И тут раздались два резких хлопка – с интервалом меньше чем в две секунды. Малькольм вывернулся из-за своих баков, нацелив пистолет в сторону пикапа. Он уже слышал такие хлопки – когда Чу убил гофера. Сам Чу стоял у пикапа с водительской стороны и взмахом руки подзывал к себе Малькольма. – У меня не было другого выхода, – шепотом объяснил он. – Я хотел захватить их живыми, но когда приблизился к пикапу, пассажир подался вперед и отчетливо произнес: «А ведь девка-то тоже китаянка!» У меня не оставалось выбора. Хорошо, что водитель сидел с опущенным стеклом, так что я убрал обоих, не разбив окон. В кабину Малькольм старался не заглядывать. – Все как я и ожидал. Вы ведь заметили, что у них в машине рация? Здесь у многих такие есть, а уж для них, без сомнения, это просто незаменимая штука. Я слышал, как они вызывали базу. Сказали, что вас не нашли и ничего интересного в вашем номере – тоже. Им велели не выходить на связь, пока они не найдут что-либо определенное. Вообще-то, – добавил Чу, – для нас вряд ли могло сложиться удачнее. Теперь сходите за своим джипом и ждите нас здесь. С Шейлой я уже связался. Когда Малькольм вернулся, Чу с Шейлой уже спрятали тела под брезентом в кузове пикапа. Девушка ничего не сказала Малькольму. Чу скомандовал ему подвезти их до китайской машины. Потом они – Шейла за рулем седана, Малькольм с Чу в джипе – направились в Уайтлэш. Глава 18 – Послушай, Китти, а в шахматы играть ты умеешь? Не смейся, милая, я тебя серьезно спрашиваю. Когда мы сегодня играли, ты так смотрела на доску, как будто понимала все ходы: а когда я сказала «Шах!», ты замурлыкала! Ах, Китти, какой это был хороший ход! И я бы, конечно, выиграла, если б не этот противный конь! Как это он подобрался к моим фигурам? Китти, милая, давай играть, как будто мы… – Ну наконец все пришло в движение, – начал Чу, когда они выехали из Шелби. – Пришлось ждать, чтобы увидеть, кто придет вас искать. Зато теперь мы знаем, что связывает Крумина-Ливингстона с двумя семьями из Уайтлэша. Если бы Крумин явился сам, я бы не понял, что и как. А раз послал этих двоих, значит, мои предположения оказались верны. О Крумине мы услышали вскоре после Второй мировой. В узких военных кругах о нем уже ходили легенды, так мы узнали его имя. Один из наших лучших дипломатов как-то до глубокой ночи беседовал с советским коллегой, и тот рассказал ему про Крумина. Наш дипломат, не будь дурак, вернувшись в посольство, все записал. Крумин совсем юным ушел в партизаны и провел много операций в тылу у нацистов. Ему не исполнилось и двадцати, когда он занял высокий пост в военной иерархии у русских. Возраст и талант помогли ему избежать чисток; в конце концов он перешел в гражданскую разведку, где обучал агентов подпольной деятельности, тактике боевых действий в тылу врага, методике прохождения границ и всему такому. Крумин делал вполне успешную карьеру, выбирал правильных друзей и держался в стороне от рискованных внутриполитических игр. В следующий раз мы услышали о нем от студентов, которых посылали на учебу в Россию в начале пятидесятых. Вы должны помнить, что в то время отношения наших стран были более дружественными. Студенты возвращались с рассказами о том, как Крумин мечтает «засеять» Запад отрядами тех, кого вы бы назвали солдатами пятой колонны. В те дни все считали, что открытая война между Россией и западными державами более чем вероятна. Однако эти планы неядерной войны так и не были реализованы по причине совершенствования ядерного оружия, изменений стратегического баланса в мире и внутренних проблем. Прямого столкновения не произошло, рабочий класс Америки и Европы пока так и не восстал, чтобы присоединиться к своим русским и китайским братьям. Когда конфликт между Россией и Китаем вышел за рамки философских разногласий, одним из предметов спора стали территориальные претензии. Обе страны претендуют на земли, примыкающие к их общей границе. Китай заявляет права на ряд советских земель, Россия – на ряд китайских. Обе стороны сосредоточили у границы значительное количество войск, что, согласитесь, немного странно для товарищей по классовой борьбе. А потом, в семьдесят четвертом году, активизировались и шпионские операции, о которых я уже упоминал раньше. Крумин не просто обучал наших солдат. Он выбрал из их числа наиболее податливых и отправил обратно уже в качестве своих агентов. Но не с целью сбора информации, вернее, не только с этой целью. Он выбрал крестьян из северных провинций, которые никогда не питали особой любви к правителям в Пекине. И послал их обратно в качестве рассады – на случай, если между двумя нашими странами все-таки начнется война. Они должны были развернуть у нас в тылу партизанскую войну. Мы вычислили почти всех завербованных Круминым. На сегодняшний день оставшиеся не представляют особой угрозы. Но мы хотим быть уверены в том, что выловили их всех. И для этого нам нужен Крумин. Вас интересовали Робинсоны и Кинкейды. Все это дело не имеет никакого отношения к ракетам; его целью являются границы. Вспомните: в какой-то момент Советы всерьез рассматривали перспективу вторжения в Штаты через Канаду. Добавьте к этому концепцию Крумина насчет пятой колонны, и все станет на свои места. Однако, как это часто случается, ваши люди за деревьями не заметили леса. Расследуя загадочное убийство вашего агента, они видели ракеты, но не границы. Вряд ли в данном случае все ограничивалось только созданием пятой колонны, но, кажется, мы вполне можем исходить из того, что Кинкейды и Робинсоны – советские агенты, заброшенные в эту страну много лет назад и все это время ожидавшие дня, когда в них настанет нужда. Это не первый случай активности Крумина в данном регионе. В шестьдесят пятом году один канадец по имени Джордж Спенсер сдался Королевской конной полиции, утверждая, что он русский шпион. Он умирал от рака и чувствовал, что ему просто некуда больше податься. Как шпион он играл очень мелкую роль, и хотя отчасти содействовал скандалу с Гердой Мюнсингер, на самом деле не успел сделать почти ничего. Одна из услуг, о которой его просили русские хозяева, – подыскать в Британской Колумбии десяток ферм поближе к американской границе. Однако этого задания он так и не выполнил. – Но Робинсоны и Кинкейды живут здесь с середины пятидесятых, – перебил его Малькольм. – Верно, – согласился Чу. – Я полагаю, они были самой первой заброшенной сюда группой. Только представьте себе: целый город агентов. Когда характер и стратегия холодной войны изменились, Крумин, полагаю, цеплялся за эту деревню – а может, их таких несколько – в надежде сохранить свою идею. Особых разведывательных данных они поставлять не могли, но представляли большую ценность в качестве убежища и для переброски агентов. А уж когда ваша страна решила разместить здесь свои стратегические ракеты, не сомневаюсь, Крумин просто прыгал от радости. – И что нам теперь делать? – мрачно поинтересовался Малькольм, сворачивая с шоссе на проселок. – Что делать? Как что – нейтрализовать нашего приятеля Крумина. Сорвать его операцию. Это будет подарок вашей стране, за который можете меня не благодарить. Это единственный способ добраться до Крумина, который приходит мне в голову. – Что вы имеете в виду под словом «нейтрализовать»? – тихо спросил Малькольм. Он ждал ответа, который, как надеялся, ему понравится и в который можно было бы поверить. – Именно это и имею. Я понимаю, что вас беспокоит. Поверьте, я был вынужден застрелить тех двоих. Возможно, нам придется убить еще одного или двух агентов из группы Крумина. Это будет зависеть от их действий. Фактор неожиданности играет нам на руку. Думаю, нам удастся этим воспользоваться и провернуть все без потерь с нашей стороны и с минимальными потерями у них. – Без эксцессов? – Разумеется, без них. И вы очень скоро будете вольны вернуться к своему мудрому старикану и рассказать ему то немногое, что сможете, о нас с Шейлой. К моменту, когда вы с ним встретитесь, мы уже окажемся в безопасности. Малькольм, не ответив, поглядел в зеркала заднего вида, в которых виднелся скачущий на неровной сельской дороге свет фар машины Шейлы. Они остановились в трех милях от Уайтлэша, за невысоким холмом, скрывавшим их автомобили от возможного наблюдателя в городке. Они вышли из джипа, и к ним подошла Шейла. Она бросила на Малькольма короткий взгляд, но ничего не сказала. Он попытался ей улыбнуться, однако вышло не слишком убедительно. Чу расстегнул тяжелую сумку, которую она принесла из своей машины. Проверяя инструменты, он продолжал рассуждать вслух: – Не думаю, что они выставили часового. Больше всего я беспокоюсь насчет собаки Робинсонов. Вполне вероятно, что они выпустили ее на улицу. Ветер сейчас слабый, дует с запада. Значит, заходим с той стороны. Я пойду первым. У меня с собой куртка одного из тех двоих. Смешанные запахи смутят собаку – во всяком случае, залаять она должна не сразу. Скорее она побежит навстречу – проверить. Бьюсь об заклад, они все собрались в одном доме, наверняка у Робинсонов. Сначала пройдем в дом, в котором тише, проверим все там, потом двинемся дальше. Сомневаюсь, чтобы глухой старик нас услышал, но на всякий случай я перережу телефонные провода и ему. Малькольм, вы со мной заходите в дома. Шейла будет оставаться на улице до тех пор, пока мы ее не позовем. Она обеспечит резерв и прикрывающий огонь. Нам нужно застать их врасплох – быстро и решительно. Я знаю, вы не хотели бы причинять им вреда, но не стесняйтесь убивать кого-нибудь из них. Кроме Крумина. Его оставьте мне. Мы ничего не узнаем, если он умрет. Чу передал Шейле короткую металлическую штуковину, слишком большую для пистолета и слишком маленькую для автомата. Малькольм узнал в ней израильский «узи», одно из самых компактных и эффективных орудий убийства из всех изобретенных человеком. На спине у Шейлы темнел рюкзак. Чу протянул Малькольму еще один револьвер и ответил на его удивленный взгляд: – Возьмите. Если дело примет серьезный оборот, у вас, возможно, не будет времени перезарядить свой. Малькольм взял револьвер и поясную кобуру для него. Им понадобилось двадцать пять минут для того, чтобы пересечь поле. Чу знаком велел спутникам остановиться и дальше пошел один, навинчивая на ствол своего пистолета глушитель. Малькольм попытался заговорить с Шейлой, но та прижала палец к его губам. Он кивнул, но взял ее за руку и крепко сжал, а она не подумала освобождаться. Чу вернулся через десять минут. Он помахал им, и они вошли в город. Первая остановка была у дома старика Гортона. Малькольм поднял Шейлу, и та перерезала телефонные провода. Дом Гортона стоял на западном конце улицы, дом Кинкейдов – на северной стороне. Все окна последнего были темными. Светились только окна дома Робинсонов на южной стороне улицы. Ползком, прячась за сараями, они пробрались к заднему крыльцу Кинкейдов. Чу улыбнулся Малькольму, и они скользнули внутрь. Дом стоял пустой. Чу вышел и вернулся с Шейлой. Втроем они на коленях подобрались к окну на парадном фасаде и выглянули наружу. От дома Робинсонов их отделяла только неширокая улица. В одном из освещенных окон первого этажа шевельнулась чья-то темная фигура. Свет в окнах второго этажа не горел. – Вернемся тем же путем, каким пришли, – шепнул Чу Малькольму. – Зайдем к ним с бокового крыльца, на кухню. Похоже, они все там и собрались. Крыльцо бетонное, скрипеть не будет. Если мы застанем их врасплох, они не тронутся с места достаточно долго, чтобы мы успели войти. Шейла держит на прицеле парадное крыльцо. Открывайте огонь, если покажется, что мы провалились. – А если дверь на кухню заперта? – спросил Малькольм. Чу улыбнулся: – Не думаю. Если так, мы это узнаем, едва попробовав повернуть ручку. Поменять план мы всегда успеем. – Это безумие, – пробормотал Малькольм. – Чистое безумие. – Нет, не безумие, – возразил Чу. – Это сложно. Но необходимо. Малькольм покосился на Шейлу в поисках поддержки. Она улыбнулась ему – в первый раз за эту ночь. – Если ты будешь действовать так, как сказал Чу, может получиться. Он способен сделать так, чтобы получилось. Малькольм медленно покачал головой и двинулся следом за Чу. Расстояние между домами они одолели меньше чем за десять минут. Сердце у Малькольма, когда они медленно ползли вдоль стены дома Робинсонов, колотилось как бешеное. Низкое темное окно оказалось открытым. Малькольм рискнул заглянуть внутрь. Дверь, которая вела из комнаты в дом, была приоткрыта. Проникавшего в щель света хватило, чтобы можно было узнать в комнате пустую спальню. Малькольм покосился на Чу и жестами объяснил, что залезет в дом через окно. Чу кивнул, ткнул пальцем в часы на руке и выставил в воздух палец. Значит, он войдет в кухонную дверь через минуту. Чу не трогался с места, пока Малькольм не оказался в комнате. Он прижался к дверному косяку, стараясь держаться в тени. Прямо напротив темнела еще одна закрытая дверь. Свет из-под нее не пробивался, из чего Малькольм заключил, что это кладовка. Он знал, что, выйдя в дверь, окажется в гостиной. Справа от него находились коридор и лестница на второй этаж. Голоса доносились из гостиной и с кухни. Крумин-Ливингстон: – …И, по крайней мере, в его номере они ничего не нашли. Фрэн Робинсон: – Вы можете прекратить свои наезды на Нила? Он делал все, что мог! Нам всем в эти годы пришлось нелегко! – А ты, – продолжал Крумин, – ты, товарищ, так долго играла этот спектакль, что сжилась с ним. То, что Нил твой любящий и любимый муж, – дело второе. В первую очередь он твой товарищ. И его алкоголизм не может служить оправданием для промахов. Сама посмотри на него: вот он сидит с бутылкой пива в дрожащей руке, пока двое других… Именно этот момент Малькольм выбрал, чтобы прыгнуть в гостиную и застать всех врасплох. Однако, толкая дверь, он зацепил стоявшую рядом с ней тумбочку, сбив с нее флакон лосьона после бритья. Услышав звон стекла, Малькольм рванулся вперед так быстро, как только мог. С выставленным перед собой револьвером он выскочил в гостиную и застыл. Будь он один, то тут же и погиб бы. Крумин стоял в противоположном конце комнаты, загораживая собой дверь на кухню. Услышав шум в спальне, он мгновенно повернулся, выхватив из заднего кармана джинсов пистолет. Возможно, Малькольм и мог бы застрелить его, если бы не зациклился на необходимости оставить этого конкретного человека в живых. А если бы не колебался, а выстрелил, едва увидев в руке у Крумина оружие, он все равно погиб бы, поскольку из кухни, из-за спины Крумина вынырнула Ширли Кинкейд с пистолетом. Она баюкала пистолет всю ночь – вместо ребенка, которого ей так и не позволили завести, в ожидании мужа, который больше никогда не вернется домой. Но Малькольм был не один. Чу выстрелил прежде, чем распахнутая ногой дверь успела отскочить от стены. Первая его пуля пробила Крумину колено, и тот, корчась от боли, полетел на пол. Дверь еще не захлопнулась, когда вторая пуля вышибла мозги Ширли Кинкейд, начавшей поворачиваться к новому врагу за ее спиной. Малькольм подскочил к Крумину как раз вовремя, чтобы выбить пистолет из его отчаянно вскинутой руки. Малькольм заглянул в кухню на секунду позже того, как пистолет Чу фыркнул еще раз, и Фрэн Робинсон сползла на пол у раковины, залив хромированный металл русской кровью. – Нет! – заорал Малькольм. Он увидел Нила Робинсона, сидевшего за кухонным столом с еще зажатой в руке пивной бутылкой. Его взгляд был прикован к телу жены. Потом, покорный судьбе, он поднял глаза на своего палача. Малькольм успел выкрикнуть второй раз «Нет!», когда пистолет Чу фыркнул, и Нил, откинувшись назад, повалился на стол. Чу спокойно стоял перед Малькольмом. Тот открыл было рот, чтобы крикнуть на него в третий раз, но китаец его опередил.