Меня так задело ее бесцеремонное появление и то, что она нас подслушивала, что я даже не знала, что и сказать. Ведь она торопилась на собеседование. Тогда почему вместо того, чтобы ехать на встречу с возможным работодателем, она торчала под дверью и слушала наш разговор? Ее поведение возмущало – она нисколько не смутилась под моим недовольным взглядом, а сделала вид, что ничего не поняла. А реакция Виктора просто убила. Ее он не отчитывал, не приказывал не совать нос не в свои дела, а просто спокойно сказал: – Я не могу воспользоваться вашей помощью. Это может быть опасно. – Давай перейдем на «ты», если ты не против, – мило улыбнулась она, протягивая ему чашку кофе, а другую ставя передо мной. – Какая опасность может быть в посещении салона красоты и в знакомстве с одной из его клиенток. – Лена, а ты на собеседование не опоздаешь? – вмешалась я в ее щебетание. Я просто не узнавала ее. Откуда в ней взялось столько кокетства? И как она могла вести себя так с ним? Ведь замечала, наверное, что я к нему неравнодушна? Или нет? Сестра ответила мне виноватой улыбкой и, предложив рассчитывать на ее помощь, быстро попрощалась и упорхнула на свою встречу. С разрастающейся ревностью, что уж скрывать, балансируя на грани закипающего раздражения, я наблюдала за тем, каким взглядом Виктор проводил ее. – Не вздумай в это дело втянуть мою сестру, – произнесла я севшим голосом. – Почему же? – вдруг ответил он со странным блеском в глазах. – Ни ты, ни Рита не сможете приблизиться к жене Скачко. Друзей женского пола у меня больше нет. Поэтому… – Поэтому ты забудешь о существовании Лены, – набросилась я на него. – Или я придушу тебя раньше тех, кто покушается на твою жизнь. – Ладно, ладно, – улыбнулся он. – Я пошутил. Твоя сестра слишком хрупкая и слабая, чтобы вмешивать ее в дело. Только тут я догадалась, в чем дело, что он читал всю бурю чувств на моем лице и просто решил подшутить. Наверное, решил проверить, как далеко меня могла завести ревность. Вообще все наше сегодняшнее общение было странным, словно айсберг скрывало большее под недомолвками и молчанием. И неизвестно, чем бы это все закончилось, как вдруг зазвонил мамин телефон, оставленный на журнальном столике. Она появилась в комнате, извиняясь, а Виктор, наверное, посчитав, что достаточно меня сегодня поразил, поторопился уйти. Нелепость всей этой ситуации совершенно сбила меня с толку. Я что-то делала, помогая маме, встретилась с Ритой, но слушала в пол уха ее болтовню, вечером изображала радость по поводу трудоустройства Лены. Но мысли мои были далеко, рядом с тем, кто совершенно лишил меня покоя. Ну, почему мы не могли вести себя как нормальные взрослые люди? К чему эти все недомолвки? Я не могла понять Виктора, когда он был одним, а через какое-то время вел себя противоположным образом. В последнее время мне казалось, что передо мной два совершенно разных человека. От размышлений мог спасти только сон, но и он был резко прерван. Настойчивый звонок телефона резко вырвал меня из объятий Морфея. Еще в полусне я нашарила телефон и, увидев номер отца, ответила. Уже через минуту быстрыми движениями я натягивала на себя джинсы и джемпер, одновременно бросая в сумочку нужные документы и деньги, заказывая по телефону билет на ближайший рейс до Америки. А уже через несколько минут мчалась в такси в сторону аэропорта, подгоняемая ужасной вестью – отец попал в аварию. Добиться от рыдающей Лилиан подробностей не получилось, поэтому сейчас я молилась, чтобы с ним ничего страшного не случилось. Глава 21 Прямо из аэропорта я помчалась в клинику. Возле отделения интенсивной терапии меня встретила заплаканная Лилиан. Ее просто было не узнать, я ее такой прежде никогда не видела. Куда делся привычный лоск и ухоженность? Обычная аккуратная прическа «волосок к волоску» была разлохмачена, идеальный макияж размазан, горделивая осанка «а ля аристократка» сменилась опущенными плечами, распухшим от слез красным носом и детским испугом в глазах. Хоть меня она так и не смогла полюбить, к отцу, несомненно, испытывала настоящие чувства, раз уж смогла позабыть о своем внешнем виде и не подумала о том, что скажут окружающие. – Это я во всем виновата, – жалобно проскулила она, размазывая слезы, заструившиеся по щекам с удвоенной силой. – Мы с твоим отцом снова поссорились, он вспылил и помчался на работу. А по пути не справился с управлением и… – Что говорят врачи? – перебила я ее всхлипывания, внутренне сжимаясь от страха. – Как он? Его можно увидеть? Но добиться чего-либо внятного от Лилиан так и не удалось. Она твердила о переломе, своей вине и операции. Хорошо, что быстро удалось найти лечащего врача. По его словам отца уже прооперировали, и сейчас его жизни ничего не угрожало. Мне даже пообещали, что если не возникнет никаких осложнений, то уже завтра утром я смогу его увидеть. Чтобы не уподобляться Лилиан, я заставила себя успокоиться, хотя бы внешне выглядеть такой. Как ни странно это у меня легко получилось, я даже заслужила ее привычный осуждающий взгляд. Но мне было все равно, что она обо мне думает, просто у меня основная порция нервов и переживаний должно быть была израсходована за время моего долгого перелета. Я с трудом уговорила Лилиан уехать домой, где такая же заплаканная миссис Льюис сначала бросилась обнимать меня, щедро орошая слезами, а потом занялась хозяйкой дома: напоила ее успокоительным и уложила спать. Поднявшись к себе в комнату, где ничего не изменилось с того момента, как я сбежала отсюда, я вдруг с удивлением поняла, что совершенно не соскучилась по этому дому. Сейчас он мне казался чужим, слишком большим, вычурным, лишенным души. И город, в котором прошла вся моя жизнь, уже не воспринимался, как самое лучшее место на земле, как я думала раньше. Радовало только тепло и солнечная погода. Там, в России, холод и ветер постоянно пронизывали до костей, а здесь, в Майями, была золотая пора, когда летний зной и духота уже отступили, и можно было подолгу нежиться на пляже, наслаждаясь комфортной температурой. Раньше это была моя любимая пора, но сейчас и она не особо радовала. Я понимала, что здесь более одинока. Правда здесь еще оставалась моя подружка Пам. Так захотелось ей позвонить. Я была уверена, что она примчится незамедлительно и своей болтовней отвлечет меня от переживаний и всяческих глупых мыслей. Однако подруга повела себя странно: она хоть и обрадовалась моему возвращению, но приехать не смогла, пообещала встретиться завтра в нашем кафе, чем меня немало удивила. Чтобы голова не раскололась от одолевавших мыслей, пришлось согласиться на предложение миссис Льюис – выпить таблетку и провалиться в сон без сновидений. Слава Богу, отец не очень сильно пострадал, и уже на следующее утро я была у него в палате. Я так боялась, что врач не сказал всей правды, когда заверял меня, что опасности жизни не было. Отец лежал с капельницей в руке, загипсованной ногой и лицом, покрытым синяками и ссадинами. – Лина?! – отозвался он со слабой улыбкой. – Неужели приехала? Вот пришлось попасть в аварию, чтобы ты, наконец, вернулась домой. Шутка была неудачной, и я ему об этом сказала, а он вдруг поинтересовался: – Как там Таня и Лена? Их проблемы решились? Я заверила, что сейчас у них все нормально, и только начала рассказ о сестре и маме, как в палате появилась Лилиан, лицо которой сделалось недовольным, от того что она, скорее всего услышала часть моего рассказа. А затем пришел врач и попросил не утомлять больного. Разговор пришлось прекратить. Оказавшись с Лилиан в больничном коридоре, я была поражена, как моя так называемая мать способна быстро меняться. От заплаканной, потерянной и убитой горем женщины не осталось и следа. Сейчас передо мной была она прежняя внешне идеальная во всем. – Зачем ты отцу пела о своей мамаше и сестрице? Неужели рассчитываешь его разжалобить, чтобы он им еще больше денег дал? Или надеешься, что он к ним вернется? – Я не маленькая девочка, чтобы верить в возможность воссоединения семьи, – бросила я ей в ответ с острым желанием быстрее уйти от нее подальше. Но она меня удержала: – Ну, и как тебе твоя мамаша? По-прежнему такая же неудачница? Все так же прозябает в своей серости среди кастрюль и тряпок? Неужели она лучше меня? Я столько лет была тебе матерью, заботилась, растила… Каждое ее слово сотрясало все внутри, пока возмущение не дошло пика и не вырвалось наружу. – Ты не была мне матерью, ты ею только называлась! – почти прокричала я, на нас даже начали оглядываться те, кто проходил мимо. – Ты никогда не любила меня, не пыталась понять, хотя бы просто выслушать, по-матерински приласкать. Я все детство хотела быть похожей на тебя, я стремилась быть лучшей, чтобы хоть таким образом заслужить твою любовь. Но что я получила взамен? Ее идеально накрашенные глаза удивленно уставились на меня, а губы скривились в презрительной улыбке. – Тебе грех жаловаться! У тебя было все, чего ты только могла пожелать. Тебе ни отец, ни я ни в чем не отказывали. А что бы ты имела, оставшись со своей биологической матерью? Я заботилась о тебе, хоть ты мне и не родная. Чего тебе не хватало? Я поняла, что достучаться до нее не получится. Мы с ней говорили на разных языках. Поэтому я развернулась, собираясь уйти, но все же тихо добавила: – Мне не хватало любви, твоей любви. Если бы ты хотя бы попыталась стать со мной ближе… То я бы даже мысли не допустила о том, что у меня может быть другая мать. Ведь, несмотря ни на что, я любила тебя и считала себя виноватой в том, что не могу заслужить любовь такой замечательной матери… Так некстати на глаза навернулись злые слезы, и это уже было слишком. Показывать Лилиан, что рана все еще уязвима, я не могла. Поэтому, оставив ее в больнице, я помчалась улицами, чтобы как прежде в скорости рычащего джипа утопить те чувства, которые одолевали меня. Оказавшись далеко за чертой города, я вспомнила о нашей встрече с Пам. Я помчалась на бешеной скорости в наше кафе, но все равно опоздала минут на двадцать. За нашим любимым столиком никого не было, и официантка меня заверила, что девушка, похожая по описанию на Пам, сегодня не приходила. Я уже собиралась позвонить подруге, но тут она сама появилась. Я была поражена, как подруга изменилась за время моего отсутствия: она похудела на несколько килограммов и одежда висела на ней, как на вешалке, к тому же осунувшееся лицо, синяки под глазами и потускневшие волосы тоже не придавали ей очарования. В ней сейчас не было той бурлящей энергии, которой она меня всегда заряжала. Словно передо мной была не Пам, а ее безжизненная тень. – Куда ты запропастилась? Почему мне даже не позвонила? А еще подруга называется, – набросилась она на меня, не позволив первой задать ей вопросы. – Давай рассказывай все по порядку. Я начала свой рассказ, но подруга снова удивила. Она, всегда охочая ко всяким приключениям, сейчас слушала меня в пол уха, нервно взглянув несколько раз на часы. – Ты куда-то торопишься? – не выдержала я. – Извини. У меня правда важное дело сегодня вечером, – она замолчала, спрятав глаза, словно решая, стоит ли продолжать, а потом все же добавила: – Сегодня будет объявлено о моей помолвке. – И ты молчала?! – я подскочила и с радостью обняла ее. – Наконец-то вы со Стивом решились. Стив был парнем Пам еще с университета. Оба взрывные и импульсивные, они семь раз в неделю расставались навсегда и столько же бурно мирились. Но даже невооруженным взглядом было видно, что они безумно любят друг друга. Я искренне была рада за подругу, и даже предположила, что ее уставший вид возможно объясняется интересным положением, но ее ответ поверг меня в шок. – Обручение не со Стивом. Я собираюсь замуж за Джорджа Треминга, банкира отца… – А Стив? – глупо захлопала я глазами, не понимая причину такой резкой перемены. – Что мне может дать Стив? Так и будем с ним жить, цапаясь как кошка с собакой? – вдруг с раздражением бросила Пам. – А Джордж серьезный, обеспеченный… А у отца проблемы… До меня, наконец, начал доходить смысл ее фраз. Я попыталась вразумить подругу, но она и слушать не стала. Сославшись на отсутствие времени, она на прощание бросила: – Извини, что нормально не поболтали. Я приглашаю тебя к нам на сегодняшний ужин. Много гостей не будет. Я пойму, если не придешь, знаю, что произошло с твоим отцом. Я пообещала постараться, хотя видела, что она пригласила меня из вежливости. Она чмокнула меня в щеку на прощание и умчалась, оставив в полном недоумении. Если бы это был кто-либо другой, я отпустила бы ситуацию, смирилась бы, но Пам… Я не могла поверить в то, что только что услышала. Пам, моя бунтарка Пам, отчего-то согласилась выйти замуж за нелюбимого. Сначала я не планировала идти на эту вечеринку, но потом поняла, что это не даст мне покоя. Припарковав машину чуть дальше от дома Пам, все еще сомневаясь, я медленно подходила к дому, как вдруг замерла на месте, ощутив неприятный холод внутри. Я просто кожей ощутила дурное предчувствие, и оно меня не обмануло. Прямо к дому подъехал шикарный черный роллс-ройс, из которого вышел тот, кого я меньше всего ожидала здесь увидеть. Вместе с грузным мужчиной средних лет из машины вышел Майк. – А ты какого черта здесь делаешь? – не сдержала я удивление. – Могу у тебя спросить то же самое, – отозвался мой бывший жених. – Говорили, что тебя нет в стране. А я вообще-то друг Джорджа. Он кивнул в сторону толстяка, и я поняла, что передо мной был новый жених Пам. Я измерила его недобрым взглядом и с презрением произнесла: – Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты! Теперь понятно, почему в наше время вы позволили себе купить жену, словно в каком-то средневековье. Джордж покрылся малиновыми пятнами и, заикаясь, произнес: – Кто вы такая? Почему говорите подобные вещи? Я была готова дать ему достойный ответ, но на пороге дома возникло семейство подруги. Отец Пам, не ожидавший меня здесь увидеть, растерялся, а мать с натянутой улыбкой пригласила всех пройти в дом, где все ждали начало праздника. У меня так и вертелось на языке название этого мероприятия, и я, наверное, не сдержалась бы, подхлестываемая насмешливыми взглядами Майка, но меня под руку взяла Пам и незаметно для остальных с силой сжала мой локоть. В глазах подруги читалась мольба, и я прикусила свой длинный язык. Любезно улыбнувшись ее родителям, я произнесла: – К сожалению не смогу остаться, я думаю вы понимаете… Но я не могла пропустить такое событие и заехала только поздравить Пам. Если позволите, я украду ее на пару минут. Как только мы с подругой остались наедине, я ухватила ее за руки и попыталась достучаться до ее здравого смысла. А присутствие моего бывшего еще больше настраивало меня против Джорджа Треминга. – Пам, ты совершаешь огромную ошибку. Как ты будешь жить с нелюбимым? Как твои родители могут так с тобой поступать? Ведь можно поискать другой выход из трудного положения. Ты не должна позволять… – А что ты сделала бы на моем месте? Я не могу быть эгоисткой и думать только о своем благополучии, – тяжело вздохнула подруга. – А то, как поступают твои родители, разве не эгоизм? Почему ты должна расплачиваться своим счастьем за их благополучие? Я бы ни за что этого не сделала. Я сбежала бы со Стивом. – Но я – не ты, – грустно покачала головой Пам. – Если ты пришла, чтобы попытаться мне помочь, то лучше ничего не делай. Я прошу. А если не можешь сдержаться, тогда уходи. Ее последние слова просто убили меня. Я отпустила ее руку, пожелала ей счастья и пошла прочь. Вот еще одна ниточка, привязывающая меня к Майями оборвалась. Действительно, что могло меня удержать здесь? Руины моей прошлой жизни? Нормальной семьи не было, стены дома, где была хозяйкой Лилиан, просто давили, между подругой и мною выросла стена непонимания. Я давала советы Пам, а сама не была уверена в своем будущем. Можно было все бросить и вернуться в Россию. Однако захлопнув дверь за прошлой жизнью, я боялась, что и в новой не найду себе места.