– Черт подери, – процедил Гарднер. – И все же я хочу, чтоб на них посмотрел Пол Эвери. – Как вам угодно. Сомневаюсь, что Гарднер сообразил, насколько его замечание бестактно. Взглянув на чемодан с отвращением, он направился к лестнице. Я закрыл крышку чемодана и последовал за ним. – Пока, док! – Челюсти Джерри по-прежнему работали. – Очередная поездка впустую, а? Проходя мимо полки, я остановился, чтобы посмотреть на семейные фотографии. Вся история жизни Йорка. Здесь были и парадные портреты, и любительские снимки на праздниках. Некогда яркие летние краски выцвели и потускнели. На большинстве снимков был сам Йорк: улыбающийся мальчик в шортах на лодке, смущающийся подросток. На многих рядом с ним была милая женщина – скорее всего его мать. Иногда к ним присоединялся высокий загорелый мужчина с классической улыбкой бизнесмена – вероятно, отец Йорка. Он присутствовал на немногих фотографиях, из чего я сделал вывод, что большую часть снимков делал он сам. На более поздних снимках была только мать Йорка, постепенно стареющая и дряхлеющая. На самом последнем она позировала у какого-то озера с молодым тогда еще сыном, хрупкая и седая, но по-прежнему улыбающаяся. Более поздних фотографий не было. Я догнал Гарднера, когда он уже спустился по лестнице. Пока что он ни разу не упомянул о телефонном звонке Тому прошлой ночью. Я не мог точно сказать, молчит он потому, что счел это неважным, или попросту не желает признавать, что я, возможно, сделал что-то полезное. Но я молчать не собирался. – Джейкобсен сказала вам насчет телефонной будки? – спросил я, когда мы вышли в коридор. – Сказала. Мы этим занимаемся. – А как быть с Томом? Если звонили, чтобы выманить его на улицу, ему все еще может грозить опасность. – Премного благодарен, что вы мне на это указали, – ответил он с ледяным сарказмом. – Я буду иметь это в виду. Я решил, что с меня хватит. Было поздно, и я устал. Остановившись в коридоре, я заявил: – Послушайте, я не знаю, в чем ваша проблема, но вы сами попросили меня приехать. Хотя бы поэтому вы могли бы вести себя повежливее. Гарднер развернулся ко мне, его лицо потемнело. – Я попросил вас, потому что у меня, черт подери, не было особого выбора. Это Том ввел вас в расследование, не я. И уж простите, если мои манеры вам не по вкусу, но, на тот случай, если вы не заметили, я пытаюсь поймать серийного убийцу! – Ну так это не я! – рявкнул я в ответ. Мы сердито уставились друг на друга. Через открытую входную дверь за нами наблюдали находившиеся снаружи агенты. Гарднер глубоко вздохнул и опустил взгляд, с явным усилием взяв себя в руки. – Я уже обеспечил Тому дополнительную охрану, – сдавленно сообщил он. – Чистая предосторожность. Даже если вы правы насчет звонка, я сомневаюсь, что тот, кто это сделал, попытается что-либо предпринять, пока Том лежит на больничной койке. Но рисковать не собираюсь. Это было трудно назвать извинением, но я вполне удовлетворился. Главное, Том в безопасности. – Благодарю. – Всегда к услугам. – Я не понял, издевается он или нет. – А теперь, если это все, доктор Хантер, я позабочусь, чтобы вас отвезли в отель. Я не успел выйти на крыльцо, как кто-то окликнул Гарднера из глубины дома: – Сэр? Вам нужно на это взглянуть. Из двери дальше по коридору появился криминалист в измазанном грязью и маслом комбинезоне. Гарднер посмотрел на меня, и я понял, о чем он подумал. – Не уходите пока. Гарднер прошел обратно по коридору и исчез за дверью. Поколебавшись, я двинулся за ним, чтобы не стоять, как школьник перед кабинетом директора, пока Гарднер решит, нужен я ему или нет. Дверь оказалась внутренним проходом в гараж. В воздухе стоял запах сырости. Над головой светила голая лампа, ее слабый свет дополнялся резким светом прожекторов. Гараж оказался таким же захламленным, как и весь дом. Смятые картонные коробки, покрытое плесенью походное снаряжение и ржавый садовый инструмент загромождали все пространство вокруг пустого места, где некогда была машина Йорка. Гарднер с агентом стояли возле старого стального шкафа для хранения документов. Один из ящиков был выдвинут. – …на самом дне под старыми журналами, – пояснял агент. – Сперва я решил, что это обычные фотки, пока не присмотрелся повнимательней. Гарднер заглянул внутрь ящика. – Боже правый. Он был явно потрясен. Агент говорил что-то еще, но я пропустил это мимо ушей. Теперь я сам увидел, что они тут нашли. Это была небольшая коробка размером с бумажный лист. В таких обычно хранится фотобумага. Она была открыта, и агент разложил веером штук шесть вынутых оттуда снимков. Это были черно-белые портреты, на каждом крупным планом мужские и женские лица, от лба до подбородка. Снимки были увеличены практически до полного масштаба, и великолепная фокусировка уловила каждую черточку, все прыщики и поры в мельчайших подробностях. Пойманное мгновение, сохраненное с поразительной четкостью. Лица на фотографиях, искаженные и потемневшие, на первый взгляд казались чуть ли не комичными, словно каждого из этих людей застигли в момент, когда они собирались чихнуть. Но вот их глаза… Стоило на них посмотреть, как мгновенно становилось понятным, насколько это не смешно. Мы подозревали, что жертв куда больше, чем нам известно. И фотографии это подтверждали. Йорку было мало просто мучить людей до смерти. Он еще и фотографировал, как они умирают. Гарднер будто только что заметил мое присутствие. Он покосился в мою сторону, но ожидаемого выговора не последовало. Полагаю, он был слишком поражен увиденным. – Вы можете теперь ехать, доктор Хантер. После того как я переоделся, молчаливый агент БРТ отвез меня назад в гостиницу. Воспоминания об искаженных лицах на снимках преследовали меня, пока мы ехали по темным улицам. Фотографии почему-то чрезвычайно тревожили. Не только из-за того, что было на них изображено, – за свою жизнь я повидал немало смертей. Мне и прежде доводилось работать над делами, где убийцы сохраняли сувениры: локон волос или клочок одежды – извращенные напоминания об отнятых ими жизнях. Но в данном случае все иначе. Йорк не был сумасшедшим, одержимым безумной страстью. Он все дорогу водил нас за нос, изначально манипулировал расследованием. Даже его побег идеально рассчитан по времени. И фотографии вовсе не обычный трофей. Они были сделаны с тщательностью и умением, говорившими о сознательном бесстрастном хладнокровии. О контроле. И от этого фотографии становились еще более пугающими. Я в общем-то особо не нуждался в душе, когда вернулся к себе в номер, но тем не менее залез под воду. После поездки в дом Йорка я ощущал себя грязным не столько снаружи, сколько изнутри. Символично это или нет, но горячий душ помог. Причем настолько, что я мгновенно уснул, едва успев погасить свет. Около шести часов утра меня разбудил настойчивый звонок. Я спросонья попытался нашарить будильник, прежде чем сообразил, что звонит мобильник. – Алло, – промычал я, толком не проснувшись. Но последние остатки сна мигом улетучились, когда я услышал голос Пола. – Плохие новости, Дэвид, – сказал он. – Том ночью умер. Ты отлично все рассчитал. Ты знал, что агенты БРТ скоро приедут в дом, но задержался в нем максимально долго. Уйди ты слишком рано – и добрая половина эффекта пропадет. Уйди слишком поздно, и… Ну, тогда все вообще пошло бы псу под хвост. Жаль, что у тебя не было побольше времени. Ты терпеть не мог торопиться, хотя в данном случае у тебя не оставалось выбора. Ты всегда знал, что этим все и закончится. Похоронная контора сослужила свою службу. Ты спланировал все это заранее: что нужно забрать с собой, а что оставить. Для этого потребовался точный расчет и изрядная дисциплина. Но это нормально. Иногда приходится чем-то жертвовать. Теперь ты уже практически готов к следующему шагу. Единственное, что от тебя требуется, – это проявить терпение. Осталось недолго. Еще один последний жест, чтобы расставить все по местам, и ожидание закончится. Ты признаешь, что слегка понервничал, но это даже полезно. Ты не можешь позволить себе самодовольства. И когда представится шанс, ты должен быть полностью готов его ухватить. Упускать его никак нельзя. Кому, как не тебе, это знать. Жизнь слишком коротка. 17 В конечном итоге все усилия по обеспечению безопасности Тома оказались лишними. Врачей и медицинский персонал отделения интенсивной терапии предупредили о необходимости проявлять повышенную бдительность, хотя и не объяснили почему, а в коридоре у палаты Тома постоянно дежурили агенты БРТ. Никто не мог пройти к Тому без их разрешения, да и Мэри по-прежнему неотлучно сидела возле мужа. Но ничто не смогло предотвратить остановки его сердца буквально через пару минут после четырех часов утра. Врачи пытались его реанимировать, но сердце решительно отказалось запускаться. Упрямец до последнего. Эта мысль постоянно вертелась у меня в голове, не желая отступать. Я просто не мог принять случившееся. Поговорив с Полом, позвонил Мэри и сказал все положенные и совершено бесполезные в таких случаях слова. А потом тупо сидел на кровати, не зная, что делать. Я пытался внушить себе, что Том хотя бы мирно скончался на руках у жены, он избежал предсмертных мучений, доставшихся на долю Ирвинга. Но это было слабое утешение. Йорк, может, и не убил Тома в буквальном смысле слова, но все равно Том – его жертва. Больной или нет, но он имел право спокойно прожить остаток своих дней, сколько бы ни было ему отпущено. Йорк отнял это у него. Перед моим взором предстало лицо Йорка, сиявшее фальшивой услужливостью, когда он энергично тряс руку Тому в то утро на кладбище «Стиплхилл». «Доктор Либерман, для меня большая честь с вами познакомиться, сэр… Я наслышан о вашей работе, доктор Либерман. И о вашей станции, конечно. Это честь для Теннесси». Как же он тогда мысленно над нами потешался! Зная, что запланировал, пряча свои преступления за мелкими видимыми недочетами на кладбище… Никогда, ни к кому я не испытывал такой ненависти, как сейчас к Йорку. Но хандра не вернет Тома и не поможет поймать его убийцу. Выругавшись, я оделся и отправился в морг. Было еще рано, и мои шаги эхом разносились по пустому коридору. Холодные, выложенные плиткой стены морга казались еще более мрачными, чем обычно. Я бы хотел увидеть тут знакомое лицо, но Пол сказал, что сперва ему нужно провести ряд встреч, и я сильно сомневался, что Саммер, услышав новости, сейчас в состоянии работать. Но хотя бы Кайл оказался на месте. Когда я, переодевшись, вышел из раздевалки, он катил по коридору каталку и поздоровался со мной с обычным энтузиазмом. – Привет, доктор Хантер! Я должен помогать на аутопсии нынче утром, но если вам потом понадобится помощь, скажите. – Спасибо. Он все еще мешкал.