– Правда? Значит, мне показалось, – глупо улыбнулась я, не придумав ничего лучшего. Может, наш нелепый разговор и продолжался, если бы в этот момент не раздался звонок мобильного Виктора. – Да, слушаю, – произнес он, выпуская меня на миг из поля зрения, что позволило мне, наконец, спокойно выдохнуть. – Мы сейчас приедем. Затем он направился к машине и бросил мне на ходу: – Звонила твоя сестра. Поедем к ней, любовница. Как же я была рада ее звонку, и не только потому что она захотела со мной встретиться, но и за то, что спасла меня от выяснения отношений с Виктором, к которому я сейчас была не готова. Глава 17 В машине Виктор сосредоточился на дороге. Наконец, моя внутренняя дрожь полностью прошла, я даже улыбнулась, вспомнив о своей выходке. Но стоило мне расслабиться, как послышалось: – Не надейся, что наш разговор окончен, шальная любовница. Однако его словам не удалось выбить меня из колеи, я уже взяла под контроль свои эмоции, поэтому спокойно ответила: – Хорошо, поговорим. Ты так злишься за то, что я вмешалась. Неужели лучше было, если бы тебя арестовали? Ты ведь не виноват в убийстве этого Скачко? Хотя на твоем месте, я тоже желала бы его смерти. Я не успела пожалеть о последней сорвавшейся с губ фразе, Виктор с такой силой ударил по тормозам, что я чуть не вылетела из машины через лобовое стекло. Хорошо еще, что лед покрывавший землю и тротуары, на трассе превратился в грязное месиво, благодаря той соли и песку, которыми щедро посыпали дороги. Иначе такое торможение закончилось бы плачевно. – Что ты об этом знаешь? – мрачно спросил Виктор, вцепившись в меня горящим взглядом. – Ритка разболтала? Я смогла только молча кивнуть. – Не смей лезть в это дело! – почти прорычал он, трогаясь с места, так как сзади слышались недовольные гудки тех, кто ехал за нами. – Сейчас выясняешь отношения со своей сестрицей, берешь в банке папочкины деньги и убираешься из моей жизни. Я сам решу свои проблемы без твоих выходок и нелепых способов помощи. – Именно так и сделаю! Я бы уже давно убралась из твоей жизни, если бы ты со своей гиперопекой не вцепился в меня, как клещ. Сейчас вместо меня говорила обида. Я искренне хотела помочь человеку, а он… Я надулась и отвернулась, уставившись в боковое окно. Мелькающий за ним городской пейзаж не интересовал и не радовал как прежде. Так в гробовом молчании мы добрались до дома Лены. На этот раз стоило мне коснуться кнопки звонка, как дверь распахнулась и на пороге появилась сестра. Ее хрупкая беззащитность усиливалась покрасневшими от слез глазами и опухшим носом. Виктор оставил нас вдвоем, пообещав, что будет ждать меня в машине. Пока сестра, извинившись, приводила себя в порядок в ванной, я смогла лучше рассмотреть обстановку ее квартиры. В прошлый раз все было слишком сумбурно, и я не особо обратила внимание на интерьер. Сейчас его убогость бросалась в глаза. Раньше я отметила только потертость дивана, но шкафы с неплотно закрытыми перекошенными дверцами, пожелтевшие от старости обои и деревянные окна с облупившейся краской просто бросались в глаза. Я услышала, что хозяйка пошла на кухню и стучит там посудой, поэтому осмелилась пойти следом. В крошечной комнате обстановка была еще более убогая, а украшением была лишь идеальная чистота. Мне был предложен единственный табурет, а на столе покрытой клеенкой в мелкий цветочек вскоре запарила чашка травяного чая. – Ты действительно моя сестра? – спросила Лена, не отрывая от меня изучающего взгляда. – И ты родилась на три года позже меня? Весной? – Да, – кивнула я. – Не знаю, на сколько я младше тебя, но родилась я седьмого марта. – А я подумала, что у мамы проблемы с головой, что она заговаривается, – всхлипнула сестра. – Она рассказывала, как у нее начались роды, а все отделение уже было в предвкушении женского весеннего праздника. Вот только я думала, что я единственный ее ребенок, а родилась я в сентябре. – А где мама? Я смогу с ней увидеться? Лена молчала. Вообще разговор получался каким-то странным. Конечно, глупо было предполагать, что мы сразу бросимся друг другу в объятья, как родные сестры, но скупость наших фраз удручала. Я ждала ответ и продолжала наблюдать за сестрой. Она все больше нервничала, начала бессвязно объяснять, нервно заламывая руки, однако я не совсем понимала. – Понимаешь, отчим… Авария… Она начала пить… Как я только с этим не боролась. А потом эти ее разговоры… Адвокат предложил… У меня денег нет…Проблемы с квартирой… А теперь меня еще и уволили… А так можно было признать недееспособность… Но это лучшее место… Теперь совсем не пьет… Чем больше она говорила, тем сильнее катились слезы по щекам, тем больше прерывался ее голос. Мне уже казалось, что она не выдержит подобного напряжения и снова упадет в обморок. Я встала и усадила ее на стул, затем налила стакан воды и протянула ей. Так и не решившись ее обнять, я просто попыталась успокоить словами. – Я не знаю к кому еще обратиться, – всхлипнула она. Друзей у меня никогда не было много, а те, которые появились недавно, так же быстро и отвернулись. Жених бросил, как только понял, что богатое приданое ему не светит… – Давай ты мне все спокойно расскажешь по порядку, и я постараюсь помочь, если смогу. Лена кивнула, утерла слезы тыльной стороной своей хрупкой ладони с длинными нервно подрагивающими пальцами, отпила воды и начала свой рассказ. По ее словам маме постоянно не везло с мужчинами. Пока Лена была маленькой, мама, загнанная на двух работах и с хроническим недосыпом, попросту была непривлекательна для представителей противоположного пола. А позже и желание кого-либо искать пропало. Но недаром говорят, что не было бы счастья, так несчастье помогло. Мама опаздывала на работу и едва не попала под колеса крутой машины. Именно с этого случая и началось ее знакомство и роман с владельцем нескольких автозаправок. Эти отношения даже переросли в статус официальных. Только с появлением отчима Лена и мама поняли, что такое счастливая семейная жизнь. Он мать носил на руках, ни в чем им не отказывал, а Лену вообще считал родной дочерью. Но почти год назад это короткое счастье разбилось, также как и отчим на машине. И снова все рухнуло в один день. У отчима нашлись наследники, его первая жена и малолетний сын, которым удалось отобрать практически все, воспользовавшись состоянием мамы убитой горем. Им осталась только квартира. Вот только Лена не знала, что мама выплатила наследникам компенсацию за нее, взяв кредит в банке. Тоску по любимому мужу мама начала топить в рюмке, продавая то немногое, что у них оставалось, напрочь позабыв о кредите. От рассказа сестры мороз шел по коже. Я не могла похвалиться везением в последнее время, но жестокие игры их судьбы не шли ни в какое сравнение. – И что же случилось с мамой? – снедаемая ужасным предчувствием, я нарушила молчание сестры, которая, чтобы скрыть слезы снова поднесла стакан с водой к губам. Лена набрала воздуха, как перед прыжком в ледяную воду, и нерешительно призналась: – Когда мама начала заговариваться, адвокат мне посоветовал поместить ее в лечебницу, чтобы ее признали недееспособной, и тогда можно было бы разобраться с этим чертовым кредитом. Я была вынуждена это сделать, особенно после пожара, в котором она чуть не погибла. – То есть ты нашу маму заперла в психушке? – холодея, произнесла я. Сестра спрятала от меня глаза, которые снова заполнились слезами и, глотая их, начала оправдываться: – Это не психушка. Это дорогая частная клиника. Вот только следующий месяц я не смогу оплатить. А мама на меня обижена, ко мне не поедет, видеть меня не хочет… Мне удалось немного ее успокоить и уговорить воспользоваться деньгами со счета, который отец открыл на ее имя. Мы договорились встретиться на следующий день, чтобы приступить к решению всех проблем. Естественно, что сестринские чувства в нас еще пока не пробудились, но расставались мы уже не как чужие. Сжимая в руке листок с адресом клиники, я помчалась вниз, не дожидаясь лифта. Там в машине меня ждал Виктор. Как же мне не терпелось увидеть ту, кто дала мне жизнь, но на улице уже была глубокая ночь, и меня просто не пустили бы к ней. – Все в порядке? – вдруг поинтересовался Виктор, встретившись с моим взволнованным лицом. – Мне нужно столько сделать: сначала поехать в банк, затем найти для нас троих нормальную квартиру, съездить к маме… – Для начала тебе нужно отдохнуть и поспать, а то на все твои грандиозные планы у тебя просто не хватит сил. Я не хочу, чтобы ты свалилась. Я умолкла не в силах поверить, что слышала подобные вещи от него. Меня поразили не столько слова, сколько теплота, с которой они были произнесены. Я даже ущипнула себя, чтобы убедиться, что это не сон. Только дома, пожелав мне спокойной ночи, уже на пороге своей спальни он бросил не оборачиваясь: – Забыл сказать, звонила твоя сообщница Рита и интересовалась, все ли получилось у тебя. Я и ей сказал не лезть в это дело, и тебя прошу, не вмешивайся, занимайся лучше своей семьей. А вот в этом мрачно-поучительном тоне был прежний Виктор. Но если честно, сейчас я и думать забыла обо всем, кроме предстоящей встречи. Было страшно от того, что мама может мне не поверить, не принять. Я меряла гостиную нервными шагами. Невозможно было не только уснуть, но даже усидеть на месте. В итоге сон и усталость сморили только под утро. Ночью выпал легкий снежок, укрыв собою скованную льдом землю. Хоть такой должен был растаять в ближайшее время, но плотно прилипнув к асфальту дорог, он их превращал в скользкий каток. И если в столице с этим боролись, то стоило выехать за город, и мы начали ползти как черепаха, очень редко встречаясь с другими машинами. Клиника находилась довольно далеко, в сосновом лесу, и совершенно не походила на психлечебницу. Лена, как и обещала, предупредила о моем приезде. Молоденькая медсестра с приятной улыбкой провела меня во внутренний двор лечебницы, где больные гуляли после завтрака, и указала на лавочку, которая стояла в самом отдалении под большой сосной. Там одиноко сидела женщина в просторном синем пальто. Она сидела на скамейке бесформенным кулем, свесив голову на грудь, с безвольно опущенными плечами и руками, уставленным в одну точку взглядом. Тело, казалось, было пустым, в нем не было жизни, души. Зомби – первое, что приходило в голову при виде нее. С бешено колотящимся сердцем я подошла к ней и стала напротив, не решаясь произнести ни слова. В душе творилось что-то непонятное, такая бурная смесь, которая заставляла вибрировать каждую клеточку, грозила вылиться в рыдания или задушить волной эмоций. Не знаю, сколько я вот так стояла. Женщина, наконец, обратила на меня внимание, подняла взгляд выцветших синих глаз. – Я – Каролина, – смогла выдохнуть я. – Каролина Харольская. По лицу женщины пробежал весь спектр чувств и эмоций. Она рывком соскочила с лавочки и сгребла меня в неловкие объятья. – Доченька! Ты приехала!.. Она залилась слезами, прижимая меня к себе дрожащими руками. Тот ком, который образовался в моей душе, не выдержал такого натиска, прорвался, и мои слезы смешивались со слезами той, нежности и любви которой мне так не хватало. После первой волны эмоций мама отстранилась от меня и усадила рядом со мной на лавочку, не отпуская моих рук. – Какой красавицей ты выросла!.. Прости меня, прости за все… Я много глупостей натворила в своей жизни… Но жалею только о том, что позволила забрать тебя. Ее взгляд изучал каждый миллиметр моего лица, она расспрашивала меня обо всем и, казалось, не могла насытиться звуком моего голоса. Мы говорили обо всем сразу, смешивая наши слезы, крепко сжимая переплетенные пальцы. Было такое впечатление, что я просто уезжала надолго, а сейчас делилась своими впечатлениями и приключениями. За какие-то считанные минуты мама стала самым близким человеком, как и должно быть, словно не было этих долгих лет расставания, словно не было в моей жизни другой женщины, называющей себя моей матерью. Я не винила маму в том, что она меня отдала, переложив вину на отца и Лилиан. Когда появилась медсестра и сообщила, что время визита закончилось, мама вцепилась в меня, как утопающий в спасительную веточку. Мне с трудом удалось уговорить ее потерпеть, подождать, пока я сниму нам квартиру и заберу ее. Вышла я из клиники полная решимости сразу же заняться этим. Виктор долго молчал, наблюдая за моим возбужденным состоянием, а затем вдруг произнес, отчего-то бросая тревожный взгляд в зеркало заднего вида: – Может не стоит вот так бросаться в омут головой? Я думаю, сначала стоит проверить все сведения о твоей сестре и матери, а то мошенники у нас не редкость… Я уставилась на него, как на хронического пациента клиники, из которой мы уехали. – Мои родственники – не мошенники! Я им верю! – раздраженно бросила я. – Это только вы, полицейские, во всем сомневаетесь и все проверяете. Лучше занимайся своими проблемами со Скачко, а ко мне не лезь со своими советами. Было крайне неприятно, что он своим глупым высказыванием испортил эйфорию после встречи с мамой. Так и подмывало сказать ему что-нибудь обидное и неприятное. Но я не успела. – Пристегнись, – вдруг скомандовал он, увеличивая скорость и снова бросая взгляд в зеркало. Почувствовав что-то неладное, я послушалась, но при этом взглянула назад. Нас догонял огромный Хаммер, он мигал фарами, якобы прося его пропустить, но Виктор еще больше увеличил скорость. – Может он просто хочет нас обогнать, – робко предположила я. – Он за нами ехал туда, но не так открыто, и вот теперь обратно. Поверь моему чутью… Он не договорил, потому что Хаммер настиг нас и просто толкнул сзади. Виктор с трудом удержал машину на скользкой дороге. Я оцепенела от ужаса, вцепившись руками в сиденье. Хаммер снова нас догнал и снова почувствовался еще один толчок. Машина завиляла, и пока Виктор пытался ее выровнять, Хаммер пошел на обгон. Поравнявшись с нами, он резко вильнул вправо, и в этот миг я поняла, что нам конец. Резкий толчок, сердце подскочило к горлу, а тело словно разрывалось пополам, стянутое ремнем безопасности. Дышать было нечем, мир перед глазами слился в серо-коричневые полосы, и я поняла, что сейчас умру. Я хотела крикнуть, но не могла издать ни звука. Еще через мгновение и без того смазанный пейзаж перевернулся вверх ногами, а потом вообще померк.