Ему не понравилось. Я и не поняла, откуда в его руке появился крезс. Лезвия раскрылись. Плавное движение вперед – и Сольм поднес их к моему лицу. – Не люблю, когда меня так называют, – произнес интимным шепотом. – Ну да сейчас ты все сама поймешь. Кожу слегка кольнуло. Словно слезинка, по щеке скатилась капелька крови. Мой мучитель облизнулся. Первоначальные суждения оказались правильными, поздравила я себя. Все-таки он псих. Просто это не сразу становится понятно. Стараясь сдерживать внутреннюю дрожь, я стиснула зубы и послала ему упрямый взгляд. Уверена, родители тоже держались гордо. И это было для меня неожиданно сильным стимулом. Соответствовать. – Упрямая? – Он еще сильнее приблизил свое лицо к моему, и теперь его губы почти касались щеки. Фу. От запаха протухшей рыбы начало мутить. – Сейчас тебе будет о-о-очень больно. Предвкушение в тихом голосе пугало, промораживало изнутри, вводило в ужас. Сольм ударил крезсом. Каюсь, я зажмурилась, готовясь не то кричать, не то сдерживать крик. И… ничего. Совсем. Удара или хотя бы прикосновения крезса я не почувствовала. Замерла на миг. В течение него, казалось, в зале ничего не происходило. А потом что-то вспыхнуло так ярко, что даже закрытым глазам стало больно. Закричал уже Сольм, во всю глотку. И мерзкий запах усилился раз в двадцать. Я распахнула глаза, желая все-таки быть в курсе событий. Фигура мужчины оплыла… а потом и вовсе стала разваливаться на ошметки. Омерзительно воняющие ошметки. Море, за что? Драконыш ожил и взобрался ко мне на плечо. В ухо ткнулась любопытная мордочка, потерлась, привычно тяпнула за мочку. – Фыр? На всякий случай я внимательнее присмотрелась к Сольму. Он что… все? Точно? Вязкая лужа на полу, которая от него осталась, вселяла надежду. – Похоже, сегодня мы с тобой все же не умрем, – приободрила я драконыша, ну и себя заодно. – Но тут отвратительно воняет, у меня руки затекли, порез на щеке болит, и что-то никто не торопится отпускать пленницу. Случившееся с Сольмом обнаружат, и, скорее всего, меня освободят. Но надо подождать. Возможно, долго. Где-то здесь должны быть сирены. И пропавшие девушки. Кстати, что теперь с ними станет? А меж тем руки, вывернутые над головой, онемели, что не мешало им мучительно болеть. Порез на щеке заставлял все лицо пульсировать и гореть. От запаха, казалось, вот-вот потеряю сознание. И сладкое чувство облегчения от того, что я, похоже, выпуталась из ужасной ситуации почти без потерь, все не наступало… Привстав на лапках, драконыш лизнул пораненную щеку. Я вскрикнула от пронзившей лицо боли. – Знаю, ты хочешь помочь, но, пожалуйста, не делай так, – прошептала, отдышавшись. Мелкий, пятясь, скрылся под платьем. Мгновением раньше за дверью послышалась возня. – Он это сделал… – Я же говорила! – Идем! – Надеюсь, малышка в порядке. – Он нас убьет, если выжил. Тетки. Так певуче и сладко умеют говорить только сирены. Дверь осторожно приоткрылась. В образовавшемся проеме мелькнули три красивых до совершенства, но испуганных лица. Сирены. Я знала! – Ну? – опять шепот. – Не знаю. – Отсюда не рассмотреть… Висеть, пока они определятся и договорятся, не улыбалось. И без того еле жива, а тут еще Рози… и Шейнелл где-то там. Пора уже с этим заканчивать и возвращаться в Годдхен. Поэтому, собравшись с силами, громко сказала: – От вашего Сольма осталась зловонная лужица, – и даже разобрала, как тетки выдохнули с облегчением. – Снимите меня! Стук каблуков прозвучал музыкой. Под водой звуки казались какими-то иными – более напевными и мелодичными, что ли. Сирены в полупрозрачных летящих платьях рыбками проскользнули в зал. Одна склонилась над Рози и похлопала ее по щекам, другая принялась возиться с моими цепями, третья торжествующе оглядела останки своего мучителя, а потом и весь зал. Лязгнули цепи. Получив свободу, я бы упала, если бы тетки не поймали. И поддерживали до тех пор, пока не смогла стоять сама. – Я – Акрисана, – представилась сирена в центре зала. Затем указала на ту, что с самого начала была возле меня, и потом на третью. – Это Бриная и Лашерли. Добро пожаловать в подводный дворец, малышка. Теперь здесь безопасно. Еще один торжествующий взгляд на то, что осталось от Сольма. Я отлично понимала их чувства. Только к заявлению имелся один вопрос: – Точно? – Да, – уверенно кивнула Бриная. – Эстая и Ронсель с нашими верными подданными сейчас как раз разбираются с другими предателями. Упоминание о них отозвалось холодным блеском в ее глазах. Впрочем, ко мне это не имело отношения. Я растирала ноющие запястья и чувствовала, как волнами накатывает слабость. Щека горела огнем. Странная реакция на крошечную царапину, почти укол. Наверное, дело в том, что оружием был крезс… – Не понимаю, как это получилось, – поспешила сообщить, пока они не пристали с вопросами. Растерянными сирены однако не выглядели. И… их сестры где-то там проворачивают смену власти в обратную сторону. – Это все Риайлин! – хлопнула в ладоши Бриная. – Ее чары сработали, – добавила Лашерли. – Перед тем как это ничтожество убило ее, – подробнее объяснила Акрисана, – твоя мать сотворила для тебя защиту. Это было ее предсмертное желание, она всю магию свою в него вложила, поэтому колдовство получилось такое сильное. Сольм не мог причинить тебе вред. – Но мы ему, конечно, не сказали. – Я и подала идею пополнить запас магии, убив тебя. – Прости, мы не хотели тебя втягивать, просто иначе его было не победить. Сквозь мутную пелену, сгущающуюся перед глазами, я окинула теток еще одним взглядом. Королевская порода в них все же чувствуется. В самом худшем смысле. А если бы предсмертные мамины чары не сработали и он бы меня убил? Ладно, что сделано, то сделано. Я просто хочу выбраться на поверхность. – Вери? – Лашерли тронула меня за плечо и посмотрела обеспокоенно. – Что-то ты бледненькая… Нормально себя чувствуешь? Слабость все усиливалась. Да что ж такое… – Чувствую себя так, словно меня использовали, – не удержалась от шпильки. Колени подогнулись, и я сползла на пол. – Вери! – Три похожих голоса. – Отпустите Рози, – прошептала чуть слышно, прежде чем щека взорвалась болью, забирая сознание. Я проснулась. Да, это именно так и ощущалось. Серебристая рыбешка с забавно выпученными глазами прошмыгнула в неплотно закрытую дверь. Очевидно, с минуты на минуту следует ждать нашествия теток. Осторожно пошевелилась, убедилась, что нигде не болит и сил полно, только после этого от души потянулась. Чувствовала я себя отдохнувшей и здоровой. К щеке в месте ранки прилипло что-то склизкое, и я не решалась стереть это без разрешения, но почему-то была уверена, что никакой ранки там уже нет. Сиренам наверняка известно, как обращаться с порезами, нанесенными их ритуальным оружием. Свет здесь выглядел непривычно. Он преломлялся сквозь толщу воды и цветные стекла в окнах и россыпью бликов освещал комнату, оставляя кровать, на которой я лежала, на островке полумрака. А еще… подо мной вместо привычного матраса была вода, и она будто пульсировала. Приятно и убаюкивающе. Что касается остального, комната как комната. Туалетный столик, узорчатая ширма для переодеваний, гардеробная с множеством нарядов. Наверное, маминых. Я так думаю. Одних диадем старшей принцессы там было больше десятка. – Они теперь твои, – произнесла Акрисана, появляясь в комнате. – Как самочувствие? – Отлично. Выспалась с запасом, – бодро отозвалась я. Подметила на тетке изящную корону. Однако. – Учитывая, что большую часть жизни ты провела на поверхности, крезс должен был отравить тебя, навечно привязав к воде, но этого не случилось. Полагаю, остаточные чары Риайлин тебя защитили и здесь, – пояснила тетка и присела на край кровати. – У тебя была небольшая лихорадка, но у нас нашлось лекарство. Знаешь ли, пришлось им запастись. Необходимо было отпаивать бедняжек, которых пленял Сольм. Закончив разглядывать диадемы, на которые, разумеется, не претендовала, я вернулась в постель. – Что теперь с ними будет? – Станут личной гвардией повелительницы всех вод. Ну… могло сложиться и хуже. Впрочем, не попытаться я бы не смогла. – А что, если… – Изменения необратимы, – поправила новая подводная королева и отбросила за спину вьющуюся прядь волос. – Можно заняться магическими изысканиями, но в их ходе выживут не все. Думаешь, оно того стоит? Нет. Определенно нет. Грустно это все и очень больно. Я едва носом не хлюпнула, и то лишь потому, что придумала новый очень важный вопрос: