– Его есть кому продолжать. – Позвольте не согласиться с вами, Ваше Высочество, – теперь встрял в разговор Раял Глейгрим. – Единственный оставшийся в живых представитель рода, кроме милорда Робсона Холдбиста, – милорд Ренрог Холдбист. Насколько мне известно, последние годы, которые можно исчислять десятками, он проводит больше времени в Новых Землях и совершенно отстранился от дел Ферстленда и тем более севера. Он не явился в Санфелл, хотя данное собрание касается его в первую очередь. В моих глазах он не кажется достаточно надежным человеком. Заранее хочу немного оправдать свои слова – Холдбисты всегда были и останутся моими соседями, и мне хотелось бы быть уверенным, что меня не ждет очередная война. Она окончательно погубит все, что мы имеем. Кроме того, мой народ устал, а часть людей пользуется нынешним положением дел и учиняет разбой. Мне было бы приятно иметь дело с лордом, который понимает, как и что устроено в Ферстленде, и следует нашим законам. Который помог бы разогнать свору мародеров, а не нанес бы мне удар в спину, следуя навязанным ему правилам дикарских племен из Новых Земель. Если Глейгрим таким образом надеялся получить оправдание для Робсона Холдбиста, то стоило отдать ему должное, получалось у мужчины значительно лучше, чем у самого северного лорда. Претензия была грамотно сформулирована и аргументирована. Как бы Клейс ни хотел поскорее закончить с судами, вернуться к письму, а после и убедить Экрога покаяться, не признать мастерство Глейгрима нельзя. Быть может, на это повлияло то, что лорд правил уже несколько больше Робсона и Верда. Он занял свое место за год до начала войны или за полтора – Форест путался во временных промежутках, тогда король уже заболел и регенту было не до смены лордов где-то на севере. У Раяла не было опыта в решении конфликтов, однако он вел себя уверенно. Будь на его месте кто-то другой, война приобрела бы совсем иные масштабы. Быть может, именно такие потрясения и проверки помогли Глейгриму в полной мере раскрыть себя. Не только как правителя, но и как хозяина мертвецов – регент успел увидеть их и до сих пор так и не определился, можно ли верить собственным глазам. Единственное, что спасало его от седых волос и отправления в Пристанище, – дела. Занятость стала его спасением от любых проблем, он окунался в бесконечный круг обязанностей, убегая от всего, что его тревожило. С Раялом согласился его новый друг Флейм, аргументируя, что также находится рядом с севером и порядком устал от конфликтов. Лорд Дримленс только тихо покивал, соглашаясь. Двое вассалов Редгласса, которые ответили на приглашение согласием и теперь стояли среди прочих, также поддерживали Глейгрима: земли Ветви Твинглим находились близко к границам, и положение на севере волновало их ничуть не меньше, а может, и больше, чем людей на юге владений их сюзерена. Клейс не хотел превращать суд в представление, однако без этого было не обойтись, если он надеялся разобраться с Холдбистом в ближайшее время. Регент выступил вперед, и вместе с ним, в едином отточенном движении, сформированном долгими часами тренировок, вперед шагнули рыцари из Волчьего Братства. Сир Аквуен и сир Уэгг, с которым Смелый рыцарь почти одновременно пришел на обучение, продолжали стоять за спиной Аурона Старская. Регент не видел затылком, но чувствовал, как их руки легли на рукояти оружия. Скорее всего, не менее синхронно. – Это не самый подходящий случай и отнюдь не торжественный, но поскольку вы желаете получить ответы на вопросы, то я желаю представить вам, – Форест с легкой улыбкой кивнул северному бастарду и выставил руку в приглашающем жесте. Рирз замешкался. – Не стесняйтесь, подойдите ближе. Хорошо. Я желаю представить вам лорда Рирза Холдбиста, первенца и нового наследника лорда Рогора Холдбиста. Он успел произвести впечатление на Его Величество, на меня и на лордов, мнению которых я и Его Величество всецело доверяем. Его Величество был благосклонен, внял просьбам близких друзей нового милорда Холдбиста и даровал ему титул, а вместе с тем и право встать в очередь сразу же за законнорожденными сыновьями, впереди Ренрога Холдбиста. Когда Клейс замолчал, в Большом зале воцарилась звенящая и, можно сказать, зловещая тишина. Рирз выглядел довольным, удивление проглядывалось среди более приятных эмоций, лицо то и дело смешно дергалось. Бастард, сообразив, для чего его подозвали, старался не улыбаться, но делал это без особого энтузиазма. Его можно было понять – он не отрицал, что давно шел к власти и мечтал получить титул хотя бы лорда Малой Ветви с самого детства. Клейс понимал, что Рирз лукавит, когда говорит, что не желает отбирать места братьев и не представляет себя правителем, но толку спорить и что-то доказывать? Достаточно того, что бывший незаконнорожденный отпрыск северянина произвел впечатление. Пусть он был недостаточно элегантен, как его товарищ Вайткроу, и говорил не так размеренно и обдуманно, как Глейгрим, но он понравился Форесту и нравом, и отношением к жизни. – Полагаю, теперь от решения относительно преступления милорда Робсона Холдбиста вас не станет отвлекать мысль о наследовании северного трона, – напомнил о причине сбора Его Высочество. – Да здравствует милорд Рирз Холдбист! – чрезмерно счастливо для суда возвестил Вихт Вайткроу. Он наконец понял, что произошло, и Клейс видел, как южанин чуть ли не подпрыгивает на месте. Со стороны это смотрелось неуместно и немного нелепо. Пара вассалов вяло и растерянно поддержали правителя. – Поздравить милорда Рирза Холдбиста вы сможете на пиру, который состоится в скором времени. Пока же я хочу услышать, есть ли у вас еще какие-то возражения или вопросы. Более никто не желал выступать против приговора Робсону Холдбисту. Регент видел, что младший сын Рогора смотрел на старшего брата сначала с удивлением, после с мольбой и обидой, а когда тот молча улыбнулся и промолчал, Форесту показалось, что подсудимый все понял. Регент попросил Рирза пересесть на место, предназначенное для лорда, а не ютиться позади. Когда бывший бастард важно вышел к переднему ряду и слуги поспешно принесли ему стул, у лорда Рорри Дримленса сдали нервы. Снова… – Нет! Нет, только не он! Я говорил о нем, говорил, что, как только появится чудовище, все сломается! Оно придет в мир вместе с чудовищем и… Я видел, что оно сделает с людьми и что оно может. Все исчезнет, рухнет, сломается – все-все, что мы знали. перестанет существовать! Я видел это чудовище, это он. – К лорду поспешили рыцари, лекарь и Гроссмейстер, а Рирз, не ожидавший подобного от Рорри, с которым успел познакомиться и, насколько был осведомлен Его Высочество, мирно пообщаться, вновь вскочил на ноги. Вайткроу последовал примеру друга, Верд Флейм громко сообщил соседу: «Становится все интереснее! Еще б покормили…», а леди Шау направилась в сторону юнца-сюзерена, взглядом спросив разрешения у регента. – Это все вы натворили! Вы привели чудовище, и теперь все пропало! – продолжал разоряться Рорри. – Милорд утомился, Ваше Величество, Ваше Высочество. – Гроссмейстер сумел ощупать голову кричащего Дримленса только при содействии рыцаря и лекаря. – Если позволите, милорда бы отвести в спокойное место. У него жар. – Полагаю, это запоздалые последствия потрясения, которое пришлось пережить милорду, – добавил лекарь. – Культисты постарались, не иначе. А может, подхватил чего. Регент и король в один голос попросили оказать помощь, любую, которая потребуется, лорду Дримленсу, и того, продолжающего кричать безумные вещи, насильно поволокли, а под конец и вовсе понесли из Большого зала. Клейс высказал свои опасения, что похищение лордом Экрогом и его влияние пагубно сказалось на состоянии Рорри, и быстро довел заседание до конца. Лишь к вечеру регент сумел добраться до письма, чтобы продолжить его расшифровывать. Голова пухла и гудела. Передать словами, в которых не содержалось бы ни одного грубого и неприличного выражения, все, что Клейс после пожелал заявить Райану Форесту лично, не представлялось возможным. Разумеется, ярость по отношению к мерзавцу Мортону Бладсворду также обуревала его – регент очень жалел, что не может сорваться с места, самолично явиться в Кнайфхелл и придушить проклятого недорыцаря, отправленного на покой, собственными руками. И все же более он сердился на брата, который совершал глупость за глупостью. Райан не обратился за помощью, не рассказал про Ховвила сам, не рассказал про Культ Первых и подозрение в связях с ним наместника Бладсворда. Почему – непонятно. То ли он не доверял уехавшему в Санфелл брату, то ли до сих пор считал Клейса ребенком, не способным решать проблемы взрослых. В тот момент, когда Клейс поддался чувствам и едва не совершил непростительную глупость, лишь сир Аквуен сумел убедить Его Высочество не терять голову и уже по дороге к конюшням нагнал регента. Он загородил собственным телом двери и не желал подчиняться никаким приказам. Угрозы не страшили его. Рыцарь стоял насмерть, не позволяя добраться до коней или покинуть территорию замка. Форест боялся за жизнь Райана, хоть ругал его, осуждал и обзывал такими словами, от которых могли бы покраснеть самые искусные жрицы любви во всех борделях столицы разом. Правитель Династии был глупцом, но от этого привязанности в душе регента не становилось меньше. Он мог ругаться с ним, мог игнорировать приглашения на праздники или забывать позвать Райана в столицу, порой не интересовался его жизнью столь часто, как должен, но любая проблема, любая неудача или беда, которая могла приключаться с его старшими братьями – самыми близкими людьми, – сводила с ума и лишала сна. Теперь же, когда Райан был загнан в угол и прибегал к помощи неизвестного Клейсу человека, даже не из своего окружения, если судить по имени, когда Райан решился, подавив гордость, написать просьбу о помощи, младший сын Мертора Фореста по-настоящему испугался. Уже несколько лет он не испытывал такого же страха, занявшего бы его тело и разум целиком. С того самого дня, как понял, что Его Величество умирает. Смелый рыцарь был вынужден звать на помощь товарищей, чтобы насильно сдерживать рвущегося мстить Бладсворду, и геройствовать, спасая брата, регента. Только после лекарских снадобий и долгих разговоров мужчина сумел взять себя в руки. – Сир Тордж уже должен быть в Кнайфхелле или уже совсем рядом, – успокаивал старый рыцарь наставника принца. – Он привезет лорда Мортона, как ты и приказал, чего бы это ему ни стоило, Твое Высочество. Клейс, ты меня слушаешь? Твой брат жив, раз он прислал тебе письмо. С ним все хорошо… А Бладсворд вскоре предстанет перед тобой. – И он ответит мне за все, в чем повинен, я позабочусь об этом. Мортон пожалеет, что посмел поднять руку на мою семью! Амадинллин Вождь Райан не встретил своих людей там, где должен был. Не явился ни один. Первый день Амадинллин решительно защищала могучего человека, оставшегося почти в одиночестве, и убеждала спутников, что необходимо подождать. Немного времени ничего не решит, так она считала, а Огрор поддерживал женщину. Люди послушались. На второй день после назначенного срока воительница начала терять веру. Духи молчали; когда они не желали вмешиваться в судьбы смертных, обращаться к ним толку не было. Мэнди давно это поняла. В этот раз, испытывая сострадание, женщина попыталась трижды, но ничего не получила в ответ. К концу третьего дня воительница осознала – никто не придет. Ей не требовались ответы, не имело значения, что это за люди. Во время обеда, который вождь предпочел пропустить, воительница почувствовала, что больше их здесь ничто не держит. Духи наслали на нее эти чувства или то было обычное чутье – Амадинллин не задумывалась. Место стоянки более не желало их принимать. Мэнди сообщила выводы вождю, но большой человек с Других Земель никак не желал понимать и принимать их. Он упорно настаивал, что должен остаться, а когда женщина напомнила про духов и продолжение пути, пожелал остаться один. Амадинллин могла, нет, должна была оставить глупца, ведь она не отвечала за него. Духи ничего не говорили на его счет, а значит, он был не так важен. После встречи с вождем они вовсе предпочитали ничего не пояснять. Но Мэнди не сумела бросить Райана. Воительница быстро нашла общий язык с чужаком-вождем, и, хоть тот и казался наивным, напоминал большого ребенка, а ссоры между двумя предводителями были громкими, женщина чувствовала с этим лордом некоторое родство. С тех пор как умерла Таллимия, это чувство Амадинллин испытывала лишь иногда, в обществе юных вождей, но они воспринимались скорее как родные дети или племянники. Отряд остался еще на день. Мэнди категорично отказалась бросать Райана. Железные люди смеялись над ее решением и пытались переубедить, но она была непреклонна. Саирг требовал вернуться к выбранному плану действий столь яро, что взбеленил и других. Женщина указала спутнику на запад и предложила убираться. Огрор сумел исправить ситуацию, хотя его никто не просил. Раненый, из тех, кто выжил, пошел на поправку и вместе с Амадинллин убеждал Райана отправиться дальше. На четвертый день им удалось пробиться через упорство вождя, а на пятый большого человека почти силой затащили на коня. Отряд двинулся дальше. Мэнди добилась своего, но встал новый вопрос – куда именно идти и что делать. Духи повели Амадинллин в сторону границ и указывали дальше, требовали убираться прочь с земель хозяина, пленившего вождя, и встала проблема, каким образом миновать стражу. Огрор сначала предложил оставить Райана дожидаться помощи и отправиться самим. Амадинллин не согласилась. Железный человек изменил решение и придумал пленить Райана и притвориться его врагами, хотел оставить часть людей с Мэнди и вождем, а с остальными перебить защитников… Он выдавал одну глупую идею за другой. Воительнице пришлось прикрикнуть на него и заставить заткнуться. Всего через несколько минут Железный человек придумал другой план, который сработал. В ближайших деревнях люди купили телеги и мешки. Чтобы не тратить лишнего, один из спутников женщины предложил схитрить и купить поменьше зерна и набить мешки сначала землей и травой. Дешевые сушеные травы, которые использовали при готовке, перетерли и ссыпали в небольшие кошели, подобные тем, которые используют лекари. В другие же, побольше, натолкали земли, а сверху засыпали овса. Дольше всего крестьян уговаривали продать бочонки для вина, в которые Огрор предложил налить воды, чтобы они выглядели тяжелыми. Один из людей вождя заявил, что лучше прихватить пару бочонков с настоящим вином, так как в крепости явно захотят получить свою плату. Напитки для подкупа решили набирать по остаточному принципу, если будет лишнее золото. Лошади Жестоких людей вождя не желали тащить телеги, и Мэнди понимала их. Запрягать пришлось купленных на побережье и менее капризных животных, которые показали себя наилучшим образом. Повозки получились тяжелыми, набитыми доверху, и вождь Райан сказал, что они похожи на торговые. Он назвал это обозом. – Что это? Какое-то слово для телеги? – поинтересовалась Мэнди. – Не для одной, – пояснил вместо вождя Огрор. – Это несколько телег, которые перевозят грузы. Если торгуют или дары везут. От одного лорда к другому. Еще бывает, что обозами обмениваются. – В моих землях тоже возят и носят товары для обмена. Но мы это называем телегами, – пожала плечами женщина. – А если много телег, то так и говорим. – Но разве у вас нет никакого обозначения для того, что можно продать? «Обоз» звучит короче и понятнее, чем «несколько телег для торговли», – вождь перестал тосковать и еще в деревне начал проявлять себя. Мэнди была рада. – Не у всего должно быть свое название. Есть то, что не нуждается в словах, – пояснила женщина. Разговор бы продолжался и далее, если бы не вмешался Огрор, он подгонял людей. Железный человек был прав. Вождя и его выживших отправили прятаться в телегах сразу, как только появилось чем прикрывать людей. Жестокие люди, которые отправлялись осматривать земли вокруг Дома из камней, могли попасться на пути в любое время. Огрор сказал, что торговцев должны пропустить через границу, но Амадинллин не верила в это и постоянно была готова хвататься за оружие. Ее напряжение передалось и вождю Райану, из-за чего тот постоянно вертелся. Мешки елозили, бочки качались, и уже перед самыми воротами женщина наступила на высунувшуюся из-под тряпья руку большого человечка. Тот все понял и затих. Вопреки опасениям женщины жители маленького Дома из камней пропустили их. Как и предположил Жестокий человек из спутников Мэнди, они настойчиво намекали на голод и жажду, а на бочонки вина смотрели с особым вожделением. Дары в виде мяса, зерна, ягод и грибов их привлекали не меньше. Из всех бочонков лишь один был в самом деле заполнен вином, на большее денег не хватило. Огрор лично откупорил его и щедро угостил командующих. Ягоды и мясо пришлось покупать на свои монеты и обменивать оставшиеся после охоты шкуры. Мэнди провожала еду с горечью и подумывала, что надо бы перебить врагов, а не подкармливать. Саирг прохрипел, что можно было воспользоваться ядами и отравить защитников тем же вином. Немного грел душу свершившийся обман с зерном. Два плотно набитых мешка на самом деле содержали в себе от силы четверть припасов, да и то большая их часть была перепачкана землей. Огрор развязал мешок, зачерпнул горсть сверху – не зря мешки перевозили вертикально, опасаясь встряски, – и продемонстрировал отменный товар. Вопросов у врагов не осталось, и они охотно приняли плату. Рано утром, чуть только стало рассветать, Мэнди уже разбудила спутников, согнала их к повозкам и заставила идти дальше. Вождь так и не выбрался из телеги и был вынужден все это время быть настороже, как и остальные. Сонная, не сомкнувшая глаз и уставшая Амадинллин поняла, что дело того стоило, когда показалась голова счастливого здоровяка. – Моя земля! Скоро я буду дома и поквитаюсь с Мортоном за все! Ух, пожалеет он у меня! – радостно сообщил он. – Вождь Райан, ты спешишь, – Мэнди нахмурилась, – Твои враги за нашими спинами, и нас еще может ждать погоня. Где твои люди? – За теми холмами дозоры. Нам более ничего не может угрожать. Границы моих владений они не посмеют пересечь, иначе это будет означать войну. – Эти повоевать захотят сразу же, как состряпают хлеб из земли и запьют его водой из пруда, – вмешался в беседу Огрор. Женщина даже улыбнулась, представив себе приятное зрелище. Все же план спутника был хорош. И настолько, что тот не забыл упомянуть об этом: – Я ведь хорошо справился, Амадинллин? – Да. – Тебе повезло, что рядом с тобой я. – Может. – Райан Форест не сумел придумать, зато я – придумал! – Угу. – Я обещал, что смогу защитить тебя, что бы ни случилось. – Я помню, Огрор. – Это не защита, а хитрость, – вмешался Райан. Он стащил с себя тряпки и мешки, отодвинул подальше еще один куль и сел. Мужчины постоянно торопились, и не имело значения, где они проживали. Особенно они торопились умирать. – Уберись обратно, – рявкнула женщина. Вождь с Других Земель покачал головой, а когда Мэнди накинула на него старый плащ, снова его стащил. – Хитрость помогает выживать, – не согласился с вождем Железный человек. – И именно я помог вам выбраться. Но не потому, что лорды Форесты имеют для меня значение, не обольщайтесь. Я сделал это только ради Амадинллин. Не понимаю, почему она пожалела вас. – Потому что она – хороший человек. Обманывать много ума не надо, будь у меня больше золота и людей, не будь я лордом-правителем, которого все знают, и я бы справился не хуже. И без вранья.