– Прекратите! Хватит! – крикнула Фейг. Она уже не могла расслабленно лежать, а сидела, скорчившись настолько, насколько позволял живот. Руками леди загораживала дитя, словно это должно было помешать ему слышать гадости о себе. – Скоро посмотришь, – пообещала сестра Вихта подруге. – Я даже знаю, у кого она родится. Братика мне очень-очень жаль. Он будет плакать, когда увидит… Но тогда, как только увидит уродку, сразу поймет, что его околдовали, и все исправит! Он выгонит мерзкую ведьму, а уродку или уродца, а может, их там целый выводок, посадит на цепь на потеху гостям. Даже не придется делать одежду, шерсть же поможет согреться! А шерсти будет много, вы видели, какой волосатый отец у этой ведьмы? А про мать страшно и подумать! Поэтому она и не приехала на свадьбу… – А она сама, наверное, как мужчина бреется. – Да-да, каждый день слуги к ней с утра приходят! С тазами и… Терпеть издевательства дальше у Фейг не было ни сил, ни желания. Сестра Вихта затронула и ее, и ее ребенка, и ее родителей. Подобное в приличном обществе было недопустимо, Леона об этом знала, при Вихте она всегда вела себя как подобает, при советниках и кастелянах, Гроссмейстере и других уважаемых людях она также не позволяла никаких вольностей. Но Фейг – другое дело. Фейг не относилась к уважаемым и, скорее всего, в глазах мерзавки и человеком-то не считалась. – Это грязная ложь! Ты маленькая дрянь, отвратительная девчонка, которая не достойна зваться леди Вайткроу. Да ты не должна зваться никакой леди! – Урожденная Форест удивительно ловко для своего положения вскочила с места и почти долетела до группки девушек. Две те, что сидели ближе всего, встрепенулись и отшатнулись, другие предпочли подняться. Последней, медленно и грациозно, поднялась сама Леона в воздушном платье с многослойными юбками из тончайшего зеленого шелка. – Ты – мерзкая, подлая, грязная… Жаба! Ты недостойна хорошего мужа и будущего! Ты недостойна жить со мной в одном замке… Никакого замка недостойна! О, я смогу обеспечить тебе те условия, о которых ты мечтала. На твою руку есть претенденты, ведь пока они не знают, кто ты на самом деле. Я напишу самому нищему лорду самой бедной Малой Ветви, с самым уродливым и грубым сыном, даже не наследником, а третьим или пятым, на самом севере… Которому принадлежит самый ужасный из замков! И ты отправишься прочь отсюда сразу, как только он согласится принять тебя. – Нет! Братик не позволит тебе!.. – вскрикнула Леона, но Фейг не останавливалась. Собаки подходили ближе, многие из них рычали и скалились. – Я не стану ждать, пока за тобой пришлют людей, я лично отберу тебе свиту, и ни одной твоей служанки и подружки ты среди них не увидишь. Никого с собой не возьмешь, понятно? Только ты, и все. Я отправлю тебя в холод и сырость, с дарами и золотом, чтобы тебя не посмели вернуть обратно, и ты будешь гнить в четырех стенах, среди снега, вечных луж и грязи, рожать от своего мужа-урода, кривого и вонючего, каждый год по ребенку, такому же, как и муж, пока не состаришься! – Неправда! Это все неправда! Ты не сделаешь этого! – А муж будет изменять тебе с хорошенькими служанками, закрывать в покоях, и когда ты не сможешь рожать больше, он выгонит тебя на мороз! Босую и в одном только ночном платье, и ты пойдешь работать на постоялом дворе и мыть полы, чтобы выжить. Вот такой муж тебя ждет! – Ты не посмеешь! – Еще как посмею! И обязательно приеду погостить к вам лет через десять, со своими прекрасными детьми и Вихтом, чтобы посмотреть, как тебя изуродуют роды, погода и твой муж, такой же мерзкий, как и ты! Подружки сестры правителя не знали, что сказать, и не спешили лезть в ссору, Фейг и для них была в состоянии подготовить незавидную участь. Только одна девушка попыталась огородить Леону, взяла ее за руку, предлагая уйти. Урожденная Форест надеялась, что так и случится. Она верила, что в этот раз одержала верх. Леона всегда обзывалась и говорила гадости, а Фейг чаще предпочитала терпеть и молчать, сохранять достоинство и не опускаться до ругани. Но в этот раз дочь Райана Фореста высказала все, что хотела, и это пришлось Леоне не по нраву. Та выдернула руку у дамы и подняла нос вверх привычным движением капризного самоуверенного ребенка. – Мой братик не позволит тебе обижать меня! Он заступится за меня и выберет меня из нас двоих. – Твой братик далеко на севере и ничего не сделает. Я его жена, будущая мать его наследников и хозяйка Фридомхелла! Я сегодня же решу вопрос с твоим замужеством, и к возвращению Вихта ты будешь уже леди Малой Ветви! И он ничего не сумеет с этим сделать, все будет по закону. Да он и, – Фейг усмехнулась, – пытаться не станет! – Я тебя ненавижу! – Леди Вайткроу бросилась к Фейг, намереваясь поступить совершенно недопустимым образом для женщин и учинить драку. Новая хозяйка Фридомхелла испугалась подобного напора и агрессии, она обхватила руками живот, инстинктивно защищая его, и отшатнулась назад. В это же время леди едва успела услышать яростное рычание, краем глаза заметить пронесшиеся мимо бурые и серые тени. Раздались истошные женские крики. Дыхание у Форест перехватило. Она отступила еще, и лишь тогда ее горло отпустила невидимая крепкая лапища, позволяя вдохнуть. – Нет! Нет, стойте! – Фейг не сразу поняла, что произошло, а когда подала голос, было уже поздно. Лишь годовалая девочка, не отлипающая от хозяйки, веселая, с рыжими подпалинами на морде, виляя хвостом, подбежала к бывшей Форест и положила перед ее ногами два девичьих пальца. Клейс Уже много лет в Санфелле не бывало столь шумно и людно. Из Синего города и окрестностей в замок пригласили желающих подзаработать – пекарей, полотеров, прачек, служанок, кухарок и многих других. Перед смертью Его Величества уже не проводилось никаких масштабных гуляний и пиров, лишь редкие лорды приезжали переговорить с королем, помолиться в главном Храме за его излечение или, напротив, за скорую кончину. Два последних сезона правители Ветвей, которые относили себя к самым древним вассалам Старскаев, прибывали скорее проститься с Гийером, нежели по иным поручениям или по зову долга. Короля любили, за него волновались, но каждый понимал, что порог в сорок лет мужчине не перейти. Клейс уже позабыл, каково это, когда в замке постоянно кто-то куда-то снует. Он отвык от постоянного шума и бесконечных разговоров, от завтраков и обедов, которые превращались в застолья, тянущиеся по три часа, и ужинов, заканчивающихся сильно за полночь. Впервые со смерти короля в замке закипела жизнь. Однозначно ответить, нравится это ему или нет, Форест не мог, однако был уверен, что прислуга совсем не обрадовалась подобному нашествию. Регент заранее озаботился приглашениями, он понимал, что содержать толпу куда сложнее, чем принца, его наставника, несколько десятков придворных, мудрецов и воинов. После отъезда жены Его Высочества леди Гилар и Меоны двор покинули и более двух десятков придворных дам, немногим меньше знатных мужчин, десятки людей самых разных сфер деятельности и несколько отрядов воинов. Супруга регента и его любовница до сих пор жили у моря, подальше от столицы и ее бесконечных проблем. Гилар не просилась в замок, ее отношения прекрасно складывались, возлюбленный носил леди на руках. Когда он получил одобрение от регента, разумеется, негласное, то воспрял духом. Ему было все равно, в каком замке жить, тем более подальше от законного супруга леди ему нравилась значительно больше. Меона же настаивала на своем возвращении. Мать уже троих бастардов изъявляла желание, если придется, оставить детей в безопасности и вернуться помогать регенту справляться с напастями. Клейс, еще не видевший младшего отпрыска, почти согласившийся до попытки выкрасть принца, после ответил категоричным отказом и распорядился, чтобы Меоне не позволили совершить глупость и направиться в столицу. Ему было жаль, что он пропустит первые слова и шаги, не подержит в руках малышей и не позовет их по имени, но пока в Санфелле им было небезопасно. Приглашенные для работ простолюдины не все прибыли вовремя, большая их часть опаздывала, и Форест навсегда запомнил, с какими лицами слуги из Санфелла встречали привезенных Торджем гостей. Особенно красочно отношение к знати проступило на лицах двух прачек и уже довольно пожилой кухарки – она работала на королевской кухне еще в то время, когда Клейс не был советником. Возможно, еще в первый его приезд в Санфелл. Приветливая, донельзя улыбчивая женщина, которая каждый раз одаривала Фореста, словно мальчишку, угощением, стоило ему подойти, чтобы поинтересоваться, все ли в порядке, сделалась чернее тучи. Стоявшая с остальными во дворе, чтобы приветствовать гостей, исподлобья посмотрела сначала на прибывших, а после начала сверлить взглядом Клейса. Делала она это еще сутки, пока не подоспела помощь, а после успокоилась. Правда, угощать регента при встрече перестала. Форест не сердился. Он понимал и ее, и остальных слуг. В один день в Санфелл прибыло большинство лордов, сражавшихся у Кеирнхелла. Не только представители Династий, но и их вассалы. За исключением нескольких сбежавших и труса Зейира Флейма. Прибывший до этого Рорри не вызвал недовольства потому, что был один, без свиты и приближенных. Большинство же лордов являлись с помощниками, советниками, приятелями-командующими… И каждый из них хотел чистую постель, горячую еду, умываться и одеваться в чистое. Каждый из них ходил по полу и пачкал скатерти, каждый из них опустошал кладовые и оставлял после себя грязную посуду. Вихт Вайткроу, прибывший за некоторое время до основной массы подданных, явился без приятеля. Регент ожидал еще одного гостя – бастарда лорда Холдбиста, что-то подсказывало ему, что переговорить с молодым мужчиной стоит, и не по одному поводу. Вайткроу, скорее всего, вел с приятелем переписку и прибыл заранее, чтобы разузнать обстановку и убедиться, что другу ничто не угрожает. Бастард осторожничал – это было понятно, как и то, что Вихт находится под влиянием незаконнорожденного сына Рогора. Клейс бы мог посочувствовать юному правителю юга и родственнику, если бы не знал, что это добровольный выбор Вайткроу. Любимая племянница, милая Фейг, на свадьбу которой Клейс, к сожалению, не сумел выбраться, рассказывала в письмах о своем спасителе и приятеле мужа, а лорд Вайткроу и вовсе даровал северянину земли, замок и просил даровать титул лорда. Один из доносчиков, который ранее пребывал в Новых Землях и находил интересные, а порой и весьма интригующие подробности жизни знати по ту сторону моря, стал невольным свидетелем всего безобразия, которое сотворяли южный лорд и северный бастард. Этот же доносчик твердил, что давно не встречал настолько интересного и своеобразного собеседника и приятного во многих смыслах человека, не чурающегося применять любые известные методы для достижения цели. По рассказам, незаконнорожденный отпрыск Рогора, являющийся еще и первенцем, пусть и от служанки или кого-то подобного, был сыном отца куда больше, чем нынешний правитель Робсон Холдбист. Одного разговора с юным наследником хватило, чтобы понять – тому никогда не сравниться с Рогором. Да, он бы мог стать неплохим правителем в мирное время, догадайся кто-нибудь приставить к нему нужных людей. Сейчас, во время процветания Культа Первых, во время войн и попыток заплыть дальше Новых Земель, во время усердного освоения новых территорий и изменений, которые происходили в Ферстленде, северу нужен совершенно иной правитель. Любым территориям нужен очередной Рогор Холдбист, еще более жесткий, чем тот, который пропал. У Робсона Холдбиста внутреннего стержня и крепкого духа было заметно меньше, чем даже у Вайткроу, представителя Династии, считающейся самой миролюбивой и не склонной к грубому правлению. Именно бастард казался Клейсу куда более приемлемым вариантом в качестве наследника Рогора, по крайней мере по рассказам. К счастью, Вихт шел на уступки не только другу, но и другим достаточно уважаемым и волевым людям. Он позвал узурпатора Фиендхолла прибыть в Санфелл и почтить своим присутствием Его Высочество и Его Величество. Клейс ждал Рирза с нетерпением и был доволен тем, что увидел. Сын лорда и простолюдинки внешне почти не унаследовал черт древнего знатного рода. Скорее всего, Форест запросто перепутал бы его с любым горожанином, прибывшим с севера. Широкое лицо, темные волосы, бледность, чуть исправленная пребыванием на юге, а до этого в Новых Землях, ничем не выводимая серость кожи, массивные густые брови, пробивающаяся щетина – за пару дней до встречи мужчина явно брился, – крепкое телосложение, чувствующаяся в движениях сила и отличающаяся уверенными, мощными и выверенными шагами походка – это выдавало в мужчине жителя северных территорий. Те, кому доставало еды и постоянно приходилось бороться с погодными условиями, выглядели одинаково, они похоже передвигались и смотрели по-особому в те дни, когда ярко светило солнце. С недоверием, напряженно, будто ожидали чего-то плохого. Обманчивая внешность, наталкивающая на сравнение с кузнецом или камнетесом, скрывала за собой уверенного на первый взгляд человека, способного находить общий язык с кем угодно, не обделенного чувством юмора, мрачным, но весьма неплохим. Извечные враги Глейгрим и Флейм тут же обнаружили с прибывшим несколько общих тем для разговора. Пары бесед с бастардом хватило лорду Форесту, чтобы понять – вот и достойная замена Рогору Холдбисту. Да, со временем, в отличие от Робсона, Рирз мог бы не только сравниться с отцом, но и перегнать его. Разумеется, пока гостю не хватало образования, он не имел большого опыта, а весь талант тратил на достижение главной цели – титула. Наверстать недополученное в геральдике и истории, в манерах и танцах он мог. Равно как его было возможно обучить принципам правильного общения с представителями Великих Династий и Ветвей. Рирз удовлетворил желания Фореста и оказался вполне пригодным материалом для лепки достойного правителя и при этом, в нынешней ситуации, вполне мог бы стать действительно полезным вассалом для короля. Если поначалу, до появления сына Рогора, Клейс еще размышлял, то к концу вечера был уверен в правильности выбора. Пока регент не стал никому сообщать о решении, он хотел еще переговорить с Робсоном, а еще лучше – посмотреть, как станет защищаться юноша на суде, узнать, что тот скажет в свое оправдание и как будет вести себя. Этот важный вопрос, в знак уважения, он обсудил в том числе и с Лжеуароном, скорее чтобы послушать, что ему может сказать ребенок. Сам принц был в восторге от прибывшего бастарда, хоть и назвал того простоватым и не похожим на лорда. Он весьма разумно аргументировал, почему считает, что Рирз может стать неплохим союзником и правителем, в более детской манере повторяя доводы самого Клейса, о которых советник не распространялся. После беседы с воспитанником Его Величества сомнений не осталось вовсе. Регент подготовил бумаги, временно убрал их подальше и объявил о дне первого слушания. Он бы очень хотел решить оба дела зараз и не назначать ни второго собрания лордам и леди, ни тем более третьего, однако прекрасно понимал, что с хозяином Миррорхолла еще придется помучиться. День, в который должен был состояться суд над Экрогом Редглассом и Робсоном Холдбистом, начался не лучшим образом – регенту принесли письмо. Некая Амадинллин, которая поставила свою подпись, отправила Вилстронгам, по мнению их птичников, глупости, но те переправили их в Санфелл. Текст письма напоминал фантазии душевнобольного ребенка, которому нравятся дубы. Принесли же Его Высочеству это послание лишь потому, что он в свое время выразил желание самостоятельно решать значимость каждого слова. Когда Клейс пробежался глазами в первый раз, выцепляя главные слова и смысл написанного, то не увидел ничего важного. Действительно, складывалось ощущение, что это было ошибкой и мудрецы Бладсвордов изволили пошутить. Но повторяющаяся информация про дубы и их менее крепких братьев привлекала внимание. Второй раз Форест читал вдумчиво, а в третий и вовсе по одному предложению с длительными паузами. Сначала ему показалось, что он уже где-то встречал подобные формулировки, а после очередного прочтения начал медленно вспоминать, что нечто подобное в детстве для него и его друзей придумала Аалия. Идея привлекла ребенка, которому было интереснее читать шифрованные послания. Старшие братья тоже поддержали игру, но совсем недолго – сначала отказался Райан, назвав происходящее глупостями для малышни. Он успел жениться и начал считать себя слишком важным. Ласс, напротив, поддерживал младшего сына Мертора, пока тот сам не забросил баловство. Никто из них и не думал, что это может когда-нибудь пригодиться. Никто, кроме, возможно, Аалии. Кто такая Амадинллин, а быть может, и кто такой, и откуда этому человеку известен шифр Форестов, Клейс даже предположить не мог. Он не успел полностью изучить послание перед тем, как отправиться в Большой зал, и его мысли бегали с Холдбиста и Редгласса на папирус и обратно. Первым Его Высочество решил допрашивать более старшего лорда, того, кто свои преступления тщательно планировал, а потом уже и мальчишку, попавшего на скамью по глупости. Вину северянина доказать в разы легче, так что после общения с Экрогом Робсона можно будет воспринимать скорее как отдых. Редгласс, как докладывала Клейсу стража, нервничал с того самого момента, как попал в тюрьму. Самоуверенный хитрец теперь не мог совладать с эмоциями. Он метался по камере, молился, писал жене одно письмо за другим; казалось, что с признанием не возникнет проблем. Однако же во время суда мужчина взял себя в руки и держался более чем достойно. Экрог категорически отказывался принимать в расчет мнения слуг, оперируя тем, что они обычные простолюдины и наговаривают на своего правителя. Причин для этого десятки, если не сотни. Они могут не одобрять лорда потому, что он приказал им сменить место работы, перевез из замка в замок или отругал, даже если заслуженно; потому что их жалованье слишком маленькое или у кого-то намного выше, а еще еда отвратительна на вкус. Посыл Экрога был прост и понятен. Он заверял правителей Династий и Ветвей огульно не доверять мнению незнатных людей. Тем более тем, кто долго служил своему правителю и успел накопить целый перечень того, чем недоволен. Единственным козырем, против которого хозяину Миррорхолла было бы нечего предъявить, являлся Рорри – Дримленса похитили в весьма сознательном возрасте, а теперь он и вовсе вполне способен отвечать за свои поступки и здраво оценивать происходящее. Единственное оружие против Редгласса перепугалось и предпочло покинуть Большой зал. Лишь Ниллсу удалось найти способ вернуть мальчишку и заставить того отвечать на вопросы. Какие волшебные слова слуга Экрога сумел вспомнить и применил, чтобы добиться желаемого, Клейс решил обязательно узнать, но немногим позже. Суд над Редглассом закончился ничем, лорды прислушались к словам правителя Миррорхолла, особенно насчет свидетелей-простолюдинов, и большая часть предпочла воздержаться от вынесения вердикта, по крайней мере до поры до времени. Робсон Холдбист же не доставил никаких проблем, у него не имелось ярых защитников, кроме Торджа. Раял Глейгрим выступил в защиту союзника скорее потому, что был также и не очень дальним родственником глупца. Противостоять доводам регента он не мог и не хотел, однако попросил о снисхождении. Всех интересовал скорее вопрос о наследстве и северном троне, нежели о причинах, по которым Робсон пошел против Его Высочества. Младший сын Рогора, только-только севший на трон, был настолько незаметным даже в зале суда и не успел показать себя ни с хорошей, ни с плохой стороны, что его не воспринимали как правителя. Юноша продолжал стоять, пока лорды переговаривались, и большинство из них удивились, когда Клейс предложил северянину присесть, пока идет обсуждение. – Милорд Холдбист, я хотел бы спросить вас: вы получали мой указ, вам зачитывали его глашатаи, и он был достаточно понятен? – в самом конце поинтересовался регент. – Да, Ваше Высочество. – То есть правильно ли я понял, что вы, несмотря на понятный указ, не повиновались, а предпочли отправиться на помощь Раялу Глейгриму? – Да, – голос юноши дрожал, он смотрел в пол и еле заметно кивал. – Более того, вы не стали обеспечивать его оружием или припасами, даже не подумали отправить к нему на помощь людей без лорда во главе, а явились самолично, возглавляя войско? Оставив север, столь близко расположенный к неспокойным землям, без правителя. – Да, Ваше Высочество, – снова тихо проблеял лорд. – Вас кто-то надоумил так поступить? На некоторое время Робсон замолчал. Он поднял голову, сглотнул, перевел испуганный взгляд на Рирза, сидящего на скамье для менее знатных людей – среди таких же бастардов, советников и сиров. Незаконнорожденный отпрыск Рогора, по данным, которыми располагал Форест, не появлялся в Фиендхолле, пока Робсон не ушел на юго-восток. Про какие-либо переписки братьев никто не знал, и это было маловероятно. Скорее всего, повлиять на младшего брата Рирз не мог. Или все же? Северный бастард сидел с левой стороны, развернутый боком к регенту, он смотрел на Робсона с сочувствием, смешанным со… Злостью? Обидой? Горечью? Рирз хотел титул и видел последнее препятствие, он понятия не имел о решении, которое принял Клейс, и не знал, принято ли оно в принципе. При этом Робсон был братом бастарда, они некоторое время жили в одном доме. Молчание затягивалось. Советники посмотрели на регента, надеясь увидеть в его лице какой-то ответ. Писари тоже повернули головы, а сир Аквуен, стоящий на защите Его Величества, как бы невзначай кашлянул раз-другой. – Я сам, – снова заговорил Робсон Холдбист. – Я хотел помочь матушке, она переживала за племянников… – То есть вас надоумила так поступить ваша мать, леди Эббиана Холдбист? – Нет! Нет-нет, она только волновалась! – юноша замотал головой и затряс руками, чтобы показать, насколько сильно он не согласен с данными выводами. – Матушка ни при чем! – Вы понимали, милорд, что вас могут приговорить к смертной казни за то, что вы проигнорировали мои указы? – Да. – Фореста не тронул голос глубоко страдающего лорда. Как только приходило время расплаты, даже самые отчаянные и храбрейшие из мужей умели забывать о достоинстве, умолять, клясться всеми своими родственниками, включая детей, и, несомненно, настолько страдали и болели, что были готовы лишиться чувств посреди Большого зала. Это вызывало скорее отвращение. Кроме того, Его Высочество не мог не вспомнить о Тордже, с которым имел неудовольствие поругаться из-за юнца, принимающего вид невинной белой овечки. Рыцарь был близким другом, и Клейс, без того постоянно пребывающий в подавленном настроении, не мог избавиться от неприязни к юноше из-за той самой ссоры. Он старался не выказывать ее на публике, но не переставал чувствовать. – Что ж. Милорды, у меня более нет вопросов, и я готов вынеси свой вердикт, – регент поднялся. Все лорды и леди, присутствующие в Большом зале, и простолюдины повторили за мужчиной. Сидеть продолжал лишь Аурон Старскай, как и положено королю. – Милорд Робсон Холдбист совершал преступление осознанно и находился при этом в здравом уме. Он не подвергался ничьему дурному влиянию и, следовательно, должен нести ответственность за свои деяния в полной мере. Я считаю, что лорд Робсон Холдбист, сын-наследник пропавшего правителя Рогора Холдбиста, нынешний хозяин Фиендхолла, виновен и должен быть приговорен к смертной казни. Принимая те обстоятельства, что не так давно он потерял отца и брата, а также его недолгий срок правления, я благосклонен и желаю смягчить подобающий изменникам короны приговор и заменить его на причинение смерти через отрубание головы, как и положено знатному человеку, признанному виновным в менее отвратительных преступлениях. Есть ли те, кто желает возразить мне? – А что станет с родом Холдбистов, Ваше Высочество? – Верд Флейм наконец решил принять участие в обсуждении. До этого он отмалчивался и неопределенно отвечал, только когда к нему обращались. Что интересовало одного из участников войны более – продолжение северного рода или возможность заполучить себе часть земель?