В лицо неприятно брызнула ледяная вода. «Неужели мама исполнила свою угрозу и таки облила меня, чтобы разбудить?» – мелькнула мысль, но сразу же была отброшена. Было такое ощущение, что на меня вылили целую ванную воды, причем ледяной. Тело задеревенело от холода, а сверху меня продолжали поливать. Я открыла глаза и не увидела ничего кроме темноты вокруг, а из этой темноты лился ледяной душ, проникающий холодом до костей. В памяти всплыли последние мгновения, проведенные в машине таксиста и злополучной попутчицы, скорее всего, его подельницы. Рука невольно потянулась к горлу, где веревки уже не было. Я с трудом села и попыталась рассмотреть хоть что-то в темноте. Похоже, меня оставили в лесу недалеко от той ухабистой дороги, на которую таксист свернул. Понятное дело, что чемодана с вещами, равно как и сумочки с деньгами и документами рядом не было. К тому же преступники не побрезговали и моим дизайнерским плащиком, оставив меня замерзать в тонкой водолазке. Хотя, скорее всего, они посчитали меня мертвой. И чтобы ею не стать, нужно было искать спасение и помощь. Единственным способом здесь не замерзнуть была попытка вернуться на шоссе и остановить какую-нибудь машину. На плохо слушающихся ногах я побрела в ту сторону, откуда доносился звук проезжающих машин. Конечно, был риск нарваться на кого-нибудь похуже тех двоих, ограбивших меня, но другого варианта не было. К тому моменту как я, наконец, добрела до шоссе, спотыкаясь на каждом шагу и падая в темноте, мне уже казалось, что даже мои кости превратились в лед. Я реально понимала, что если прямо сейчас не попаду в тепло, то холод и дождь завершат то, что не удалось сделать таксисту и его сообщнице. Поэтому, не раздумывая ни минуты, я бросилась, размахивая руками, к первой появившейся машине. Фары ослепили меня, заставив инстинктивно прикрыть глаза рукой. Завизжали тормоза, и в приоткрывшееся окно послышался сварливый женский голос: – Ты что ошалела? Если жить надоело, то пойди в реке утопись! Зачем под колеса прыгать?! Или ты – наркоманка обдолбанная? – Помогите, пожалуйста, – взмолилась я хриплым до неузнаваемости голосом. – На меня напали, ограбили, чуть не убили. Подвезите меня до ближайшего полицейского участка. Умоляю. – О, Господи! – растерянно отозвалась женщина. – Ладно, садись. Что с тобою поделаешь? Оказавшись в тепле салона старенького автомобиля, я смогла рассмотреть своих спасителей, пожилого худощавого мужчину за рулем и пышную, румянощёкую женщину, скорее всего его жену. Та, окинув меня строгим взглядом, всплеснула своими пышными руками: – Да ты совсем вымокла и закоченела! Так недолго и воспаление легких заработать. Тут же водитель, которого она ласково величала Николенькой, был ненадолго выдворен из машины, мне было велено снять прилипшую к телу водолазку, взамен которой я получила огромный кардиган из колючей шерсти. Хоть им я могла обернуться спокойно два раза, зато он был сухой и теплый. Я с благодарностью завернулась в него, не обращая внимания на его жесткие ворсинки. Когда машина тронулась, Мария, как представилась жена Николеньки, протянула мне небольшую пластиковую бутылку и велела выпить. Все еще выстукивая зубами чечетку от холода, я быстро сделала несколько глотков и сразу чуть не задохнулась – по горлу прокатилось такое крепкое спиртное, что у меня даже слезы выступили из глаз. – Настойка отменная, собственного производства. Сейчас вмиг согреешься, – сказала с гордостью Мария и протянула мне бутерброд с подтаявшим сыром. – Мы тебя подвезем до ближайшего отделения полиции, но с тобой не останемся. Не обессудь. Нужно домой скорее. Она заставила меня сделать еще глоток из бутылки, который дался уже легче, тепло начало разливаться по телу. Вот только съеденный в качестве закуски бутерброд проиграл борьбу с крепостью напитка. И к тому моменту, когда меня высадили перед участком, распрощавшись со мной как с родной, я немного охмелела. Кутаясь в кардиган, подаренный щедрой спасительницей, я неуверенной походкой вошла в отделение. Наверное, вид у меня был живописный – всклокоченная, с грязью и хвоей залипшей в волосах, завернутая в старую шерстяную кофту, которая по размеру больше походила на чехол от танка. – У вас что-то случилось? – спросил молоденький лопоухий дежурный, к столу которого я подошла. – На меня напали и ограбили. Забрали вещи и документы. Я хочу сделать заявление. Но пары выпитого напитка не только согрели меня, но и, видимо, долетели до обоняния дежурного, следившего за мной изучающим взглядом. Его лицо вмиг изменилось. – Шла бы ты отсюда, пьянь, – бросил он с презрением. – Каждое дежурство одно и то же. Напьются, а потом то драки, то пьяные разборки. Достали! Пока на вас время тратим, настоящие преступники гуляют безнаказанные. – Нет, вы все неправильно поняли, – попыталась я реабилитироваться в его глазах. – Я вообще-то не пью, это чтобы согреться… Но я, наверное, что-то не то говорила, потому что ухмылка моего собеседника стала еще презрительнее. – Небось последнее пробухала. Сюда чего приперлась? Или собутыльник из дома выгнал? – Как вы смеете со мной так разговаривать?! – возмущение проснулось во мне и вырвалось наружу. – Я – гражданка Соединенных Штатов. Вы обязаны оказать мне помощь, иначе я буду вынуждена пожаловаться вашему начальству или даже в консульство. Но моя столь гневная тирада не возымела на него никакого действия. – Если ты иностранка, тогда почему на нашем лопочешь? Знаешь, сколько тут таких бывает? Ты такая же американка, как я Папа Римский. Лучше вали отсюда, пока я тебя не посадил в КПЗ в такую компанию, которая с тобой особо не будет церемониться. Я уже была готова броситься на него с кулаками, прорваться в здание и найти кого-нибудь более адекватного, но дверь открылась и вошел высокий мужчина в черной кожаной куртке. Он снял кепку и, стряхнув с нее дождевые капли, скользнул по мне таким мрачным взглядом, что я замерла на полуслове. – Привет, Санек! Ну, и погодка сегодня! – бросил он, подходя к дежурному. – Если бы не документы, обещанные Михалычем, я бы сюда не ехал. Пока дежурный подошел к шкафчику за его столом и выудил из одного из ящиков папку, вошедший без стеснения устремил на меня взгляд своих почти черных глаз, в которых нельзя было прочесть никаких чувств или эмоций. – Вот, Вить, полюбуйся, какие кадры являются к нам в отделение и как всегда во время моего дежурства, – лопоухий дежурный кивнул в мою сторону. – Гражданочка бухнула лишку и возомнила себя американской подданной, на которую напали и ограбили. Холодный взгляд скользнул по мне и его обладатель равнодушным голосом поинтересовался: – А ты проверял? Может, правда? – И проверять не стоит, – заверил его дежурный. – Я эту пьянь за километр чую. Пусть сначала проспится, а потом приходит с заявлением. Только я уверен, что с хмелем и все фантазии про нападение улетучатся. Меня задели не столько брошенные с презрением слова дежурного, сколько холодность и безразличие взгляда его собеседника. К тому же эта манера вести разговор обо мне, словно меня здесь не было, разозлила меня до крайности. Решив, что не стоит тратить сейчас силы на то, чтобы доказывать свою правоту, я решила дождаться утра, которое судя по часам стоящим на столе дежурного, уже скоро должно было наступить. И тогда, может в отделение придут на работу более адекватные люди, которые помогут мне в решении моей проблемы. Послав их обоих куда подальше, я с гордостью королевы вышла из отделения, замотавшись поплотнее в свой колючий кардиган. Но погода на улице быстро охладила мой пыл. Мои плечи ссутулились не только от холода ветра, но и от тяжести тех неприятностей, которые свалились на меня. В тот момент я действительно не знала, что делать. Не стоять же до утра на крыльце отделения? К тому же этот вредный дежурный, заметив, что я околачиваюсь возле участка, может осуществить свою угрозу и задержать меня. Я растерянно огляделась. Да, не так я планировала эту поездку. И почему это должно было произойти именно со мной? Неподалеку, на противоположной стороне улицы я увидела небольшую автобусную остановку. Мне ничего не оставалось, как укрыться от непогоды там. Туда я и отправилась. Дождь, хоть и был уже не таким сильным, но все еще не хотел прекращаться. Его струйки стекали по моему лицу, но я не обращала больше на него внимания. Устроившись на холодной лавочке под козырьком, я попыталась обдумать сложившуюся ситуацию, но уставший мозг не хотел подсказывать никакого решения. Я даже вдруг представила, какой была бы моя жизнь, останься я в Америке. Но все то, что я узнала за последние несколько дней, изменило меня так глубоко, что подобное мне было трудно даже вообразить. Вдруг я услышала хлюпанье воды под чьими-то тяжелыми шагами и повернула голову. Передо мной выросла мужская фигура, в которой я узнала собеседника дежурного полицейского. Под струями дождя он был похож на какое-то виденье, в глазах плескалась лишь темнота, а черты лица, словно каменные, сохраняли невозмутимость. – Я так понимаю ночевать вам негде? Я так и не поняла был ли это вопрос или утверждение. – А вам-то какое дело? Он равнодушно посмотрел на мой гордо вскинутый подбородок и, пожав плечами, произнес: – Ровным счетом никакого. Я так понимаю, что ты решила дождаться утра, чтобы снова штурмовать это отделение. Но спать на остановке… Я предлагаю тебе комнату в своем доме. Там хотя бы тепло, не замерзнешь. А утром я буду ехать сюда и тебя подвезу. Я на него уставилась как на умалишенного. «Неужели он действительно думает, что я вот так просто поеду домой к первому встречному? За кого он меня принимает?» – пронеслось в голове и, наверное, отразилось на моем лице. Потому что он добавил, вытаскивая из кармана удостоверение: – И не бойся. Я – не маньяк какой-нибудь, я – полицейский. Заодно расскажешь, что с тобой произошло. – Как-будто среди полицейских не может быть маньяков, – еле слышно пробормотала я. Но он услышал, и его губы растянулись в кривой улыбке, но глаза при этом остались по-прежнему бесчувственно холодными. – Ты конечно можешь остаться здесь, это твое право. Я настаивать не буду. Счастливо оставаться. Он уже собрался уходить, но развернулся и, сняв свою куртку, протянул мне. – Твоя жуткая кофта промокает и продувается ветром, возьми, в куртке будет теплее. Наверное, за его каменным равнодушием блеснуло на миг что-то такое, что заставило меня принять его предложение. – Если вы не передумали, то я лучше поеду с вами. В ответ он лишь пожал плечами. Похоже, что это был его любимый жест на все случаи жизни, при этом совершенно невозможно было понять ни его чувств, или определить его эмоции. Ехать не пришлось далеко. Пару поворотов и мы въехали в частный сектор, где немного попетляв остановились возле двухэтажного дома за высоким забором. Дом был большой, добротный, но выглядел заброшенным. Наверное, на моем лице отразилось беспокойство, потому что Виктор, с которым мы сухо представились друг другу по дороге, заметил: – Дом строился для большой семьи, а для меня одного достаточно и пары комнат. Я в нем не живу постоянно, это больше дача. Мы быстро вбежали в дом, который встретил нас зачехленной припавшей пылью мебелью и паутиной в углах. Гостиная оказалась жилой и убранной. В таком же идеальном порядке оказалась и ванная, куда я направилась, получив от хозяина дома полотенце и пушистый махровый халат. А вот выглядела я просто ужасно. Когда я увидела свое отражение в зеркале, то даже испугалась – я могла играть роль бабы Яги в любом фильме, причем даже без грима. Когда я вышла после душа, Виктор, бросивший на меня беглый взгляд, продолжил возиться возле сердца дома, у камина. Как только это сердце заиграло теплом от горевших в нем дров, я почувствовала, что за последнее время мне никогда не было так спокойно и хорошо, несмотря на всю абсурдность ситуации. И когда хозяин дома принес из кухни приготовленный им ужин, я уже беззаботно спала, скрутившись калачиком в кресле у самого камина, выбросив из головы мысли о своих неприятностях. Глава 7 Запланированная на следующее утро поездка в полицейский участок не осуществилась. Происходившее после того, как я уснула в кресле возле камина, вспоминается с трудом. Я помню, что поначалу было тепло и уютно, треск дров в камине умиротворял и убаюкивал. Но когда я совсем расслабилась и позволила крыльям сна укутать меня, вдруг холод начал пробираться ко мне под одеяло, которым, скорее всего меня укрыл заботливый хозяин дома. Сначала я ощутила легкую дрожь и попыталась плотнее закутаться в одеяло. Но дрожь, сотрясающая тело, с каждой минутой усиливалась, пока меня не заколотило в настоящем ознобе. Я с трудом села и осмотрелась. Свет был выключен, но все еще весело пляшущее пламя в камине освещало комнату причудливыми двигающимися бликами. Виктор не только укрыл меня, но также перенес из кресла на диван. Стуча зубами от холода, я еле нашла в себе силы подняться и подойти ближе к теплу огня. Отчего-то все движения давались с большим трудом, словно я двигалась в густом киселе, а огонь совершенно не согревал. Голова нестерпимо болела, а мысли путались. В горле пересохло и там словно орудовали наждачной бумагой. Чувствовала я себя прескверно и понимала, что если сейчас не предпринять никаких мер, не выпить лекарств, то будет еще хуже. Тогда я решилась позвать хозяина дома, но не смогла, из воспаленного горла раздался еле слышный хрип. Я попыталась отправиться на поиски Виктора, но так как остатки сил были потрачены на дорогу к камину, то, сделав всего пару шагов, я сдалась и начала оседать на пол. Мне казалось, что я падала невообразимо медленно, однако Виктор подхватил меня и удержал на краю сознания, похлопав легонько по щеке. Он подхватил меня на руки, отнес обратно на диван, уговаривал потерпеть, не позволяя провалиться в темноту. На его лице впервые появились хоть какие-то эмоции. Затем он кому-то позвонил, быстро принес из кухни небольшую миску и начал что-то неприятно холодное прикладывать к моему пылающему лбу. Он постоянно что-то говорил, вот только мой мозг воспринимал звук, который доносился словно через вату, а вот слов никак не мог разобрать. Было ощущение, что густой и удушливый туман жал меня со всех сторон, одурманивал разум и закрадывался в сердце. Когда в комнате появилась женщина в белом медицинском халате, я попробовала подняться, но тут же меня словно что-то опрокинуло обратно в подушки, заставив все вокруг кружиться в бешеном танце. Врач колдовала надо мной с фонендоскопом, какими-то лекарствами и шприцами, после чего исчезла. После этого мучивший меня холод отступил, но туман, обволакивающий все вокруг, не исчез, а только взбился еще сильнее словно сливки, так что вообще не стало ничего видно. Когда я, наконец, очнулась и открыла глаза, то сначала увидела, что в окна бьет искристый дневной свет, рассыпая солнечные зайчики по всей комнате. Затем мой взгляд устремился на кресло, где в неудобной позе спал хозяин дома. Посеревшее лицо, изрядно тронутое щетиной, синева под запавшими глазами выдавали то, что он обходился без сна и отдыха долгое время. Я без стеснения рассматривала его подбородок с ямочкой, высокие скулы, ровный нос. Этого мужчину можно было назвать красивым, но постоянно мрачное выражение лица портило впечатление. «Интересно, сколько я тут уже нахожусь?» – пронеслась мысль, заставившая меня резко сесть, отчего все перед глазами неприятно закачалось. Шорох упавшего на пол одеяла разбудил Виктора, который рывком соскочил с кресла, а потом, удостоверившись, что со мной все нормально, мрачно бросил: – Ну, наконец-то, оклемалась. Угораздило же меня с тобой связаться! Пришлось в сиделку переквалифицироваться. – Я тебя об этом не просила, – вместо благодарности ответила я в его же тоне. – Мог отправить меня в больницу. – Именно так и хотел сделать, – заверил он, направляясь к кухне. – Если бы ты сначала не угрожала, что оттуда убежишь, а затем со слезами не умоляла этого не делать. Ты утверждала, что в больнице тебя непременно обнаружит отец и заберет обратно в Америку, так и не позволив тебе найти маму и сестру. Все мои ответные реплики застряли в горле. Я не помнила, как и когда успела его посвятить во все свои проблемы. Воспользовавшись моим замешательством, Виктор вернулся из кухни с пиалой, над которой поднималось облачко ароматного пара, и заставил меня сначала выпить бульон, а затем какие-то горькие порошки. При этом у него был такой непроницаемый вид, что я даже не решилась с ним заговорить. Но когда мне безапелляционно было велено ложиться и попытаться заснуть, я нашла силы возразить: – Ты обещал отвезти меня в полицию, чтобы я сделала заявление. И вообще, я не могу так долго пользоваться твоим гостеприимством.