— Но осторожничать в толпе гораздо легче, чем на пустой улице. Да и чем рискует человек, наблюдая за происшествием? Ровно ничем, если только он не боится, что в толпе, где много народу, его узнают! — Ну да. Узнают знакомые! — Скорее, незнакомые. — Как это, Холмс? — Очень просто, Ватсон. — Ну, если он знаменитый канатоходец, или видный член парламента, или вождь племени Куки-Буки в боевой раскраске, или другой какой Квазимодо особенный, тогда пожалуй… — Нет, Ватсон, чего бояться члену парламента, или циркачу, или какой бы то ни было другой знаменитой личности, он же ничего плохого не делает, стоит себе и глазеет. Обычное дело. Что же касается вождей племени, то их теперь дипломаты без смокинга и котелка на люди не пускают, а боевую раскраску смывают с них душистым мылом на их родном острове или континенте. — Тогда кто же сей загадочный джентльмен? Кажется, кроме голого сумасшедшего, сиамских близнецов и бородатой женщины мы перебрали все возможности. — А что если это преступник и приметы его известны из газет?! — Ну конечно же, Холмс, как я сам не догадался! — И это какие-то особенные приметы, не синяк под глазом. А наш мистер «Икс» мало того, что необычен, он свою необычность ничем не маскировал, иначе не боялся бы, что его узнают, и не спешил бы уйти. Так что же это за приметы? Увечье руки или ноги в толпе не видно. Увечье на лице? Но у мужчины любые приметы маскируются бородой, усами, париком, шарфом, полями шляпы и темными очками, а любой шрам, даже на кончике носа, пластырем и гримом. С женщинами и того проще — вуалетка у них закрывает все. Я теряюсь, Ватсон, теряюсь! Моя любимая логика все просчитала, но не дала результата! Но если логика бессильна, значит, дело это абсурдное, фантастическое? Какое еще, Ватсон? Я пожал плечами. Но Холмс все не мог успокоиться… — Может, он циклоп с одним глазом посреди лба, тогда, конечно, темные очки бессильны! Или у него две головы? Тогда бессильны шляпа и борода. Я покатился со смеху. — Вы смешливы, Ватсон, как школьник, а мне, представьте, не до смеха. Подозреваю, что это одно из самых трудных дел в моей практике, если уже в самом начале я сталкиваюсь со столь многими парадоксами. Я с сомнением посмотрел на моего друга. Мне не хотелось на такой унылой ноте заканчивать разговор, к тому же меня мучили вопросы, потому я спросил: — Скажите, Холмс, почему вы решили, что учителя постигла катастрофа, и каким чудом узнали о его передвижениях, не покидая пределов нашей гостиной? — Ну, это не так трудно, как кажется на первый взгляд. Судите сами: человек споткнулся и упал на улице, весьма обычное явление — испачканные коленки, или спина, или бок. Но все сразу?! Это, извините, не простое падение. Конечно, пыль и сухой песок с костюма стряхнуть нетрудно, но ссадины не стряхнешь, а у него свежие ссадины — одна за левым ухом, одна на ладони и одна еле заметная над правым виском, а кроме того, пройма под левой рукой слегка надорвана, а на правом рукаве и правой штанине характерный след, оттого что учитель, как выяснилось, переехал от бровки до бровки всю Девоншир-стрит. И, конечно, не без вреда для костюма, хотя и минимального, так как материя костюма весьма добротная, погода теперь сухая, а Девоншир-стрит с утра чисто выметена. Ну а упав у нас в прихожей на ковер, он вряд ли бы мог так многообразно пострадать. — Да, ссадина, без сомнения, была свежая, и я ее отметил. Правда, всего одну. — К тому же и сам факт забывчивости, и тяжелый обморок мистера Торлина говорят о том, что имело место сильнейшее потрясение, а не простое падение. И все вместе собранное, согласитесь, рисует законченную картину весьма неординарного приключения. Но где же и когда все это произошло, Ватсон? Наш учитель не мог вразумительно ответить на эти вопросы. Ответ на них дала мне связка книг, с которыми он пришел. Сама упаковка говорила, что он побывал в книжном магазине и не в одном. Кремовый пергамент и коричневая вощеная бечевка указывали, что он побывал в магазине «Грейса и Торнтона», толстая серая бумага в крапинку и крученый шпагат — что еще и у «Монтербенса», далее следовало ожидать, что наш книголюб заглянет в лавку «Фокса» на углу Девоншир и Хай-стрит, но отсутствие серо-зеленой бумаги и малинового шнура определенно говорило, что учитель этого не сделал. И причина тому должна быть очень серьезная, поскольку на этом коротком маршруте ни один уважающий себя библиофил этой лавки не минует; там необыкновенно разнообразный выбор и очень низкие цены, и уж без покупки оттуда никак не уйдешь. Но к «Фоксу» он все же не зашел. Отсюда вывод: катастрофа постигла беднягу на отрезке Девоншир-стрит, между двумя перекрестками на Харлей и Хай-стрит. Так что две бумажки и две веревки сообщили мне о маршруте учителя, но о самом происшествии сказали отсутствующая бумажка и веревка, а также характер повреждений упаковки. — Но ведь купить книги он мог накануне по дороге в особняк, а сегодня только захватил их с собой, поскольку от нас направлялся в замок? — задал я, как мне представилось, каверзный вопрос. — Мог-то мог, но ведь обе упаковки книг связаны вместе крученым шпагатом «Монтербенса». — И что из того? — Ну, это же элементарно, друг мой. У «Мон-тер-бен-са» их связали вместе, значит, сначала был «Грейс и Торнтон», а уж потом «Монтербенс». А «Грейс и Торнтон», как вы знаете, ближе к Мортимер-стрит. — Так просто?! — не удержался я от глупого восклицания. Как мы и ожидали, в пятницу с утренней почтой пришел первый отчет. Я не мог скрыть своей заинтересованности, и Холмс, пробежав глазами письмо, перебросил его мне через стол. Я прочитал вслух: «Дорогой мистер Холмс! Только теперь я по-настоящему осознал, куда могут завести расшалившиеся нервы и больное воображение. Вчера, гуляя с Фредди в окрестностях замка, мы разговорились с одним человеком. Он удил рыбу на Гусином плесе. Фредди остановился посмотреть на его улов, слово за слово мы разговорились, и тот рассказал Фредди забавную рыбацкую историйку, потом проводив нас почти до замка, смешил всю дорогу рассказами из жизни своего кузена — викария. Фредди звал весельчака в гости, но тот отклонил его приглашение, заверив, однако, что непременно нас посетит, только как-нибудь в другой раз. Кстати, внешность этого господина могла бы произвести известное впечатление. Представьте великана с копной черных кудрей и черными, как пробкой нарисованными, бровями. То ли цыган из пантомимы, то ли переодетый в английский костюм венецианский гондольер с бандитскими наклонностями. Но после визита к вам я вдруг увидел все в новом свете, моя подавленность последнего времени прошла сама собой, и я понял, что безосновательная мнительность — это своего рода сумасшествие: видишь одно, думая, что видишь другое. А разорванная мочка уха, татуировка на запястье или волосатая грудь еще не говорят, что перед вами непременно Билли Бонс. У нас с Фредди теперь очень хорошее настроение, поэтому простите этот сумбур и не судите строго. Ваш несостоявшийся клиент Энтони Торлин. Замок Фатрифорт, Гринкомб, Глостершир». — Похоже, вы были правы, Ватсон. А я-то вообразил, что мы держимся за ниточку волшебного клубочка, и впереди какая-то необычайная загадка, требующая нашего вмешательства. Холмс уселся в свое любимое кресло, задымил и надолго замолчал. Я вышел купить табаку, а вернувшись, застал моего друга изучающим список обитателей замка, составленный мистером Торлином, к которому нервным готическим почерком Холмса было приписано и имя нашего симпатичного клиента. 1. Фредерик Фатрифорт-старший (64 года), лорд, владелец поместья. 2. Фредерик Фатрифорт-младший (Фредди) (9 лет), внук лорда. 3. Мистер Уильям Нортинг (52 года), камердинер. 4. Миссис Беатрис Вайс (34 года), экономка. 5. Фил Джонсон (58 лет), слуга. 6. Пит Джонсон (49 лет), конюх, младший брат Фила. 7. Мэгги Миллем (65 лет), кухарка, родная тетка братьям Джонсонам. 8. Мистер Энтони Торлин (лет 24–26?), учитель. Было похоже, что смирился Холмс с потерей волшебного клубочка только на словах. Второй отчет — за пятницу — пришел в субботу утром. Я поздно проснулся и, войдя в гостиную, застал моего друга за чтением письма. — Какие новости, Холмс? — бодро поинтересовался я. Пожав плечами, он протянул мне свежий отчет учителя. — Прочтите, если хотите, быть может, постскриптум вас заинтригует, как заинтриговал меня. Но я сейчас в таком настроении, Ватсон, что готов из мухи сделать слона. Я прочел: «Дорогой мистер Холмс! Если бы вы не просили писать ежедневные и подробные отчеты, я вряд ли бы наскреб событий и на две строки. Утром ходили гулять с Фредди, погода была великолепная. Миссис Вайс снабдила нас бутербродами на случай, если мы уйдем далеко и не успеем ко второму завтраку. Мы и впрямь пришли только к обеду. Фредди набегался и налазился по деревьям за всю предыдущую холодную неделю. Во время прогулки мне дважды мерещился чей-то взгляд, но я отгонял эту мысль, как болезненную, ведь так недолго и манию преследования заработать». Далее следовала торопливая приписка другим пером и другими чернилами. «Этой ночью мне не спалось. Днем я, кажется, вполне способен бороться с моими страхами, но по ночам меня не отпускает тревога. Вот и на этот раз желая отвлечься от навязчивых мыслей, я решил, что называется, обыграть себя в шахматы. Недоставало белого короля, и мне пришлось идти за ним в Индию. Это просторная комната в выступе стены, где мы часто проводим ненастные дни. Луна светила вовсю, и я сразу увидел моего короля на ковре возле окна. В лунном свете он блестел, как фарфоровый. Надо сказать, что окно в Индии на три этажа одно и не соприкасается с этажным перекрытием, а имеет зазор, чуть больше дюйма, отчего по самой кромке перекрытия предусмотрены перила. Подобрав короля, я невольно замер, потому что уловил негромкий, но весьма внятный разговор над своей головой. Говорили двое. Первый голос, несомненно, принадлежал камердинеру, второй показался мне смутно знакомым. Не желая подслушивать, я решил было ретироваться, но невольно услышанное меня насторожило: — …тот, кто туда войдет, оттуда уже не выйдет ни живым ни мертвым и перед смертью увидит дьявола во плоти… — произнес камердинер как-то уж слишком торжественно. Другой же голос, напротив, отвечал весело, со смешком, несколько манерно растягивая слова: — Небылицы тетушки Фелиции! И вот этот голос, несмотря на веселый и безобидный ответ, показался мне просто зловещим. Я решил было подняться на третий этаж, но подумал, что разговор, хотя и был необычным, велся все же в спокойном тоне, и мое вмешательство в дела камердинера, да еще посреди ночи, выглядело бы, по меньшей мере, странно. Кроме того, я устал от своей подозрительности и фантазий. Может, это родственник к нему приехал или из деревенских кто. А утром это и вовсе показалось мне чепухой. Мало ли какую глупую сказку один человек мог рассказывать другому хотя и посреди ночи. Но памятуя вашу просьбу писать обо всем, решил рассказать уж и об этом. С уважением, Энтони Торлин. Замок Фатрифорт, Гринкомб, Глостершир». Как не жаль мне было Холмса, но я не хотел поддержать его надежды даже на этот постскриптум. Наш учитель, несмотря на свои героические усилия, не мог выйти из замкнутого круга болезненной мнительности, если не того хуже — вялотекущей паранойи. В воскресенье ничего не случилось, зато в понедельник…