– Да, и допустил мою свадьбу с мерзавцем вместо того, чтобы открыть мне глаза на его истинное лицо, – невесело покачала я головой. – Он был уверен, что ты его любишь и не хотел, чтобы ты страдала, – продолжала настаивать Рита. – Я уверена, что и в ситуации с Виктором не все так просто. Может, попробуешь спокойно поговорить с отцом, а заодно и Виктора выслушаешь? – Нет, – категорично отрезала я. – Этого продажного шпиона я даже видеть не хочу. Мне абсолютно все равно, что он мне скажет. Рита еще какое-то время пыталась меня переубедить, но поняв безрезультатность своих попыток, решила оставить меня в покое. Тем более уже начинался рабочий день. Она дала мне униформу и поручила одной из пришедших продавцов-консультантов все мне показать и рассказать принципы работы. Еще раз прокручивая в памяти наш с нею разговор, я рассеянно слушала объяснения Насти, моей будущей коллеги. В зале почти не было покупателей, только капризная девица со своей матерью, которые, похоже, просто приценивались, а покупать ничего и не собирались, изводя примерками продавцов. Вдруг дверь резко открылась, и в зал вошел Виктор. – Добрый день. Могу я вам чем-нибудь помочь? – сразу же к нему шагнула Настя с лицом озарившимся любезной улыбкой. Однако он прошел мимо нее, как мимо пустого места, подошел ко мне и, воспользовавшись моей растерянностью, схватил за руку и потащил в кабинет Риты. Покупательницы замерли с открытыми ртами, наблюдая за этой картиной, приправленной моими нелестными характеристиками умственных качеств Виктора. Втащив меня в кабинет, он бросил его хозяйке: – Выйди. Нам нужно поговорить. Рита быстро оценила ситуацию и недовольно заметила: – И тебе доброго утра, Паршин. Может, попробуешь не вести себя как неандерталец? Он послал ей в ответ рассерженный взгляд, но Рита вместо того, чтобы в свою очередь разозлиться на него, подскочила к нему с обеспокоенным видом. – Что с тобой? – ее ладонь легла на его лоб, несмотря на попытки Виктора увернуться. – Ты весь горишь! Как ты за рулем ехал? Тебе немедленно нужно к врачу. Давай я отвезу. Он действительно выглядел больным: бледный, с лицом покрытым испариной, с лихорадочно блестевшими глазами и потрескавшимися пересохшими губами. Его рука невольно прижалась к раненому боку, когда он уворачивался от заботливой Риты, и я с возрастающим беспокойством вспомнила, как с силой оттолкнула его утром, даже не подумав о его ранении. – Со мной все нормально, – мрачно бросил он, наконец, освободившись от рук подруги. – Рита, я прошу тебя, выйди и дай нам поговорить. – Нам не о чем с тобой разговаривать, – уже не так решительно заявила я, но заметив красноречивый знак, который мне делала Рита за его спиной, я неуверенно добавила: – Хорошо. Я выслушаю тебя только после того, как ты съездишь к врачу. – Шантаж? – криво ухмыльнулся он. – Да, ты истинная дочь своего отца. Я не понимала, что он хотел этим сказать, и уже готовилась вспылить, но Рита сделала умоляющий знак ничего не говорить в ответ. Также как он тащил меня в кабинет, она потянула его в машину, а мне кивнула следовать за ними. Небольшая частная клиника оказалась неподалеку. Меня, непонимающую, зачем я вообще поехала, они оставили в машине, где я сколько угодно могла бороться с угрызениями совести. Как не крути, а я чувствовала, что виновата в ухудшении самочувствия Виктора. Их не было довольно долго. Я уже успела от раскаяния забыть свой гнев на него и умирала от беспокойства, когда они, наконец, появились. Виктор, казалось, смирился с натиском подруги и сохранял холодное молчание, а Рита решительно отдала мне ключи от его машины и сообщила: – У этого упрямца воспалилась рана, но от госпитализации он отказался. Поэтому нужно будет дома следить, чтобы он следовал указаниям врача: принимал вовремя антибиотики и делал перевязки. Я не могу сейчас бросить надолго магазин, жду товар, поэтому забота об этом вредном больном ляжет на тебя. Заметив протест в моих глазах, она не дала мне и рта раскрыть и заявила: – Я уверена, что у тебя все получится. А вечером я заеду. И прошу, не реагируй на его выпады и грубости. Знай, он это будет делать специально, чтобы вывести тебя из себя и заставить уйти. Не поддавайся на его провокации. Не позволив мне и словом возразить, она по-дружески поцеловала нас в щеки и умчалась. Мне ничего не оставалось, как с решительным видом сесть за руль машины Виктора. Не могла же я вот так просто бросить его без помощи. Я внутренне готовилась выдержать сейчас порцию его ехидных возражений. Но к моему величайшему удивлению Виктор, не произнеся ни слова, уселся на пассажирское сиденье. Либо ему действительно было очень плохо, либо он что-то задумал на мой счет. Глава 14 Когда мы приехали, Виктор вышел и, не дожидаясь пока я загоню машину во двор, молча направился к дому. У него было такое хмурое лицо, что я сто раз успела пожалеть, что поддалась уговорам Риты. Меня терзали дурные предчувствия, как будто я собиралась сделать что-то, что в очередной раз изменит мою жизнь безвозвратно. Но деваться было некуда, поэтому вздохнув поглубже и повторив про себя, словно мантру, что все будет нормально, и я справлюсь, я решительно вошла в дом. Виктор сидел в кресле со скрещенными на груди руками, и только я сняла куртку, как услышала его повелительный безапелляционный тон: – А теперь садись, и поговорим спокойно, без истерик. Когда бросаются в лицо обвинениями подобными тем, которые ты мне высказала, то имеют неопровержимые доказательства. Они у тебя есть? Ты уверена, что твой отец меня купил? – А ты будешь утверждать, что просто из альтруистических соображений согласился следить за мной и представлять отцу отчеты? – парировала я и уселась напротив него, с вызовом вскинув подбородок. – Твой папаша не оставил мне выбора, – вдруг признался он, чем снова немало меня удивил. – А если и купил кого, так это моего начальника, который поставил мне условие: либо я выполняю требования господина Харольского, либо лишаюсь работы. Сначала сомнения все еще одолевали меня, но чем больше он говорил, утверждая, что никаких отчетов он так и не представил, несмотря на настойчивые требования отца, тем больше я ему верила. Даже стыдно стало за то, что набросилась на него, не позволив и слова произнести. По мере роста уверенности в том, что Виктор просто оказался между двух огней и не мог поступить по-другому, во мне начала подниматься злость на отца. Я даже собиралась извиниться перед Виктором, но вдруг он произнес то, что заставило позабыть об этом глупом желании и снова захлебнуться от возмущения. – Я не оправдываю методы твоего отца, но его понять можно. Любимая дочь ведет себя как неразумный подросток, совершенно не пользуясь мозгами, и чтобы хоть как-то ее защитить, он готов отвалить любую сумму… – Да, он готов нанять мега мозг, который будет думать за меня. Вот только с выбором кандидата он ошибся. Вот почему с ним всегда так, словно на американских горках: стоит взлететь вверх, как ты снова падаешь в глубокую пропасть? Еще минуту назад я была готова признать свои ошибки, а сейчас мы наговорили бы друг другу того, о чем, скорее всего, потом пожалели, если бы в ссору не ворвался телефонный звонок. Виктор взял трубку, но быстро протянул ее мне, не произнеся и пары слов, и скрылся в своей спальне. – Как вы там? Не поубивали еще друг друга? – послышался голос Риты. – Лина, я прошу тебя, потерпи до завтрашнего утра. Раньше у меня не получится приехать. Как бы он не доставал, не оставляй его одного. Мужики, когда болеют, хуже и беспомощнее детей. Я терпеливо выслушала в очередной раз все ее наставления и решительно направилась в комнату этого великовозрастного ребенка, убежденная, что если он продолжит общаться со мной в том же тоне, то никакая сила или обещания его подруге не удержат меня в этом доме. Однако увиденная картина заставила меня позабыть о моем решении. Он с бледным перекошенным лицом пытался стащить с себя свитер. Наверное, рана в боку доставляла нестерпимую боль. Но заметив жалость в моем взгляде, он зло бросил: – Чего уставилась? По-моему, ты собиралась играть роль моей сиделки. Так приступай! Он уселся на край кровати и выжидающе уставился на меня. Может, раньше я и повела бы себя по-другому, но сейчас буря внутри улеглась сама собой, уступив место чему-то, что я никак не могла определить. Я спокойно подошла и помогла ему освободиться от свитера. Узкая горловина не сразу позволила это сделать, я качнулась, а его горячие руки легли на мою талию. К моему удивлению по телу прошла волна тепла. Можно конечно было списать это на то, что я почувствовала жар его тела, разгоряченного повышенной температурой, но залитое краской смущения лицо не вписывалось в это объяснение. «Смущаюсь так, словно никогда не прикасалась к мужскому телу, – отругала я саму себя. – Выгляжу сейчас как полная идиотка». Несколько неловких секунд мы просто смотрели друг на друга, и я от души надеялась, что не выгляжу полной дурой. Так ничего и не разобрав в его глазах, я уже внутренне сжалась в ожидании его ехидных выпадов, но их не последовало. Немало удивив, Виктор медленно убрал руки с моей талии и спокойно поблагодарил, словно ничего странного не заметил. А я, все еще чувствуя удушливую волну смущения, поспешила ретироваться из его комнаты. Отойдя к камину, я пыталась разобраться в самой себе. Никогда еще подобные ощущения не были такими внезапным и острым. Возможно, виной всему было то обстоятельство, что он постоянно оказывался рядом, возможно что-то другое. Ответить сейчас на вопрос, что же со мной произошло, не получалось. Стоило мне немного успокоиться, как Виктор снова огорошил меня. Он появился в гостиной и внезапно предложил: – Давай попробуем хоть сегодняшний день не собачиться и попытаемся нормально общаться без взаимных наездов. На его лице снова появилась слабая улыбка, заставив теплу не просто разливаться по моему телу, а пробраться в сердце и свернуться там уютным клубком. Я застыла, так и не подобрав слов для ответа. – Можно для начала съездить к Саньку в участок, он обещал мне сведения о твоей сестре, а потом где-нибудь поедим в городе, – продолжал он. Но тут я, наконец, отмерла и, напомнив ему о воспалившейся ране, отложила поездку на другой день и занялась сама обедом. Он вместо того, чтобы пойти в кровать, как я ему советовала, устроился рядом на кухне и наблюдал за мной. Удивляюсь, как я не оттяпала ножом себе пару пальцев, чувствуя его взгляд и отчего-то вибрируя всем телом. Было так непривычно просто общаться, не ругаться и не спорить как обычно. Он безропотно согласился измерить температуру и выпил лекарства. Время пронеслось, будто пока мы готовили, обедали, пили кофе и впервые непринужденно беседовали, сменился часовой пояс. Только было утро, когда мы готовы были испепелить друг друга злостью взглядов, и вот уже вечер, такой по-домашнему теплый и дружеский. Поспорили мы с ним всего один раз, когда раздался звонок его мобильного, и на экране высветился знакомый мне номер. – Поговори с отцом, – Виктор протянул мне телефон. – Вам нужно все выяснить. Хватит вести себя как ребенок. – Почему ты решил, что я собираюсь с ним что-либо выяснять, – вспылила я. Но он не стал усугублять, просто нажал кнопку ответа и, поздоровавшись, сообщил отцу: – Каролина, хочет с вами поговорить. После чего всучил мне телефон, а сам скрылся за дверью своей спальни. – Лина, – послышался в трубке голос отца. – По-моему, мы с тобой совершили достаточно ошибок и необдуманных поступков. Может, пора остановиться и спокойно поговорить. Я понимаю, что все тайны прошлого, которые так внезапно открылись, ранили тебя, разбили привычную жизнь. Но поверь, я меньше всего на свете этого желал. – Ты предпочел бы, чтобы я ничего так и не узнала, – с горечью бросила я. – Да, чего уж отрицать, – согласился он севшим голосом. – Наша история с Таней окончена и ничего нельзя уже исправить. Поэтому я и не хотел ворошить прошлое. Разве чувство вины могло принести какую-либо пользу? Разве раскаяние могло все обратить вспять? – Это было жестоко, чудовищно. Я до сих пор не могу поверить, что ты это сделал. – Я согласен, – тихо произнес он. – Но поверь, что и тебе лучше все попытаться забыть. Я уверен, что для тебя встреча с матерью и сестрой не принесет ожидаемого. Он еще долго пытался меня убедить вернуться назад в Америку, прекратить поиски, но его уговоры были безрезультатны. Хотя нет, результат был. Я пообещала воспользоваться его помощью при восстановлении документов в посольстве и деньгами со счета, который он открыл на мое имя в одном из банков столицы. Эта уступка была не столько благодаря победе здравого смысла, сколько ради обещания отца освободить Виктора от слежки за мной. Поступки отца меня разочаровали, но я поняла очень важное для себя, что не могу перестать любить его. И мне предстояло самое сложное – попытаться понять и простить. Я нырнула в свои размышления, наблюдая, как в камине пламя то медленно лижет поленья, то пританцовывает над ними, меняя цвет от алого до золотисто-желтого. Я даже не заметила, сколько времени так просидела, пока к реальности меня не вернул звон разбившегося стекла, раздавшийся из комнаты Виктора. Я поспешила туда, постучала в дверь, позвала, однако ответа не получила. Не на шутку разволновавшись, я решительно толкнула дверь. На полу валялись осколки стакана, который Виктор, скорее всего, смахнул с тумбочки. Сам он улегся на кровать поверх покрывала, не раздеваясь. Сейчас он метался на постели, мучимый горячкой и кошмаром. Дыхание его было тяжелым и прерывистым, на лбу сверкали капельки пота, а тело заметно вздрагивало от озноба. Я осторожно приблизилась и прикоснулась к его лбу, который пылал, как до этого пламя в камине. Подавив панику, готовую не на шутку разыграться, я начала действовать в соответствии с указаниями врача, которые мне неоднократно повторила Рита. Нужно было дать лекарство, а если жар не спадет, вызывать скорую. Подобрав осколки стакана, я помчалась на кухню, сделала суспензию и прибежала обратно, прихватив с собою плед. Когда набросила его на Виктора, он открыл затуманенные ничего не понимающие глаза, и мне с трудом удалось заставить его выпить лекарство. Затем в ход пошел компресс на лоб, и через какое-то время он задышал ровнее, и мне показалось, что жар уже не такой сильный. Но когда я собиралась уже уйти, он вдруг схватил меня за руку и пересохшими губами тихо произнес: – Пожалуйста, не уходи. Сердце заплясало чечетку, разнося жар от его прикосновения по всему телу. А он, не отпуская моей руки, продолжал: – Не оставляй меня. Мне так плохо без тебя.