Малькольм дернул ручной тормоз и откинулся на спинку сиденья, положив руки на руль. Благодаря яркому солнечному свету, тому, что машина, стоявшая в гараже, не подвергалась воздействию атмосферных осадков, Малькольм видел на блестящей крышке капота отражение домиков Уайтлэша. – Красивое воскресенье, – сообщил Чу, когда разбудил их рано утром. – Тихое, мирное, красивое. Идеальный день для отдыха после кризиса. Разве можно найти день удачнее для того, чтобы побездельничать? А, Малькольм? Удачнее для того, чтобы Кондор улетел? Малькольм медленно выбрался из джипа и подошел к стоявшей позади него машине. Шейла опустила стекло, и он нагнулся к ней. При этом он встал так, чтобы из расположенного за его спиной дома их не было видно. – Осторожнее, пожалуйста, – сказала ему Шейла. – Делай все так, как говорил Чу. Опасность тебе грозить не должна. Если все же начнутся неприятности, помни, мы рядом. Если ты не вернешься на дорогу спустя тридцать минут, мы начинаем действовать. Поэтому, если что-то пойдет не так, просто потяни тридцать минут. Малькольм улыбнулся: – Я увижу тебя раньше чем через полчаса. Он повернулся и зашагал к крыльцу дома Робинсонов. За его спиной Шейла развернула машину и уехала. – Надо же, мистер Малькольм, – удивилась бабуля Стоу, отворив дверь и провожая Малькольма на кухню. – Какой приятный сюрприз! Мы не поняли точно, кто это к нам, когда вы да та леди подъехали. Вот уж не ждали мы гостей нынче, но вас-то всегда рады видеть. – Спасибо, – улыбнулся Малькольм. Он прошел через гостиную на кухню и сел на стул, услужливо подвинутый ему Фрэн Робинсон. Озадаченная улыбка на ее лице немного портила образ радушной хозяюшки. – А что, дома никого больше нет? – поинтересовался Малькольм как мог любезнее. Фрэн Робинсон быстро покосилась на мать, прежде чем ответить. – Нет, все тут. Пит работает в амбаре. Муж мой, Нил, наверху лежит. Он неважно себя чувствует. А его шурин, Дэйв, – ну, вы помните, Дэйв Ливингстон, он у нас гостил, когда вы в прошлый раз были… с анкетами вашими – так вот, он тоже… ох, Дэйв! Я и не слышала, как ты спустился. Дэйв Ливингстон стоял в дверях, которые вели из кухни в гостиную. Он улыбался, но как-то странно: эта улыбка будто бы добавила ему возраста. Теперь на приветствие Фрэн отвечал мужчина средних лет. – Я вообще тихий. Нил ничего. Он снова уснул. Как дела, Малькольм? – спросил Ливингстон, пересек кухню и сел за стол напротив Малькольма. – Не думал, что мы так скоро с вами увидимся. Уж не забыли ли вы нам задать какие-то вопросы из анкеты? – Дэйв, дорогуша, – сладким голосом перебила его бабуля Стоу. – Ты заметил, мистер Малькольм нынче приехал не один? Он на своей машине, а за ним, на другой, славная такая девушка. Правда, она почти сразу уехала, но не прежде, чем – я собственными глазами видела – мистер Малькольм с ней полюбезничал. Малькольм беззлобно улыбнулся. Чисто проделано, подумал он. Что ж, это лучше сразу прояснить. – Это моя старая знакомая. Она хотела пойти со мной, но я ее отговорил… Я ненадолго, вот мы и условились встретиться через… через несколько минут. Она огорчится, если я опоздаю. – Еще бы, – задумчиво отозвался Дэйв. Его улыбка слегка изменилась. Он словно снова помолодел, но Малькольму не очень понравилось то, что это могло означать. – Кстати, – продолжал Малькольм, следуя совету Чу заложить бомбу и уходить, – я к вам вернулся, можно сказать, по делу. – Правда? – все так же задумчиво спросил Дэйв. – Это связано с вашим опросом? – Официально опрос завершен, – ответил Малькольм. Держи его взгляд, подумал он. – Но есть несколько деталей, которые показались мне интересными, просто захватывающими. – Возможно, я мог бы вам помочь, – произнес Ливингстон тоном, приглашающим к разговору. – Я так и надеялся, что сможете, – обрадовался Малькольм. – Больше всего меня заинтересовала история, а я, знаете ли, большой любитель истории. Жаль, здесь нет Нила, потому что эту идею я почерпнул у него. Малькольм заметил, как Фрэн и бабуля Стоу обменялись быстрыми вопросительными взглядами. Ливингстон по-прежнему пристально смотрел на Малькольма. Тот продолжал: – У меня сложилось впечатление, что исследованию не хватает, так сказать, исторической глубины. Мы смотрим на него в основном в связи с тем, что происходит вокруг. Скоротечность событий заслоняет от нас суть эпохи, в которой они имеют место быть. Мы смотрим на то, какие вы сегодня, но игнорируем то, какими вы были вчера или позавчера. На мой взгляд, это неправильно. Особенно в случае вашей семьи. Меня так заворожил рассказ Нила о временах освоения Запада – и, знаете, чем больше я думал об исторической перспективе, тем чаще вспоминал этот его рассказ. А в пятницу – совершенно случайно, ведь исследование закончилось вчера – я наткнулся на несколько заметок в старой газетной подшивке, в библиотеке. Увы, подшивка ограничивалась послевоенными номерами. Но я все же полистал – и отыскал статью о вас, Робинсонах! Мне кажется, это просто потрясающе: найти вас на черно-белом фото! Однако статья меня разочаровала. В прошлый мой визит Нил рассказывал о вашей семье в дни освоения Запада, о том, как ваши предки пришли сюда из Пенсильвании и основали эту самую ферму. А в статье написано, что вы купили ферму у других. Это так меня заинтересовало, что я решил заглянуть к вам и посмотреть, не удовлетворите ли вы мое любопытство до моего завтрашнего отъезда в Вашингтон. В кухне воцарилась настороженная тишина. Малькольму очень хотелось посмотреть на лица женщин, но он не осмеливался отвести взгляд от Ливингстона. Тот же спокойно смотрел на него. Первой тишину нарушила бабуля Стоу: – Ох уж этот Нил со своими шуточками! Да он… он же вас разыгрывал, Нил-то. Задержись вы подольше, он бы вас до смерти заболтал сказками о том, какими были Робинсоны великими ковбоями. Никакого сладу с ним нет. А правда в том, – продолжала она, – что мы переехали сюда в пятидесятых, но это было так давно, что мы привыкли считать Уэйтлэш родным домом. Прежде-то мы в Пенсильвании жили. Если подумать, из нашей семьи мы одни снялись и уехали оттуда. А там-то уже и не припомню, с каких времен жили. Малькольм перевел взгляд на пожилую даму. Она стояла с намотанным на руку кухонным полотенцем. – Знаете, – произнес он с облегчением (во всяком случае, надеясь, что это именно так прозвучало), – я так и думал, что это объяснится просто, обычной небылицей. Фрэн Робинсон немного нервно рассмеялась. – Не хотите задержаться, пообедать с нами? – вежливо предложил Ливингстон. – Уверен, Нилу к этому времени полегчает и он сможет рассказать вам целую уйму всяких историй. – Да нет, спасибо, – так же вежливо ответил Малькольм, поднялся и направился к двери. – Мне уже пора, подруга ждет. – Дойдя до двери, он оглянулся на неподвижно стоявших Робинсонов. – На случай, если больше не увидимся, до свидания и спасибо за помощь. Нет, правда, вы мне очень помогли. Ливингстон встал только после того, как захлопнулась входная дверь. Он машинально взял со стола чашку кофе, которую Фрэн Робинсон налила Малькольму и которую тот проигнорировал. Дэйв подошел к раковине и, глядя вслед удалявшемуся автомобилю Малькольма, вылил в нее остывший кофе. Когда джип скрылся за поворотом, Ливингстон повернулся к молчавшим женщинам. На его лице играла легкая улыбка. Улыбка превратилась в оскал, он размахнулся и яростно швырнул чашку о стену. Чашка разбилась, оставив на стене вмятину. Малькольм посмотрел на часы: девять минут первого. Ночной воздух все еще хранил дневное тепло. Хорошо, что я не надел свитер под куртку, подумал он. Он понимал, что поздно жалеть о том, что оказался здесь, поэтому постарался ободрить себя, выискивая в сложившейся ситуации положительные стороны. Малькольм лежал на крыше лицом вверх. Все небо над ним заполонили звезды. Он не помнил, чтобы прежде ему доводилось видеть их так много, таких ярких, – по крайней мере, со времен детства. Малькольм повернул голову в ту сторону, где лежал Чу. Скоро надо будет сменить китайца. Мелькнула мысль о том, чтобы сбросить того с крыши в темноту. Идея грела, но Малькольм прекрасно понимал, кто полетит с высоты четырех с половиной этажей на тротуар, если у него хватит глупости попробовать. И потом для таких штук было уже поздно. Они находились на крыше здания суда и с этой высокой точки видели почти весь город. Слева от них на этой стороне улицы виднелась библиотека, а на вершине холма справа, сразу за стоянкой у суда, располагался большой заброшенный дом. Мотель, в котором жил Малькольм, находился прямо напротив них и можно было без труда разглядеть лестницу, которая вела ко входу в корпус. Малькольм с Чу проникли в здание суда почти сразу же по возвращении в Шелби. В воскресенье здание стояло запертым. Чу довольно быстро справился с замком на входной двери, а потом и с висячим замком люка, ведущего на крышу. Малькольм догадался, что он заранее все здесь разведал. Это было вполне в его духе. Чу вообще старался не оставлять места случайностям. Малькольм с тревогой подумал о Шейле, но тут же напомнил себе, что беспокоиться за нее глупо – ей в ее наблюдательной точке, в сарае за мотелем, скорее всего, ничего не угрожает. Малькольм встретился с Шейлой и Чу на шоссе спустя пять минут после его отъезда от Робинсонов. Они доехали до западного пригорода Шелби, оставили там машину и пешком вернулись в мотель. По дороге Чу наставлял Малькольма: – Разумеется, существует множество вероятностей. В то же время совершенно очевидно одно: что-то не так с Робинсонами и, возможно, с Кинкейдами. Учитывая другую известную нам информацию, логично заключить, что здесь каким-то образом замешан наш приятель Крумин. Я думаю, этот Ливингстон, шурин, который время от времени их навещает, и есть неуловимый Крумин. Я могу лишь предполагать, но мне кажется, все это – и советский агент, убитый на стартовой позиции, и все остальное – связано с Круминым, но не напрямую, а косвенно. Так или иначе, гибель русского определенно застраховала наших друзей из Уайтлэша от излишнего внимания американских спецслужб. Разве не интересно, как все обернулось? – И что? – спросил Малькольм. – Допустим, Ливингстон – это Крумин. И что с этого? Я не настолько глуп, чтобы думать, будто вы позволите мне позвонить своим. – Совершенно верно, – безмятежно подтвердил Чу. – По крайней мере, не сейчас. Крумин будет ваш с потрохами, но только после того, как с ним побеседую я. – И когда это случится? – Вы забегаете вперед паровоза, мой друг. Что, если история Робинсонов – правда? Лично я в этом сомневаюсь, но наверняка мы тоже не знаем. Ладно, допустим, что Ливингстон – это Крумин. Что он делает здесь? Почему Робинсоны ему помогают? Участвуют ли в этом Кинкейды? Прежде чем действовать против Крумина, нам нужно узнать побольше, иначе он оттяпает нам руку при малейшем к нему прикосновении. Мы могли бы узнать все быстро и без труда, рискни я использовать для этого ресурсы вашего начальства. Но я не осмелюсь так поступить. Вашим руководством слишком сложно манипулировать. Нет, нам придется полагаться лишь на собственные силы да еще на помощь нашего подозреваемого, мистера Крумина. Я посылал вас сегодня к ним с этими специфическими вопросами не только для того, чтобы получить в ответ их состряпанную на скорую руку ложь. Я хотел расшевелить их. Крумин и раньше знал, что вы агент. Он был бы дураком, если бы этого не понял, а он не дурак. Я также уверен в том, что ему известно о смерти того русского. У него всегда хорошо налажена связь с начальством. Не сомневаюсь, что в доме у Робинсонов спрятана рация с возможностью передачи и приема шифровок. А если нет, в любом фермерском хозяйстве имеется телефон, связывающий его с местом, где эта рация есть. Ваш второй визит дал ему знать, что у него не все в порядке с легендой. И это ставит его перед сложным выбором. Первым делом, предположив худшее, он подумает об исчезновении. Но потом придет к выводу, что этот план лишен смысла. Если бы вы, американцы, хотели захватить его, вас бы не послали его дразнить. Крумин поймет, что если вы за ним следите и он сбежит, то тем самым подтвердит ваши подозрения. Но может ли он остаться, ничего не предпринимая? Нет, наверняка нет. Вы слишком для него опасны. Вы явно очень подозрительны: из-за этого Крумин осмелился задержать вас на ферме, ведь слова о том, что вы спешите на свидание, продемонстрировали ваше недоверие. Возможно, у вас пока ничего на него нет, и вы сами намекнули, что еще не поделились с начальством своими подозрениями, но он вынужден исходить из того, что вы продолжите расследование. Хуже того, ваш второй визит в некотором отношении очень непрофессионален, даже глуп. Ваша фраза о том, что исследование закрыто, но вам все равно любопытно, просто нелепа. Агенты так не поступают, никакое настоящее расследование не закрывается, если главного следователя продолжает снедать любопытство. Другими словами, то, что вы сделали, абсурдно, непрофессионально и просто безумно. Крумин не сможет подобрать этому разумного, логического объяснения. И главное – операция, которую он проводит. Судя по всему, тому, что мы видим, а еще по тому, что мне известно о его работе, Крумин и его начальство считают ее чрезвычайно важной. Он не может бросить ее из-за такой неявной, хотя и реальной угрозы. Чтобы получить ответы на свои вопросы и принять решение, ему нужно что-то посущественнее. – И это «что-то посущественнее» – я? – устало уточнил Малькольм. – Совершенно верно, – улыбнулся Чу. – Ему необходимо узнать о вас все, что только возможно. Вероятно, какая-то информация на вас у него имеется, но ваш сегодняшний поступок должен заставить его действовать. Он выйдет из тени и станет искать вас. И то, как и когда он это проделает, позволит нам получить нужную информацию и об остальных. План Чу не отличался особой сложностью. Они оставили машину Малькольма на другом конце города с целью подтвердить версию, озвученную Малькольмом администратору в мотеле: уезжает, конкретных планов и направления пока нет, вернется поздно. Шейла передала примерно то же самое, только по телефону из «своего» номера. Со своего наблюдательного пункта на крыше здания суда Малькольм и Чу следили за остекленным входом в мотель. – У них несколько вариантов действий, – объяснял Чу. – Похитить вас – примерно так, как это сделали мы. Обыскать номер, пока вас нет. Ну или просто убить, если вас сочтут слишком серьезной угрозой, чтобы с этим шутить. Малькольм воздержался от ответа. – Малькольм! – шепотом позвал Чу. – Смотрите, вон там! По улице мимо мотеля медленно проехал пикап. Он спустился с холма и скрылся в темноте справа. Откуда-то с той стороны донесся слабеющий рык мотора. – Уже второй раз проезжает, – пояснил Чу и заговорил по рации с Шейлой. Она вышла на связь меньше чем через две минуты. – Они развернулись и возвращаются. Пикап проехал мимо, медленнее, чем в прошлый раз. Малькольм вроде бы разглядел в кабине две фигуры, всматривающиеся в темный фасад мотеля. Ночной дежурный ушел домой в полночь, так что в главном корпусе никого не было. Чу не предложил бинокль, а просить Малькольму не хотелось. Они прислушивались к шуму мотора пикапа, когда тот взобрался на холм и скрылся из виду. На некоторое время рокот мотора изменил тональность, потом вдруг стих. Спустя пару минут Малькольм даже без бинокля узнал двух мужчин. Мэтт Кинкейд и Питер Робинсон, племянник, спустились с холма и вошли в холл мотеля. Питер ненадолго зашел за стойку, потом присоединился к соседу. Они поднялись по ступенькам и направились к номеру Малькольма. – Пошли! – скомандовал Чу. – У нас мало времени. Малькольм дважды оступился, пока они бегом спускались по лестнице с чердака, но оба раза ухитрился не упасть. Чу без малейших усилий бежал впереди. У двери они задержались, чтобы связаться по рации с Шейлой и удостовериться, что улица пуста. Когда они нашли пикап, Малькольм, как уговорились, взял пистолет на изготовку и встал у Чу за спиной, прикрывая его. Пикап оказался пуст. Чу осторожно подошел к нему, проверил, не прячется ли кто в засаде, и сунул маленький радиопередатчик под водительское кресло, нажав предварительно на кнопку «передача». Потом бесшумно прикрыл водительскую дверцу и спрятался в подворотне в двадцати ярдах от пикапа. Малькольм укрылся за мусорными баками примерно на таком же расстоянии от машины, только сзади. Минут через пятнадцать послышались шаги. Еще через несколько секунд дверца пикапа негромко отворилась и закрылась. Малькольм знал, что Чу слышит все, о чем говорят двое в кабине. Пистолетная рукоятка в его руке стала скользкой от пота.