Пьер Я нервно меряю шагами комнату ожидания. Каждый раз, когда слышу, что открываются автоматические входные двери, я поворачиваюсь посмотреть, не Холли ли это с Эммой. Кажется, будто пролетели часы, хотя на самом деле прошло меньше двадцати минут. — Пьер! — слышу Эмму, как только открываются двери, и она бежит прямо в мои объятия. — Ma petite. — Я целую ее в лоб и поднимаю на руки. — Бабушке очень плохо. Она здесь, и мне очень страшно, Пьер, — говорит она, и ее шоколадно-карие глаза наполняются слезами. Холли всего в нескольких шагах позади нее и, как только я беру Эмму на руки, приглашаю и Холли в свои объятия. Она бросается ко мне, и я обнимаю два убитых горем создания. — Все будет хорошо, — говорю я, поглаживая Холли по волосам и целуя ее, и одновременно обнимаю Эмму. — Присядь. Расскажи мне, что случилось. Мы направляемся к стульям, и Эмма устраивается на моих коленях, а Холли занимает место напротив меня. У нее несколько салфеток в руках, и когда я смотрю на нее, то замечаю, что она бледна и ее глаза опухли от слез. Она рассказывает, что произошло этим утром, а Эмма кладет свою головку на мою грудь и обнимает потрепанного мишку. — Я не знаю, что делать, — говорит Холли, и по ее щекам катятся слезы. — Бабушка умрет, Пьер? — Я не знаю, но это лучшее место, где ей окажут помощь, в которой она нуждается. — Холли Уокер? — мы слышим, как кто-то говорит за моей спиной. — Да, — отвечает Холли, а затем встает и идет к женщине, одетой в больничную форму. — Можете пройти со мной? — она указывает Холли следовать за ней в кабинет. Холли смотрит на меня, и я киваю головой, одновременно поглаживая Эмму по спине. — Пьер? — Да. — Ты любишь мою мамочку? Merde. Это немного озадачивает меня. — Мне очень нравится твоя мама. — Это не ответ. — Об этом я должен разговаривать с твоей мамой. — Тебе трудно любить кого-то еще после того, как умерла та женщина? Я чувствую, как подскакивает мой пульс и содрогается тело, потому что очень трудно разговаривать с ребенком о моей умершей жене. — Ее звали Ева. — Мамочка сказала мне, что она заболела и умерла. — Oui, все верно. — Я знаю, когда папа умер, мамочка очень долго плакала. Тебе было трудно перестать плакать? — Очень трудно. До недавнего времени я часто плакал, но потом случилось кое-что очень волшебное, и теперь я счастлив. — Что случилось? Санта приходил к тебе? Потому что еще не было Рождества. Я почувствовал, как мои губы растягиваются в улыбке. — Non. Я встретил двух очень замечательных людей. И одного из них я люблю всем сердцем. — Кого? — Эмма поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Ее глаза видят меня насквозь; ее невинность настолько мила, и от этого мне хочется защищать ее еще больше. — Тебя. Я люблю тебя, ma petite. Ты особенная для меня, и я потрачу всю свою жизнь, защищая тебя от всего зла в мире. — Будешь? — Конечно. — Это хорошо, Пьер. Потому что хоть ты и смешно говоришь, но я тоже тебя люблю. И я знаю, что ее слова искренни и исходят от самого сердца. Она оборачивает свои ручки вокруг моей шеи и целует меня в щеку. — Ты будешь присутствовать в моей жизни очень долго. Тишина окутывает нас, и Эмма обнимает меня еще крепче. И эту тишину нарушает одна очень хитрая девочка. — И я думаю, что ты и мамочку любишь. — И почему ты так думаешь? — Я запускаю руку в ее длинные волосы и медленно пропускаю их сквозь пальцы. — Потому что если ты любишь меня, значит, ты должен любить и мамочку. Я улыбаюсь и целую ее волосы. — Ты очень умная девочка. — Я такая умная, что могу даже произнести по буквам слово «шопинг». Хочешь, чтобы я это сделала? — Конечно, я хочу услышать, как ты произносишь такое трудное слово. Она спрыгивает с моих колен, встает передо мной и передает мне своего мишку. — Шопинг. Ш-О-П-И-Н-Г, шопинг! — говорит она с широкой улыбкой на лице. — Очень хорошо, ты идеально произносишь слово «шопинг». — А еще я знаю слово «добыча», хочешь, я и его произнесу? — Oui. — Я откидываюсь на спинку неудобного больничного стула и закидываю ногу на ногу. — Добыча, Д-О-Б-Ы-Ч-А. Это очень хитрое слово, но мы научили его в школе. — Выучили, — исправляю я ее. — О, да, выучили. Я голодна. У тебя есть что-нибудь поесть? — Я не принес еду. Мы немного подождем твою маму, а затем я отведу своих красивых женщин пообедать. — Я девочка, а не женщина, — заявляет она. — Прошу прощения за эту ошибку. Моя красивая женщина и моя милая маленькая девочка. — Мне не нравится быть милой. Можешь называть меня как-нибудь по-другому? — Как ты хочешь, чтобы я тебя называл? — Эм-м… — Она стучит своим пальчиком по губам, смотрит мимо меня и кривит ротик. — Я знаю! Ты можешь говорить, что я твоя прелестная ma petite. Мне нравится. — На французском мы говорим ma belle petite. Это означает моя прелестная petite. Ну, значит, мы подождем твою мамочку, и я отведу свою великолепную женщину и ma belle petite покушать. — Ура! — возбужденно восклицает Эмма. Но, несмотря на то, как быстро загорелась эта искра, еще быстрее она угасает. — Надеюсь, с бабушкой все хорошо. — Она опускает голову и снова ищет утешение у меня, забравшись ко мне на колени и положив голову на мою грудь. И мне остается только обнимать ее и целовать, когда снова начинаются слезы. Я наблюдаю, как скользит секундная стрелка на больших белых часах над стойкой регистрации. Кажется, будто время застыло. Люди периодически заходят и уходят, телевизор включен и показывает детские передачи. Эмма сидит у меня на коленях, крепко прижавшись и сжимая медвежонка, и смотрит телевизор. Одно шоу заканчивается.