– Йорк по-прежнему под подозрением. Но, кто бы за всем этим ни стоял, он слишком умен, чтобы привлечь к себе внимание. Мы провели полномасштабный обыск в «Стиплхилл», а завтра к этому времени туда слетится вся пресса. Так что бизнес Йорка можно считать покойным, так или иначе. – Он поморщился, сообразив, что сморозил. – Скаламбурил случайно. – Судя по тому, что я видел, он все равно долго бы не протянул. – Том поднялся, блеснув очками. – Может, Йорк предпочитает уйти громко. Или он просто еще одна жертва. Но эту мысль я оставил при себе. Уже темнело, когда я въехал на тихую аллею, ведущую к дому Тома и Мэри. Я бы снова проработал допоздна, если бы не приглашение на ужин, и после дневных перерывов меня расстроила необходимость прекращать работу. Но ненадолго. Едва я вышел из морга на улицу, в солнечный вечер, то сразу почувствовал, как железные пальцы напряжения разжимаются на моих плечах. До этого момента я их не осознавал, но исчезновение Ирвинга, последовавшее за вчерашним происшествием с Кайлом, потрясло меня больше, чем я думал. И теперь перспектива слегка выпить и поесть с друзьями весьма обнадеживала. Дом Либерманов представлял собой симпатичное, обшитое белой вагонкой здание, которое находилось на приличном расстоянии от дороги. Ничего вроде бы не изменилось с тех пор, как я побывал здесь впервые, если не считать величественного старого дуба, возвышавшегося на лужайке перед домом. В мой последний приезд он был в самом расцвете сил, а сейчас постепенно умирал. Половина толстых веток была голой и высохла. Мэри встретила меня в дверях. Встав на цыпочки, чмокнула меня в щеку. – Дэвид! Молодец, что пришел! На ней возраст сказался не так, как на ее муже. Рыжеватые волосы потускнели, но все же сохранили свой натуральный цвет, а лицо, хоть и стало морщинистым, по-прежнему сияло здоровьем. Не многие женщины за шестьдесят могут носить джинсы и при этом не выглядеть смешно, но Мэри была из их числа. – Спасибо, как мило с твоей стороны, – сказала она, забрав привезенную мной бутылку вина. – Проходи в берлогу. Пол с Сэм еще не приехали, а Том разговаривает по телефону с Робертом. Роберт был их единственным сыном. Он занимался страхованием и жил в Нью-Йорке. Я никогда его не видел, а Том редко о нем упоминал, но у меня было ощущение, что в их отношениях не все гладко. – Хорошо выглядишь, – сообщила мне Мэри, ведя по коридору. – Намного лучше, чем на той неделе. Я ужинал у них в первый вечер по приезде. Казалось, что с того времени много воды уже утекло. – Должно быть, солнышко пошло на пользу, – отшутился я. – Ну, что бы это ни было, тебе идет. Она открыла дверь берлоги. Вообще-то это была старая оранжерея с множеством растений и уютными плетеными креслами. Мэри усадила меня на одно из них, сунула пиво и ушла, сообщив, что ей надо приглядеть на кухне. Филенчатые окна оранжереи выходили в сад. Я различал в темноте лишь высокие силуэты деревьев на фоне желтых огней соседнего дома. Это был хороший район. Том в свое время рассказал мне, что в далекие семидесятые они с Мэри чуть ли не все до последнего цента выложили за полуразрушенную хибару и никогда об этом не жалели. Я потягивал холодное пиво, чувствуя, как уходит напряжение, и размышлял о прошедших событиях. Очередной испорченный день. Сперва эта новость об Ирвинге, потом приезд Гарднера с Джейкобсен отвлекли меня от работы. Еще раз пришлось отвлечься позже, когда пришли результаты анализа аминокислот и жировых кислот образцов, взятых у Терри Лумиса. Том пришел в зал, где я работал с останками из гроба. – В общем, мы ошиблись, – без всяких предисловий сообщил он. – По моим подсчетам, время смерти подтверждает слова управляющего коттеджами. Лумис был мертв всего пять дней, а вовсе не ближе к семи, как мы полагали. На вот, погляди и скажи, что думаешь. Он протянул мне бумагу с расчетами. Одного взгляда хватило, чтобы увидеть, что он прав. Но Том вообще никогда не ошибался в таких вещах. – По мне, так все верно, – вернул я ему бумагу. – Но я все равно не понимаю, как такое возможно. – Я тоже. – Он хмуро поглядел на расчет как на нечто оскорбительное. – Даже с учетом жары в помещении я никогда не видел, чтобы разложение заходило так далеко за пять дней. На нем же были окуклившиеся личинки, елки-палки! Личинки падальной мухи окукливаются на шестой или седьмой день. Даже если мы с Томом оба ошиблись в определении приблизительного времени смерти, личинкам, чтобы достичь этой стадии, требовался еще как минимум один день. – Они могли попасть туда только одним способом, – сказал я. Том улыбнулся. – Похоже, ты тоже об этом думал. Продолжай. – Кто-то специально засыпал тело личинками. – Это было единственное объяснение состоянию тела Терри Лумиса. Взрослые личинки могли сразу приступить к делу, никакого ожидания, пока треснут отложенные яйца. – Это могло существенно ускорить процесс. Часов на двенадцать, ну на двадцать четыре максимум. А с учетом такого количества открытых ран на теле этого достаточно. Том кивнул. – Особенно в сочетании с включенным обогревателем. К тому же личинок слишком много, учитывая, что двери и окна коттеджа были плотно закрыты. Кто-то явно хотел слегка ускорить природу. Умно, но не очень понятно, чего хотели этим добиться, кроме как замутить воду на пару дней. Об этом я тоже размышлял. – Возможно, только это и было нужно. Помнишь слова Дианы Джейкобсен насчет того, что, кто бы за всем этим ни стоял, он пытается что-то доказать. Может, это просто очередной способ продемонстрировать, насколько он умен. – Не исключено, – задумчиво улыбнулся Том. – Заставляет задуматься, а откуда он вообще так много об этом знает, а? Это была тревожная мысль. Я все еще обсасывал ее, когда в оранжерею вошел Том. Он побрился и переоделся, и лицо его сияло обманчиво здоровым румянцем, который обычно бывает после горячего душа. – Извини. Ежемесячный обязательный звонок, – пояснил он. Горечь его тона меня поразила. Он улыбнулся, словно признавал это, и со вздохом опустился в кресло. – Мэри обеспечила тебя выпивкой? – Да, спасибо, – помахал я пивом. Он кивнул, но по-прежнему казался рассеянным. – Все в порядке? – спросил я. – Конечно. – Он раздраженно хлопнул по ручке кресла. – Это просто Роберт. Он должен был приехать через пару недель. А теперь выясняется, что у него какие-то дела. Мне-то, в общем, все равно, но Мэри так ждала его приезда, и вот… А, ладно! Дети есть дети. Нарочито беззаботный тон увял, когда он вспомнил о случившемся со мной. Довольно безобидный ляп, но он явно испытал облегчение, когда дверной звонок известил о приходе Сэм и Пола. – Извините за опоздание, – сказал Пол, когда Мэри провела их в оранжерею. – Колесо спустило по дороге домой, и потом я сто лет отмывал чертово масло с рук. – Ну, теперь вы тут. Сэм, ты просто сияешь! – Том поднялся, чтобы поцеловать ее. – Как ты? Сэм, несколько неуклюжая из-за большого живота, взгромоздилась на стул с высокой спинкой. Она собрала длинные светлые волосы в хвост и выглядела свежей и здоровой. – Терпение кончается. Если Джуниор не поторопится, то придется скоро с ним серьезно поговорить. Том рассмеялся. – Ты и оглянуться не успеешь, как уже в школу пойдет. С их приездом его настроение улучшилось, а когда мы уселись за стол, установилась мирная и домашняя атмосфера. Ужин был простой и без затей: запеченный лосось с картошкой в мундире и салат. Но Мэри была отличной кухаркой и даже простые блюда в ее приготовлении казались изысканными. Когда она подала десерт – горячий персиковый пирог с мороженым – Сэм наклонилась ко мне. – Ты как? Выглядишь не таким напряженным, как в прошлый раз, – тихонько проговорила она. Прошлый раз был в ресторане, когда мне почудились духи Грейс Страхан. Казалось, это было уже давно, хотя на самом деле лишь пару дней назад. Но с тех пор многое произошло. – Так и есть, – улыбнулся я. – Честно говоря, я чувствую себя отлично. Она некоторое время пристально на меня смотрела. – Да, вижу. Коротко сжав мою руку, она вернулась к общей беседе. После ужина Мэри и Сэм испарились на кухню, чтобы приготовить кофе, наотрез отказавшись от нашей помощи. – Я отлично знаю, что вы хотите поговорить о работе, а у нас с Сэм есть куда более интересные темы для беседы. – Кто-нибудь хочет поспорить, что тема эта – младенцы? – спросил Том, когда дамы нас покинули. – Ну-с, лично я собираюсь выпить бурбона. Присоединитесь? У меня есть бутылка «Блэнтонз», и мне нужен предлог ее открыть. – Только чуть-чуть, – кивнул Пол. – Дэвид? Или ты предпочитаешь скотч? – Бурбон пойдет, спасибо. Том достал из шкафчика стаканы и приметную бутылку с всадником на крышке. – Есть лед, но если я пойду на кухню, то Мэри устроит мне головомойку за выпивку. А твое неодобрение я отсюда вижу, Дэвид. Я вовсе не собирался что-то говорить. Иногда от воздержания вреда больше, чем пользы. Том вручил нам с Полом по стакану, затем поднял свой. – Ваше здоровье, джентльмены. Бурбон был мягким, с послевкусием жженой карамели. Мы тихо потягивали виски, наслаждаясь им в тишине. – Коль уж вы оба тут, я хочу вам кое-что сказать. Тебя, Дэвид, это, в общем, не очень касается, но ты имеешь право услышать. Мы с Полом переглянулись. Том задумчиво взирал на свой бурбон. – Вы оба знаете, что я намеревался уйти на пенсию в конце лета. Так вот. Я решил не ждать так долго. Пол поставил стакан. – Шутишь! – Пришла пора, – просто ответил Том. – Извини, что так тебе это вываливаю, но… В общем, не секрет, что со здоровьем у меня не очень здорово. И я должен думать о том, что лучше для Мэри. Думаю, конец следующего месяца самое подходящее время. Всего лишь на несколько недель раньше, чем планировалось, и центр без меня работу не прекратит. У меня стойкое ощущение, что следующий директор будет очень хороший.