– Для меня это не по зубам. Лучше я пойду домой. Но в случае развития событий помните: вы обещали мне позвонить. Они проводили его и вернулись в комнату отдыха – там стояли две собранные раскладушки. Оставив О’Брайану инструкцию в случае чего вызвать их, они ушли спать. Холл проснулся первым. С минуту он рассматривал непривычное окружение, а затем постепенно вспомнил весь калейдоскоп событий прошлой ночи. В холодном утреннем свете события, последовавшие за убийством Гамильтона, казались ночным кошмаром, от которого нужно просто проснуться. Он лежал на раскладушке и смотрел в темный потолок комнаты отдыха. Он услышал, как кто-то дернул за ручку, и как голос полисмена предупредил потенциального вторженца, что тот будет повешен, как Аман, если ненароком потревожит комиссара полиции. Он мог слышать отзвуки разговоров в холле, тяжелый топот множества ног на лестнице, лающий голос сержанта, обращавшегося к новоприбывшему дневному патрульному, резкие команды и, наконец, открывшуюся дверь на улицу, и торжественное отбытие стражей городского порядка. Вся их работа – это трагедии вроде той, что произошла ночью. Возможно, последнюю полицейский департамент принял ближе к сердцу, так как она была более сенсационной. Но убийства и ограбления привычны для полицейских, и они не должны терять из-за них голову. Холл перевернулся на другой бок, и его взгляд остановился на фигуре Дэвида Кэролла. Сначала он моргнул, не веря своим глазам. Было странно видеть на соседней койке мальчишеское лицо одного из лучших детективов страны; человека с мягкими манерами и умеренными привычками; справедливого – с кодексом чести, столь же непоколебимым, как Гибралтарская скала; человека, способного противостоять наихудшему риску; человека, хранившего рассудок, когда другие теряли голову; человека, всегда взвешивавшего и разделявшего факты и обстоятельства. Во сне Кэролл мягко улыбался. Его лицо походило на лицо мечтателя, жесткие линии которого были аскетичны, а мягкие – поэтичны. Этот человек вчера был суров, властен и отдавал распоряжения. И в то же время он был терпелив, тактичен и спокоен. Внезапно Кэролл проснулся. Протер глаза костяшками пальцев, сел в постели и весело улыбнулся Холлу. В его поведении ничто не показывало ни тени недоумения при пробуждении. – Как ты это делаешь? – спросил Холл. – Что? – Вспоминаешь все это, так, сразу? – Это моя профессия, – просто ответил Кэролл. Он проворно выскользнул из постели, прошел по комнате отдыха и отворил дверь, и жестом пригласил Холла последовать за ним в душевую. Комиссар полиции удовлетворился теплой струей воды, но Кэролл полностью проигнорировал ручку с надписью «Горячая вода» и шагнул прямо под поток ледяной воды. В утреннем свете его кожа казалась розовой, а игравшие под плотью мышцы создавали впечатление физической мощи, скрываемой под одеждой. Наконец, сыщики оделись и приступили к грубому завтраку. Закончив, они закурили сигары, устроившись поудобнее в комнате отдыха. Кэролл перешел прямо к делу: – Трое лучших детективов, которых я знаю, уже этим утром будут здесь для того, чтобы помочь мне. Один из них займется мисс Дюваль, другой – Харрельсоном, а третий – Баджером. Хартигана я оставлю на съедение полицейскому департаменту. Привет, Денсон, вы – ранняя пташка! Денсон пожал руку сыщикам. – Не знал, что у меня есть нервы, но прошлая ночь мне показалась жуткой. Увы, не смог заснуть. Сполоснулся и вернулся. Есть ли какие новости? – Никаких. Вы завтракали? – Кофе и булочки – больше мне ничего не требуется. Что у нас первое в программе на сегодня? – Дом и Баджер, – Кэролл выглянул в окно. – А вот и мои люди, хорошо! Троица Кэролла оказалась кроткими молодыми гигантами с безмятежными лицами. Он коротко представил их: Робертс, Смит и Джонсон, – и коротко пояснил, что работает с ними над сложными расследованиями. Этим людям можно доверять: они будут хранить в секрете то, что они узнают, и не станут задавать лишних вопросов. Он раздал им задания: Робертсу он доверил Фредерика Баджера, Джонсону – Юнис Дюваль, а Смиту – Харрельсона. Он сообщил им, что никто не должен говорить с заключенными, в особенности – Баррет Роллинс. Затем он обратился к Холлу как к владельцу комиссарского автомобиля – его фаэтон был подан вместо родстера, все еще стоявшего у дверей полицейского управления, и уже через пять минут машина, в которой находились Кэролл, Робертс, Баджер, Холл и Денсон, мчалась к дому Гамильтона. Сразу по прибытии Кэролл вызвал дежуривших ночью троих полицейских. Отвечая на вопрос об их физическом состоянии, они признались, что разделили ночь на три смены, во время каждой из них один дежурил, а двое спали. Кэролл разместил троицу у входов на участок, строго наказав не впускать без его ведома никого, включая представителей полицейского департамента. Затем машина, заурчав, переместилась внутрь участка, прекрасно выглядевшего в свете ясного летнего дня. Она остановилась в тени раскидистого вяза, и пассажиры вышли из нее. Баджер, маленький и невзрачный, опасливо осмотрелся вокруг – он был немного напуган секретностью, окружавшей их выезд. Кэролл обратился к нему: – Мистер Баджер, вы все еще придерживаетесь вашего ночного рассказа? Коротышка вопросительно взглянул на него. – Да-да, а почему я должен передумать? Ведь это правда. – Я подумал, что, возможно, вы бы хотели отозвать признание? – Не-е-т. Это было бы бесполезно, не так ли? Он был жалок. Наблюдатели сочувствовали ему. Было невероятно, чтобы такой кроткий человек пошел на убийство. – Мистер Баджер, мы сделаем для вас все, что сможем, – мягко сказал Кэролл. – Конечно, я не могу ничего обещать. Если вы, в самом деле, виновны, вам придется понести наказание. Но, прежде всего, вы должны быть честны. Сейчас я хочу, чтобы вы повторили все ваши вечерние действия, начиная с того момента, как вы вошли на этот участок, и до того, как его покинули. Итак, – он вручил Баджеру разряженный револьвер, тот самый, которым он пользовался накануне, – вперед, делайте все точно так, как вчера. Баджер умоляюще переводил взгляд с одного сыщика на другого. – В чем прок? – пробормотал он. – Разве я не сказал, что убил его? – Да, – мягко согласился Кэролл, – но мы озадачены этим делом. Существует три вида наказаний за убийство человека. Оно может быть умышленным, неумышленным или несчастным случаем. И оно может быть оправданным. Мы будем наблюдать за вами. Итак, поможете с реконструкцией? – Да, – неуверенно согласился коротышка, – но я не понимаю, какой с нее толк. – Выяснить, что же вы на самом деле сделали. – Хорошо, – Баджер сжал револьвер обеими руками. Затем выражение его лица изменилось – он проникся духом затеи. Мягкий и безобидный взгляд сменился на коварный, хитрый и совершенно безумный. Маленькие плечи сгорбились, и он украдкой засеменил. Баджер направился к задней части дома, идя с гордым видом, словно главный герой пантомимы на сцене театра. Он указал на пролом в стене за домом. – Я прошел через него, так что никто не мог увидеть меня, – хихикнул он. Он прошел полпути до стены и обернулся. – Попав сюда, я опустился на карачки, – пояснил он, – вот так. Далее он действовал молча. Медленно и тихо он полз за дом, останавливаясь и тревожно оглядываясь каждую минуту. Револьвер он сунул в карман. Мягкий утренний ветерок взъерошил пряди белоснежных волос у висков. Сейчас озлобленное выражение его лица придавало правдоподобность реконструкции убийства. Он подобрался к юго-восточному углу дома, прижался к стене и осторожно скользнул на южную сторону, вдоль которой пролегала длинная веранда. Придерживаясь мест, которые ночью находились в особо непроглядной тени, он обогнул угол и все так же осторожно прошел мимо кухни и кладовки дворецкого к лестнице на веранду – она находилась где-то между столовой и гостиной. Встав на лестницу, он опустился на четвереньки и пополз, ступенька за ступенькой. Кэролл приметил, что сетка в углу веранды надежно скрыла бы его от любого наблюдателя, случись такому оказаться в саду. Сопровождаемый затаившими дыхание зрителями, старик прокрался через веранду, остановившись лишь для того, чтобы вынуть револьвер из кармана. У большого французского окна он зашептал: – Вот так я пришел сюда, тогда я приметил, что в комнате горел свет. Я подошел к окну и заглянул в него. Увидел девушку, думаю, это была подопечная Гамильтона. Я испугался, что она сможет увидеть меня, и отступил. Подождал в тени. Затем услышал шум драки. Проскользнул к окну, стараясь держаться в тени, чтобы Гамильтон не заметил меня и не сбежал. Я хотел убить его. Девушка постоянно попадалась мне на глаза, а затем я увидел, как Гамильтон с кем-то дерется. Я не мог все хорошо рассмотреть, так как сетка затрудняла обзор. Я не хотел стрелять в Гамильтона, так как он дрался с юношей, а мне не хотелось убивать никого, кроме Гамильтона. Затем он внезапно вырвался из рук парня, с которым дрался и выдвинул ящик стола, – голос Баджера был пронзителен. Тот сильно возбудился – и просто дрожал от волнения. – Он выдвинул ящик и вынул из него револьвер. Я испугался, что он заметил меня, так что я взял револьвер, – Баджер взмахнул оружием, все еще крепко сжатым обеими руками, – и тщательно прицелился. Затем я спустил курок, но в тот же самый момент погас свет. Я выстрелил! Затем свет снова загорелся! Я увидел, что Гамильтон упал, и я знал… знал, что убил его. Я был так рад этому! Он украл мои деньги и разрушил мою жизнь. Я предупреждал его, много раз предупреждал его, но он не верил. Кэролл успокаивающе коснулся руки коротышки. – Мистер Баджер, все в порядке. Теперь расскажите, что вы делали после того, как нажали на курок. – Я убежал, – озадаченно ответил Баджер. – просто убежал. Что еще мне было делать? Я побежал в отделение полиции и сдался. – Почему? – Потому что мне все равно, что со мной будет дальше. Я хотел убить его, и я это сделал! – в глазах коротышки вспыхнул мстительный огонек. – Не могу сказать, что сожалею. Ничего подобного! Сначала я перепугался – пистолет стреляет так громко! В той комнате были и другие люди, и я подумал, что они поймают меня, так что я захотел сдаться – чтобы все знали правду, правду о смерти Гамильтона от руки правосудия, это ведь было по справедливости. Вот эта рука – видите? – он протянул беспомощно дрожавшую руку. – Хорошо подумайте, мистер Баджер, слышали ли вы другой выстрел – сразу же после того, как свет зажегся опять? Баджер вяло провел рукой по лбу. Под мягким допросом Кэролла он припомнил все охватившее его тогда безумие страсти. – Другой выстрел? Я не помню, как сделал его. – Вы уверены? – Нет, я не могу быть ни в чем уверенным. Я не думал ни о чем, кроме того, что я рад, что убил Гамильтона. Я говорил ему, что сделаю это, и после того, как я увидел, что он упал, я убежал. Я не сожалею об этом – не скажу ничего такого, даже если вы повесите меня. Я рад, что убил его! – Ш-ш-ш! Спокойно! – Я ничего не могу с собой поделать, когда думаю об этом человеке и том, что он со мной сделал. Понимаете, мне не по себе. Голова трещит, и я не могу думать обо всем сразу. И, – с достоинством добавил он, – я догадываюсь, что это все, джентльмены? Кэролл кивнул. – Да, это все, мистер Баджер. Робертс! Молодой детектив шагнул вперед. – Да, сэр? – Отведите мистера Баджера в автомобиль, и удостоверьтесь, что никто не видит его. Через минуту мы присоединимся к вам. – Хорошо, сэр. Юный сыщик мягко коснулся плеча Баджера, и они пошли вместе. Молодой широкоплечий человек в самом расцвете сил и маленький старичок, лучшие дни которого остались позади. Холл чертыхнулся. – Убил он его или нет, он должен спастись! Старик безумен. Как лунатик! Если я за свою жизнь видел жертву мании убийства, то это он. Денсон, согласен? Денсон медленно кивнул. – Думаю, да. А вы? Вместо ответа Кэролл шагнул через французское окно в комнату и двинулся направо, пока не дошел до японской ширмы, за которой Роллинс обнаружил потерявшего сознание Реда Хартигана.