Отец жестом остановил поток моих упреков. – Лина, ты ведь далеко не ребенок и знаешь, что бывают случаи, когда люди разводятся. Это происходит на каждом шагу. Так и у нас с Татьяной получилось, – он умолк, собираясь с духом, а затем добавил: – Между прочим, я не хотел развода. Я оступился, увлекся Лилиан, но уходить из семьи не собирался. Я молил твою мать простить меня, но она не захотела… – Ты надеешься, что я тебе посочувствую? Почему вы с Лилиан забрали меня? Почему не взяли Лену, ведь она тоже твоя дочь? Как ты мог их бросить на произвол судьбы? Ты знаешь, что у них банк отобрал квартиру, что они возможно пьют и чуть не сгорели во время пожара? В своих словах полных укора и горечи я пыталась выплеснуть всю ту боль, которая жгла душу. Лицо отца заметно побледнело, а в глазах читалось сомнение. Наверное, если бы я его ударила, то он выглядел бы менее раздавленным. Он попытался убедить меня в том, что я ошиблась. А на все упреки утверждал, что никогда не забывал о маме и сестре, что это они отказались от его помощи. Сначала мама не хотела даже слышать о деньгах, а потом и Лена отвергла тот счет, который он открыл на ее имя, и куда регулярно перечислял немалые суммы, вот только она не захотела оттуда потратить ни цента. – К тому же, пять лет назад твоя мать снова вышла замуж, и насколько я знаю, не бедствовала. – И как она посмела пытаться снова найти свое счастье? – иронично фыркнула я. – Я тогда приезжал в Россию и имел счастье познакомиться с ее мужем, крутым бизнесменом, – отец сделал вид, что не заметил моей иронии, только глаза его слегка сузились, а в голосе появились ледяные нотки: – Они втроем были счастливы. А меня прогнали, едва не спустив с лестницы. Выслушав его рассказ, я все равно не перестала на него сердиться. Мне было тяжело разбираться в их сложных взаимоотношениях с мамой. Однако я не могла простить то, что была вынуждена считать себя дочерью Лилиан, что он позволил годами развивать во мне всевозможные комплексы, когда я ощущала постоянное недовольство и неприязнь «матери». Это заставляло любовь к отцу замолчать. – Если ты думаешь, что после твоих слов я встану на твою сторону, то ты ошибаешься, – решительно отрезала я. – А мать с сестрой я все равно найду, и ты не смей мне мешать. – Я не думаю, что это тебе даст что-нибудь кроме разочарования и боли. Лучше поехали домой. Неужели тебе недостаточно того, что с тобой произошло, – в его голосе послышались стальные нотки. – Я приехал за тобой. Я пока прошу, но ты ведь знаешь… – Ты предлагаешь мне вернуться и продолжать играть в счастливую семью с мамой Лилиан? Ни за что! – вспыхнула я, его угроза подействовала, как на быка красное. – А если попробуешь применить силу, я придам всю эту историю огласке. Я понимаю, что разводом и брошенными детьми сейчас никого не удивишь, но пятно на репутации все равно будет. Отец оценил мою решимость. Я уверена, что он не сомневался, что я поступлю так, как говорила. Он отлично знал мой характер. Возможно, если бы он повел себя по-другому, попытался бы меня понять, то и я не бросала подобные угрозы. Но у нас нашла коса на камень. Я продолжала упрямиться, а он предупредил, что будет ждать меня в гостинице до завтрашнего утра, а затем улетит, предоставив меня самой себе. Окончательно разозлившись, он сел в машину и уехал прочь. Не успел его Мерседес скрыться из вида, как рядом со мной возник Виктор, который судя по его ироничной улыбке понял, что капитуляции с моей стороны отец не дождался. – Я так понимаю, что ты решила остаться в России. Но может, включишь мозги и воспользуешься помощью отца. В его возможностях помочь тебе и с документами, и с поиском родственников… – Оставь свои советы при себе, – прервала я его. – Я сама знаю, что мне делать. – Только не рассчитывай снова на мою помощь. Мне надоело играть роль няньки избалованной девицы. – Я думаю, что я смогу справиться без тебя, – мой презрительный взгляд нырнул в его глаза. – Я в няньках не нуждаюсь. Так что иди к черту! Вот и все! Я решительно направилась прочь от его дома, а вслед услышала: – Остановка автобуса – на первом перекрестке направо. Может, хоть деньги на проезд возьмешь, а то бесплатно у нас не возят. У меня сейчас внутри все клокотало, эмоции не позволяли подать голос здравому смыслу. Поэтому демонстративно показав ему средний палец, я ушла. Однако чем дальше я уходила от его дома, тем явственнее ощущала, что справиться в одиночку с тем ворохом проблем, свалившихся на меня, будет очень сложно. Вот только я была не из тех, кто сдается. Миссис Льюис часто говорила, что я могу переупрямить даже мула, и мне выпал случай это доказать. Пока я шла к остановке, злость на Виктора немного улеглась. Я попыталась понять его поступок. Ему на голову свалилась девица с кучей проблем, возиться с которой он действительно не был обязан. А отец, как он мог ставить мне подобный ультиматум? Неужели он был способен вот так оставить меня, в таком тяжелом положении, в чужой стране? Ответ напрашивался сам собой. Сестру ведь он оставил. Увидев остановку, я вдруг поняла, что по сути мне ехать некуда и не на что. Я ощутила, что бесконечно устала. Голова разболелась от хаотичных мыслей, глаза горели от невыплаканных слез, которые все чаще подкатывали. Но в сравнении с душевными муками заботы тела казались мелочью. На душе было даже не тяжело, скорее пусто. Будто все, что было дорого и важно, внезапно выбросили, не оставив взамен ничего. – Вы садитесь или нет? Следующую маршрутку придется долго ждать, – вдруг прозвучал женский голос, вырвавший меня из невеселых размышлений. Я подняла голову и встретилась взглядом с продавцом, магазин которой мы с Виктором чуть не разнесли. Она меня тоже сразу узнала. – А это ты? Не надумала еще на счет работы в магазине? Карен пока не нашел мне напарницу. Я не смогла ей ничего ответить, но, наверное, на моем лице отражалась та буря чувств, которая в тот момент трепала мою душу, потому что она решительно затащила меня в маршрутку, заплатила за проезд и попыталась убедить в том, что все наладится, даже не зная причину моего подавленного состояния. Ее добродушное лицо и открытый взгляд прорвали меня как плотину. Я вдруг призналась ей, что загнана в тупик. Галя, так звали продавца, сразу же развила бурную деятельность. Она позвонила Карену и решила проблему с моим трудоустройством, предложила пожить у нее, пока не смогу снять себе жилье, и даже пообещала съездить со мною в Запруднюю, хоть и считала это глупой затеей. Она оказалась права. Когда мы туда поехали через несколько дней, то нас встретила ничем не примечательная площадка перед небольшим зданием вокзала деревеньки –полустанка. Она была не ухожена, утыкана ларьками и оккупирована торговками и естественно никто из них не смог ничего сказать ни о какой Татьяне, торгующей яблоками. Я не знала, что делать дальше. Оставалось только пытаться наладить свою жизнь сначала, а потом, собравшись с мыслями, снова продолжить поиски. Галя снимала крошечную квартирку практически без мебели в серой безликой малосемейке. Она была темной и неуютной, с облезлыми обоями, ванной покрытой темными не отчищающимися пятнами и старой двухкомфорочной газовой плитой на кухне, куда было противно даже заходить. Но это все равно было лучше, чем ночевать на улице. К работе я тоже привыкла очень быстро. Карен, как и утверждала Галя, был действительно добрым и отзывчивым. Стоило ей только заикнуться ему о том, что у меня нет ни гроша, как он заплатил аванс наперед и предложил обращаться к нему с любыми просьбами, которые обещал удовлетворить, если это будет в его силе. Одной проблемой был его пылкий темперамент. Но как только он попытался меня приобнять или по-свойски шлепнуть пониже спины, я поставила его на место, и вопрос был закрыт. Ни отец, ни Виктор не искали встречи со мной, и это не просто беспокоило, но заставляло задуматься о том, что они действительно выбросили меня из своей жизни. Если поступок Виктора можно было понять, то отца… Я чувствовала, что что-то неуловимо изменилось, будто между мною и прошлой беззаботной жизнью в Майями выросла стена – прозрачная, но крепкая. Однако у меня появился шанс начать новую, и не стоило от этого отказываться во имя сожалений о прежней. В этот вечер я торопилась на ночную смену в магазин. Для меня не было проблемой не спать ночь в ожидании редких покупателей, которые заходили обычно лишь за выпивкой, которой как всегда не хватило, и только единицы брали что-то другое. Но сегодня на работу я опаздывала. Галя всегда советовала отсыпаться днем, но я занялась уборкой и провозилась до вечера. А когда, утомившись, просто прилегла отдохнуть, то неожиданно уснула. И вот сейчас просто бежала, а на последних метрах до финиша развила спринтерскую скорость. Уже на пороге я нечаянно столкнулась с мужчиной, выходившим из магазина. От силы столкновения ручки его пакета оборвались, и содержимое вывалилось на тротуар. Апельсины, сыр, виноград рассыпались в разные стороны, а вот бутылке дорогого красного вина не повезло – она со звоном разбилась, обдав нас рубиновыми брызгами. Мужчина, оказавшийся Кареном, сначала на непонятном языке осыпал меня такими фразами, в содержании которых не приходилось сомневаться. Но потом, поняв, кто перед ним, расплылся в любезной улыбке, заверяя меня, что ничего страшного не произошло. Он любезно проводил меня на рабочее место, и если бы не упорное нежелание Гали уходить домой, то мне не удалось бы так просто от него отделаться. Когда я, наконец, осталась одна, то вскипятила чайник и достала из сумки бутерброд с сыром, вспомнив, что в заботах и спешке не успела нормально поесть, а голод давал о себе знать. Галя всегда брала необходимые ей продукты из ассортимента магазина, а потом их стоимость оплачивала за счет покупателей, обвешивая или обсчитывая особенно тех, кто не отличался трезвостью. Но во мне, как она заключила, не было подобной коммерческой жилки, поэтому я всегда приносила с собой купленную еду. Залив кипятком пакетик с чайной пылью под названием «Липтон», к вкусу которого я уже начинала привыкать, я собралась откусить бутерброд, как вдруг дверь открылась, и в магазин вошел Виктор. Он даже бровью не повел, не выказал удивления, когда увидел меня, а я отчего-то разволновалась. – Ну, и как тебе работается? Зря не поехала с отцом, он еще тебя трое суток ждал и искал, даже ко мне приходил. А потом все же улетел. Эта новость хоть и больно царапнула внутри, но не была неожиданностью. – А если ты знал, где я, почему тогда не донес ему? – презрительно бросила я. Но он не отреагировал на мой выпад. Как ни в чем не бывало, попросил продать ему плитку черного шоколада и безразличным тоном добавил: – Что-то у тебя очень скромный ужин. Карен должен лучше заботиться о своих сотрудниках. Стоило ему упомянуть имя хозяина магазина, как он сам появился на пороге. Завидев покупателя, Карен слащавым голосом, в котором в такие моменты еще больше слышался акцент, почти пропел: – Добрый вечер, дорогой. Что желаешь? У меня все самое лучшее и самое свежее. – Я уже купил то, что мне нужно, – Виктор протянул мне одной рукой деньги, а другой шоколадку. – Это вам, девушка, к чаю. Я хотела отказаться, но вмешался Карен. – Да, такую красавицу не грех и угостить. Он продолжал рассыпаться в комплиментах и любезностях, пока Виктор не ушел. Отчего-то в тот момент мне захотелось пойти за ним. В душе вдруг шевельнулось что-то неприятное. А когда Карен запер дверь и предложил вместо чая выпить с ним чего-нибудь покрепче, внутри начало просыпаться беспокойство. Я решительно отказалась от выпивки и попыталась убедить его, что лучше сейчас магазин не закрывать, так как в это время приезжала последняя маршрутка, и заходили покупатели. Он, казалось, внял моим доводам, лишь попросил принести ему со склада вино взамен разбитой бутылки. Я потопталась на месте и, снова не послушав свое предчувствие, пошла на склад. Я даже не успела включить свет, как почувствовала, что меня к стене прижало горячее тело босса. Его руки с силой вцепились в запястья моих, которыми я пыталась его оттолкнуть от себя. Хоть я и извивалась всем телом, пытаясь освободиться, но силы были неравны. Его влажные губы заскользили по моей шее, а я закричала, пытаясь его остановить. – Карен, прекрати! Отпусти меня! – Хватит разыгрывать из себя недотрогу и набивать цену! – выдохнул он мне в лицо, прижимаясь всем телом, и впился в губы поцелуем. Одна его рука отпустила мое запястье и начала обшаривать мое тело, именно этим я и воспользовалась. Нащупав на стоявшем рядом стеллаже горлышко винной бутылки, я что есть силы ударила ею своего пылкого начальника. От удара бутылка не разбилась, как это часто показывали в Голливудских фильмах, но Карен все равно обмяк. Падая, он зацепил одну из полок стеллажа, содержимое которой полетело сверху на него. Раздался звон разбивающегося стекла, и когда я дрожащей рукой все же щелкнула выключателем, то увиденная картина заставила меня замереть от ужаса. Карен лежал без сознания на полу в осколках стекла и луже спиртного. Возле его затылка растекалась темная жидкость, и я никак не могла понять кровь это или нет. Я ощутила жуткий страх, боялась шевельнуться и вздохнуть, а сердце, казалось, забыло, что ему положено биться. «Неужели помимо всех неприятностей, свалившихся на меня, мне придется еще и познакомиться с местной тюрьмой?» – невольно пронеслась мысль, захлестнувшая меня волной паники. Глава 11 Из-за шума в ушах я не сразу услышала стук в дверь магазина. Но когда послышалось: «Полиция! Откройте!», сначала мой мозг, затуманенный страхом, выдал предположение, что кто-то ее вызвал, услышав шум в магазине. Но затем росток здравого смысла все же смог пробиться сквозь толщу паники. Никакие полицейские не смогли бы так быстро приехать. А за дверью, скорее всего, был Виктор. Я это скорее почувствовала, чем поняла. Со всех ног я бросилась прочь из склада к входной двери, которая сотрясалась от настойчивых ударов. Вся всклокоченная, забрызганная вином, с глазами полными ужаса я произвела должное впечатление на Виктора, который ворвался в торговый зал, стоило мне отпереть дверь. Окинув меня взглядом, он замер, лицо резко побледнело, губы плотно сжались, вытянувшись в тонкую линию, а скулы резче обозначились. Голосом, не предвещающим ничего хорошего, он спросил: – Где этот мерзавец? Дрожащей рукой я указала в сторону склада и одними губами еле слышно произнесла: – Я его, кажется, убила… Он там… у него кровь… Взгляд Виктора нырнул в мои испуганные глаза. Затем осторожно взял мою руку, разжал плотно сжатый кулак, и на мою ладонь легла связка ключей. После чего он велел мне идти в машину и ждать его там, а сам направился на склад. Вместо того, чтобы послушаться, я продолжала стоять, дрожа всем телом словно от холода, не в силах отвести взгляда от злополучной двери, за которой скрылся Виктор. Мне показалось, что целую вечность ничего не происходило, и это только усугубляло внутреннюю панику. А когда я уже была готова вернуться на склад, чтобы убедиться в наихудшем, оттуда вдруг показался Виктор, который за шкирку тащил упирающегося Карена. – Вот мы сейчас вызовем ребят из отделения, и вы сможете подать заявление о нанесении материального ущерба гражданкой Харольской, – сквозь зубы процедил он, поставив Карена передо мной. Мой босс, довольно крепкого телосложения мужчина, сейчас переведя взгляд с меня на Виктора и осознав, наверное, на чьей стороне будут вызванные полицейские, весь сжался, даже как-то уменьшился ростом. С него слетел весь его восточный лоск и образ неотразимого мачо. В одежде залитой вином, он одной рукой прижимал к затылку тряпку, окрашенную кровью. Я проглотила подступивший к горлу комок. Значит, я всё-таки разбила ему голову, но сейчас, видя его живым, я уже ни о чем не сожалела. От добродушия Карена так же ничего не осталось – его глаза горели ненавистью. – А гражданка Харольская заявит о попытке изнасилования, – продолжал тем временем Виктор, слегка встряхивая его при каждом слове. – Вот тогда и посмотрим, на чьей стороне будет закон. Его слова чудесным образом подействовали на моего босса. – Послушай, брат, не нужно полиции, – его губы расплылись в заискивающей улыбке, а акцент усилился. – Я признаю, что был неправ. Я прошу прощения у Каролины и клянусь, что не буду делать никаких заявлений и не буду взимать с нее стоимость ущерба. Хоть он и просил прощения у меня, но обращался больше к Виктору, а я пораженная, словно зритель в театре, наблюдала за этой плохо сыгранной сценой. Страх отступил, и я начала понемногу приходить в себя. – Если Каролина захочет, она может продолжать спокойно работать в магазине. Больше я ее и пальцем не трону. Клянусь, – продолжал он убеждать Виктора, не поднимая на того глаз, чтобы не выдать ту злость, которую не мог скрыть в своем взгляде.