал, юнец был поглощен самим собой. На стульях с высокими спинками, тех, которые располагались на пьедестале немногим ниже трона, восседали лорды. Одного взгляда на них Экрогу хватило, чтобы страх сковал его и в горле пересохло. Верд Флейм что-то вещал Раялу Глейгриму, Рорри Дримленс обиженно смотрел на Редгласса и сидел, обхватив одной рукой другую, рядом со златовласым юнцом, разодетым в зеленые с белым одеяния. На груди у того красовалась птица. Вайткроу прибыл на суд. Он покинул север и проделал долгий путь, а значит, Форест не станет останавливаться. Рядом с златовласым Вихтом расположился средний сын Мертора Фореста, Ласс, – единственный, кто выглядел более или менее добродушно. Он склонил голову, приветствуя Редгласса при встрече, и пожелал тому хорошего дня. Лорды Андерхэд, Эйджлесс, Фейриблум, Вилстронг, леди Лоудбелл и другие представители Ветвей и Малых Ветвей, включая даже Лавстормов – вассалов Редгласса, расположились на стульях по обе стороны от возвышения. Рядом с ними, на одной из скамей, сидели командующий Шинфортом, несколько рыцарей, какие-то крестьяне в одеждах с заплатками, пара приличного вида мужей, несколько смутно знакомых женщин и… Ниллс. Предатель, который раньше был почти что членом семьи и Магистром шпионажа, все время пристально смотрел на мужчину, и от этого становилось не по себе больше, чем от осознания происходящего. Вид надменного Клейса Фореста лишь дополнял картину. Экрог был вынужден признать, регент и впрямь сотворил нечто невообразимое – заполучил Ниллса, вернул Рорри, собрал лордов и подданных лорда Редгласса, настроил их против правителя… Словно знал, что и как делать. Словно специально собирал доказательства вины хозяина Миррорхолла. Такое обилие свидетелей, и особенно знати, свидетельствовало о том, что регент желал закрыть вопрос и сделать это раз и навсегда. По всем правилам и законам избавиться от неугодных. Единственным непонятным моментом для правителя было наличие сына Рогора, да еще и в кандалах. Ротр был мертв, а Робсон никоим образом не был причастен к деяниям Экрога, кажется, они виделись года два назад, еще до похищения Рорри, Холдбисты останавливались в Миррорхолле на обратном пути после Праздника лета. Лишь под самый конец Редгласс понял, в чем вина Холдбиста – лорд нарушил указ Его Высочества и поспешил на помощь Глейгримам. Экрог сам рассказывал об этом Рогору, он же и предполагал недобрый исход для юноши, но трепет перед Клейсом Форестом мешал верно мыслить. Как начался суд, Редгласс не помнил. В какой-то момент он осознал, что люди, один за другим, начали рассказывать обо всех его смертных грехах, не было ни одного, кто не высказался, кроме Ниллса, прибереженного напоследок, и Рорри. Мальчишка смотрел взглядом брошенного щенка на лорда, и когда Форест попросил его выступить, отказался. После более настойчивой просьбы регента Дримленс что-то промямлил, а после и вовсе вскочил на ноги и выбежал из Большого зала. В этот момент Экрог, впервые за долгое время, испытал некоторое облегчение. Без западного правителя регент маловероятно сумеет обвинить Редгласса хоть в чем-то и доказать причастность к развязыванию войны. Экрог бывал у Дарона в удачное время? Они давно общаются и наведываются друг к другу, вернее, наведывались. Рорри видели в Шинфорте? Вероятно, командующий перепутал, и если он поймет, что его правителя могут оправдать, то сразу же откажется от любых слов, он и без того испугался, когда увидел Экрога на скамье. Ватч не мог подтвердить ни одно деяние родственника, так как был мертв, Эриза ни за что не станет доносить на мужа, да и Клейс не пожелает тащить женщину, которая ждет ребенка, в Санфелл. Только один Ниллс мог все испортить, но никто не поверит простолюдину и слуге – мало ли что вынудило того обозлиться. Бывший Магистр шпионажа вскочил со скамьи, чтобы последовать за Рорри. Рыцари не хотели отпускать его, но регент дал «добро», и Ниллс быстрым шагом вышел из зала. Все молчали, а Экрог про себя готовил оправдательный монолог – он более всего боялся слов бывшего пленника, даже больше, чем раскрытия планов, которым мог угрожать восставший слуга. Если обстоятельства сложатся удачно, то вскоре Редгласс сможет поехать домой. И как только он освободится, он не остановится, пока не уничтожит Ниллса, Куора и всех родственников этой семейки. Надо было сделать это еще много лет назад. Сколько же прошло с тех пор? Пятнадцать зим? Хэг еще не успел родиться. Семнадцать? – Милорд Дримленс, – улыбнулся Его Высочество, и Экрог обернулся. Ниллс привел лорда обратно, глаза мальчика были красными, и он не смотрел на похитителя. – Я рад вашему возвращению. Вам лучше? – Да, благодарю, ми… Ваше Высочество. Ниллс вернулся на скамью, а мальчик подошел к своему месту, но не стал опускаться. Он смотрел в пол перед ногами Экрога и за все время, пока не пришла пора уходить, так и не поднял взгляда. – Я хотел бы рассказать… Дядюшка, то есть милорд Редгласс, действительно приказал меня похитить. По его вине убили моих подданных и дя… Советника Уоррка тоже. Я жил в Миррорхолле, я был пленником, и милорд Редгласс говорил, что это нужно для моей же безопасности. Милорд Редгласс что-то делал для войны Династий Флеймов и Глейгримов – однажды я случайно подслушал его разговор. Он говорил про леди Глейгрим. Он говорил, что ее надо напугать, напасть на нее и придворных леди. – Милорд Дримленс, а с кем говорил милорд Редгласс? – поинтересовался лорд Глейгрим. Ниллс был повязан с Экрогом, и уж если лорда отправят на плаху, то туда же последует и бывший слуга. Редгласс хотел, чтобы Рорри посодействовал казни, и ждал, что мальчишка назовет имя. Но вместо этого тот лишь пролепетал: – Я не смог разобрать… Я не помню. Хотелось закричать и рассказать, что Рорри врет, но это означало бы признаться как минимум в этом разговоре, и потому правитель лишь поджал губы, а после произнес отчетливо и коротко: – Вздор. – Милорд Дримленс, – вновь выступил регент, – продолжайте. – А когда милорд Редгласс решил, что я плохо себя вел, то он отправил меня в Шинфорт. А я не хотел отправляться в Шинфорт, потому что у меня появились друзья. Я дружил с Хэгом, и с Хельгой тоже. Я хотел остаться с ними. Особенно с леди Хельгой, она хорошо ко мне относилась и учила, как защищаться… Лицо Экрога вытянулось. Рорри посмел упоминать детей, это было недопустимо. Если дети дружили с Рорри, то они должны были хотя бы догадываться, кто с ними общается. Может быть, это пропустят мимо ушей? Но регент заострил внимание на словах лорденка: – А дети милорда Редгласса знали, с кем они общаются? – Милорд Редгласс называл меня своим племянником. Но я говорил друзьям, кто я на самом деле. С Хэгом мы учились вместе, и я рассказывал ему легенду о Первом из моего рода. Экрог крепко обхватил пальцами одной руки пальцы второй – он не должен показывать никакого волнения. Ниллс должен быть счастлив, что Рорри необдуманными словами мог уничтожить всю семью ненавистного слуге правителя, но выглядел он не менее встревоженным, чем Экрог. Бывший сторонник выступал спокойно, говорил лишь по делу и, когда его спрашивали, всячески избегал упоминания Харга, Хельги и Хэга, равно как и Эризы. Если поначалу он вещал о том, что должен был помогать во всех деяниях хозяину Миррорхолла, то после того, как регент самолично переспросил его и переформулировал одно из предложений, удивительно быстро превратился из сообщника и помощника в спасителя лорда Дримленса. Ниллс не отрицал, что служил лорду, но позабыл упомянуть обо всех своих деяниях – начиная с убийства Уоррка и похищения Рорри и заканчивая уничтожением рода Гринбир. Из бывшего Магистра шпионажа сделали идеального человека, спасителя и героя, который преодолевал множество трудностей и приложил немало усилий, чтобы вернуть домой несчастного потерянного ребенка, пусть и спустя два года. Из союзника он превратился в жертву интриг Редгласса, из верного соратника – в послушного исполнителя хозяйской воли. Экрог же категорически отказался признаваться в грехах. Он отказался и выступать с какой-либо речью, обвинив присутствующих в подтасовке доказательств, в нечестности, в запугивании мальчика и даже в том, что напугали его бедную жену, чем вынудили его как супруга и мужчину беспрекословно последовать в Санфелл, не спрашивая ни о планах, ни о самочувствии. Редгласс громко поведал о своем неудовольствии слышать какие-то отвратительные и полностью надуманные факты, лживые заверения обиженного на него слуги, и еще более не приемлет осуждения его достойных и невинных отпрысков. В конце лорд весьма эмоционально и театрально потребовал немедленно вернуть его в камеру, так как более ему нечего делать в Большом зале среди лжецов, трусов и предателей. Редгласс сумел гордо прошествовать по залу, спуститься по лестнице и доковылять почти половину пути, когда силы покинули его. Ноги задрожали, и лишь благодаря рыцарям он не упал спустя несколько шагов. Хорошо, что в тот момент его уже не видели. Только тогда, опираясь на руку кого-то из Серых, Экрог немного дал волю эмоциям и выругался такими словами, которые правителю произносить ни в коем случае не разрешается, особенно в обществе дам. По-настоящему же испугаться лорд позволил себе лишь в новом доме – камере, напоминающей покои. Суд закончился ничем, а значит, должно будет состояться еще одно, а то и несколько слушаний, на которых будет решаться судьба правителя. Не было еще случая, чтобы всего за одно заседание лордов и командующих был вынесен окончательный приговор. Тем более побег Рорри и отказ Экрога участвовать в балагане заставили многих лордов задуматься о честности регента. По крайней мере, Редглассу хотелось в это верить. Палач возвестил о том, что завтра должно будет состояться еще одно слушание. Клейс Форест торопится, будто за ним гонятся. Редгласс не соизволил ничего ответить мастеру топора и веревки, и тот добавил, что с утра к Экрогу придут, как и в этот раз, чтобы помочь ему умыться, одеться и подготовиться к встрече с лордами. – Никакого уважения, – только и ответил Экрог, ни к кому не обращаясь. – Не будет принятых четырех дней, чтобы люди успели поразмыслить. Возмутительно! – Прошу прощения, милорд Редгласс, я передаю то, что мне приказано. – Мне передает палач. Палач! Отчего же с такими нравами меня попросту не забить камнями на площади или, еще лучше, прямо здесь? В этот раз ответа не последовало. Палач пожал плечами, раскланялся и ретировался. Возмущения Редгласса не были безосновательными, это должны понимать все. Взвинченный и чувствующий невероятную усталость правитель сел на кровать и сконцентрировал взгляд на одной точке, чтобы привести мысли и эмоции в порядок. Он желал продумать предстоящую речь, чтобы перетащить на свою сторону столько лордов, сколько получится. Лавстормы и Твинглимы, несмотря ни на что, поддерживали правителя. Две Ветви и три Малые Ветви Бладсвордов приняли сторону Редгласса еще до слушания и не меняли мнения. Скорее всего, следовало благодарить Эризу и добрые отношения молодой леди с народом. Три Ветви Вайткроу и две Флеймов перешли на сторону Экрога в процессе общения. Лоудбелл горячо поддерживала Рорри и пламенными речами сумела переманить себе в поддержку еще три рода запада и два королевских, из тех, кто сомневался. Два северянина и вовсе заявили в голос, что верить простолюдину-слуге и ребенку, которого этот слуга долгое время тащил за собой, глупо. Шанс на спасение был. Экрог мог бы и обрадоваться сделанному выводу, но через два часа после суда к правителю пожаловал гость, которого он совершенно не желал и не ожидал увидеть, – Ниллс. Бывший слуга не заходил в камеру, он остался стоять за дверью, и двое рыцарей охраняли лорда и Магистра друг от друга. – Чего тебе надо, предатель? Понимаю-понимаю, позлорадствовать. – Редгласс с удовольствием бы плюнул в лицо бывшему помощнику, но решетки на окошке в двери мешали это сделать. – Я всегда дорожил тобой, ты был моим верным соратником, моим другом, и ты решился предать меня. Меня! Человека, простившего тебе все прегрешения, приютившего тебя. Я отмыл тебя, дал тебе работу, цель в жизни, я дал тебе семью – свою семью!.. – Я знаю про леди Вархелп и мою мать, – коротко ответил мужчина. Он выглядел, как всегда, непробиваемо-спокойно и отстраненно. Сердце хозяина Миррорхолла на миг замерло. – Не понимаю, о чем ты говоришь. Леди, которую обесчестил твой отец и вы с братом, отправили на остров Фейт. Бедняжка не смогла пережить позора! А твоя мать, как мне помнится… – Я все знаю. – Ниллс и Экрог смотрели друг на друга с одинаково непроницаемыми лицами. Подумать только, ведь это он помогал в свое время гаденышу стать таким! Знал бы лорд тогда, к чему это приведет… – Я встретил леди Вархелп у Гринбиров, и она мне обо всем рассказала. Я нашел среди ваших придворных ее брата, и под Миррорхоллом он тоже вспомнил все. Гринбиры. Провалились бы они под землю, проклятые Гринбиры! Для чего они притащили к себе глупую женщину? Почему брат, как и было решено, не отправил ее на остров? Через несколько лет планировалось, что она случайно выпадет из окна или подавится, что нередко случалось с больными. – Ты много лет служил мне, и я относился к тебе как к другу. То, что могло быть в прошлом, в прошлом и должно оставаться, – уклончиво ответил Редгласс. – Из-за вас мы с Куором видели смерть отца. Наша мать не выдержала горя и покончила с собой, а быть может, это тоже был ваш приказ – я не знаю. Все это время мы старались оправдать ваше доверие, мы верно служили вам, человеку, который повинен во всех несчастьях нашей семьи. Я знал вас как спасителя, и лишь после той встречи я понял, кто вы на самом деле. Всю жизнь вы играли людьми, я знал это, видел, помогал вам. Потому что не мог представить, что мы с Куором – главные ваши марионетки. – Ты цепляешься за прошлое, – снова повторил Экрог. – Чего ты хочешь? Чтобы я исправил его? Так я не смогу, даже если пожелаю этого. Чтобы я попросил прощения? Я не стану пресмыкаться перед простолюдином. Ты думаешь, что отомстишь мне и останешься цел? Нет. Ты последуешь за мной на площадь и тоже попадешь в руки палачей. Не сейчас, позже, когда перестанешь быть нужен. Предателей терпят, лишь пока они приносят пользу. Но сейчас про тебя не сказал ни Рорри, ни Форест. Ты помогаешь регенту. Что ты сделал для того, чтобы я оказался здесь, а ты – за дверью? – Был честным. Я советую и вам быть честным. Признайтесь в своих деяниях – это единственное, чего я хочу, – и понесите свое наказание.