— Нет, — рассмеялся я. — Мама художник. Преподаёт в школе искусств рисование. Детишек, короче, учит. А папа кандидат исторических наук. Он тоже преподаёт, только в университете. — Ты гонишь? — изумлённо воскликнула Даша. — А как так вышло, что ты стал бандюганом, а не пиликаешь на скрипке? Ты приёмный? Или в семье не без урода? — Ну, так получилось… Я на рояле умею играть. На скрипке не очень… — Да ладно? — Как-нибудь поиграю для тебя, если не веришь. — Да я верю. Просто это всё так необычно. Не вяжешься ты с роялем. С Калашом — да, но это совсем другая музыка. А твои родители знают, чем ты занимаешься? — Я не рассказываю родителям о своих делишках, но, думаю, что они догадываются. Они же не дураки. К моей радости, мы прошлись ещё раз вокруг дома, поэтому я смог задать Даше ещё несколько вопросов. — А про мужика своего расскажешь, Даша? Которого ты любишь? — с замиранием сердца спросил я. — Да нечего рассказывать. Воевали вместе. Комбат наш. Потом появилась другая баба, и всё полетело в пизду. В голосе девушки было столько горечи, что мне стало не по себе. Неприятно было слушать про мифического соперника, но было видно, что Даша до сих пор к нему что-то испытывает. — Сильно его любишь? — Скорее ненавижу. — Он тебя предал. Это нормальные эмоции. — Мы оба накосячили. Не хочу о нём говорить. Зачем? — У тебя есть мечта, Даша? Мне хотелось понять её суть, чтобы было проще сделать её счастливой. Даша очень молодая и в то же время очень сложная. Ей непросто довериться другому человеку, поэтому сегодняшние её откровения дорогого стоили. Девушка призадумалась. Я не торопил её, понимая, что ей непросто даётся разговор. — Я бы хотела начать жизнь заново. Не всю, конечно, с того момента, как я совершила преступление. Мне нужно было просто сбежать из дома раньше, и тогда всё пошло бы по-другому, и я бы стала другой. Но уже ничего не вернёшь. Знаешь, есть выражение: "Не мы такие, жизнь такая". Может быть, я бы не стала такой, как сейчас, если бы не тюрьма и не война. Потому что я сама себе не нравлюсь. А ещё я бы хотела найти маму и спросить у неё, почему она меня бросила. Я догадываюсь, почему, но хотела бы услышать это от неё, понимаешь? Чтобы она мне в лицо это сказала! — Да, Даша, я тебя понимаю. Я ждал, что девчонка разревётся, потому что у меня самого глаза защипало, и сопли носом пошли от её рассказа, но Даша держалась лучше, чем я, поэтому обошлось. — Может, возьмёшь меня на работу? — с надеждой спросила она. — Я хороший телохранитель, опытный! Я буду защищать тебя ценой своей жизни! — Это слишком опасно, Даша! Я лучше сам сдохну ради тебя! Мальчики защищают девочек, не наоборот! — Я могу дом охранять. Часто к тебе воры залазят? — Нет и нет. — Ну, а прислугой там какой? Я, правда, не умею, но я научусь! — У меня уже есть прислуга! Разговор окончен! Даша обиделась, и я на неё разозлился. Неужели полы мыть лучше, чем я? Это было оскорбительно! Мне захотелось обнять девушку, успокоить чем-то, но она не позволила. Потом сказала, что плохо себя чувствует из-за месячных, и легла спать. Жалко, конечно, что дни у неё не те, но ничего не поделаешь. Настроение совсем упало, и я решил пойти пожрать. Хороший хавчик не может не радовать. Повар вроде про пирожки обмолвилась с мясом — козе захотелось, вот она и попросила, хозяйничает помаленьку, умничка. Сейчас вточу пирожочков горяченьких с десяток и Дашуне отнесу, проверю, как там она, заодно. — А пирожков нет, хозяин, — развела руками повар. — Хозяйка их в пакет сложила и все забрала. Я, признаться, растерялся от такой новости. Это что за хуйня вообще? Зачем Даша еду таскает, если ей никто не запрещает кушать? Хоть весь день за столом сиди. Может, там пять штук было, вот она и решила их в комнате съесть? Болеет же? — А много было пирожков-то? — Две миски больших. — Ясно… Ни хуя не понятно, но очень интересно. Я ещё сильнее разволновался. Есть такая зоновская привычка хлеб ныкать, но не пакетами же? У меня была только одна версия, зачем девчонке такой запас еды, и она мне не понравилась совершенно. Я поднялся в спальню злой, как бабуин, которому палкой переебали. Даша спала или делала вид, что спит. Ладно, так даже лучше. Я тихонько прокрался в гардеробную и осмотрелся. Тут был её рюкзак. Утром был. В углу стоял. А сейчас его нигде не видно. В ванной тоже ничего. Тогда я пошёл с обыском в соседнюю спальню, где Даша жила раньше. В гардеробной в шкафу я нашёл всё, что хотел: Дашин рюкзак с едой и водой, её старенькие берцы и спортивный костюм. Ох, ты ж, блять! Это побег планируется, не иначе? Когда успела только? Чудеса! У меня в глазах потемнело от ярости и обиды. Я всё для неё! А она? Так хотелось пойти в спальню и прямо сейчас предъяву козе закинуть, мол, так не делается, но я решил успокоиться и поймать её с поличным. Ведь если она сейчас врать начнёт, что в поход с подружками собралась на Лысую гору слушать, как раки свистят, я же поверю и прощу. А ежели реветь начнёт, то ещё и прощения попрошу. А я наказать обещал! Накажу! Обязательно накажу! Ишь, чего удумала, змеюка подколодная! Аккуратно закрыв шкаф, я пошёл на улицу и строго-настрого предупредил охрану, чтобы глядели в оба, потому что судя по скоропортящимся продуктам, бежать подлюка собралась прямо сегодня. Очень интересно, как она побежит без паспорта и денег. Хотя, нет, неинтересно. Ждал вечера, как на иголках. Весь нервами изошёлся! Дашка всё не убегала, и вообще, делала вид, что не собирается. Она смотрела какой-то сериал про войну, шурша обёртками от шоколадных конфет. Я то к ней под бочок лягу, чтобы она меня погладила, то сбегаю в домик охранников, проверить их готовность изловить беглянку. Носился, как дебила кусок, туда-сюда, пока не надоело. В десять часов не выдержал, лег спать. Делать вид, что сплю. Коза, походу, именно этого и ждала. А может, и нет. Она спросила, не мешает ли мне телек, улеглась ко мне на грудь, и принялась меня снова наглаживать. Ох, сука! Я даже про секс думать не мог, так меня трясло. Вскоре я успокоился и начал дремать. Руки у Даши мягкие, нежные, ласковые. Разморило меня, как кошака на солнышке, чуть реально не захрапел. Наконец, Даша завошкалась возле меня, засопела нервно, и я почувствовал, как с меня снимают крест. Она охуела? На святое позарилась, сука! Мне стоило огромных усилий не вскочить с кровати в этот же момент. Внутри всё вскипело так, что я думал, взорвусь к хуям! Даша затихла ненадолго, а я весь превратился в слух. Матрас рядом со мной прогнулся, послышалось звяканье металла, тихо открылась дверь, а потом закрылась. Я вскочил, как ошпаренный, натянул штаны и схватился за телефон. — Быстро в дом! — приказал я охране и бросился к двери. Взялся за ручку, выдохнул, чтобы хоть немного успокоиться, и только потом вышел в коридор. Даша, выскочившая из соседней спальни, налетела на меня с разбегу. Она была одета в тот самый спортивный костюм, берцы на ногах, за спиной рюкзак. Видели бы вы её лицо! Я видел. Всю гамму чувств! Потрясающий момент, ради которого я полдня на изжоге просидел! На миленьком личике девчонки отразилось удивление, следом появился испуг, а потом её моську перекосило от жгучей ненависти. — Далеко собралась, Дашка Золотая Ручка? — нервно заржал я, хватая девчонку за шиворот, как напакостившую собачонку. 20. Виктор 20. Виктор — Пусти! — трепыхалась коза, как будто её током колошматило, но я держал крепко. — Да пусти, ты! Блять! Девчонка пнула меня по голени ботинком, так что нога подогнулась, а потом въебала мне со всей дури коленом в печень. Из меня весь дух выбило разом. Я охнул, невольно разжимая пальцы, которыми держал Дашу за куртку, и схватился за отбитую бочину двумя руками. Почуяв свободу, девчонка прописала мне ещё раз с ноги в грудак, и я загремел об пол всей своей тушей. Всё случилось в считаные секунды, я даже понять ничего не успел. Я же не думал, что мы драться будем. Да я вообще от неё такого не ожидал! Выходил на свою голову! Последнее, что я увидел, это сверкающие пятки её ботинок, а потом она исчезла на лестнице. Вот же, сука такая! Да что же это делается? С трудом, но я всё же поднялся на ноги и бросился следом. В гостиной послышались крики, маты и звон бьющегося стекла. Преодолев лестницу в три прыжка, я застал такую картину — Даша лежала на полу лицом вниз, двое моих бойцов удерживали её, заломав руки за спину, а третий стоял, зажав нос окровавленной ладонью. И столик журнальный вдребезги!