— Выбивай оборудование. Остальное — в наших руках. Кайль скооперировался со «специалистами», и в «бесхозном закутке» началось изготовление того, что пользовалось повышенным спросом и приносило солидную прибыль. В конце концов отлаженный ход преступного промысла был остановлен. Суда, правда, директор с главным технологом избежали, но были уволены с работы и исключены из партии. «Дружки» разъехались: Кайль подался в Ленинград, а Грилов вынырнул в Москве. Это было время, когда «теневые» дельцы кучковались, делили сферы влияния, превращали в объект купли-продажи всё: законы и должности, справедливость и честь. За кругленькую сумму Грилов восстановился в партии и получил кресло в министерстве, а когда началась очередная реорганизация, возглавил управление в Ленсовнархозе. В Ленинграде Грилов действовал в стиле Остапа Бендера — добывал деньги, не входя в конфликт с Уголовным кодексом. Он начал с того, что предложил разделить ОКБ одного из заводов на два отдела — конструкторский и отраслевой. Разделить с целью, казалось бы, вполне благой — дальнейшего развития отрасли. В министерстве его поддержали. Таким образом Грилов создал на легальных основаниях не какую-то там контору, а отраслевой технологический отдел (ОТО) с лабораториями, бюро и внушительным штатом. Одним словом, образовалась солидная самостоятельная организация, у которой, следовательно, должен быть и свой расчетный счет. Но такой счет, как известно, без лимита на отдел не откроешь, а лимит, в свою очередь, без серьезного обоснования, так, за здорово живешь, в правительстве не выбьешь. Но Грилов и не собирался «выбивать» лимит на новоиспеченный отдел по той простой причине, что на самом деле он… и не трогал заводское ОКБ. Затея с его разделением понадобилась ему только для того, чтобы создать в определенных кругах видимость реорганизации, заручиться министерской бумагой и прикрыть ею противозаконную акцию. Что же касается денег, то Грилов решил эту проблему предельно просто — своей властью управляющего обложил данью подчиненные предприятия, перечислявшие по его устному распоряжению означенную сумму на текущий счет… завода, владельца ОКБ. Это и были те безналичные деньги, которые кратчайшим и довольно бесхитростным путем превращались в наличные и распределялись среди тех, кто был оформлен в ОТО. Штатное расписание на подчиненный отдел Грилов тоже утвердил самолично, предусмотрев, естественно, в нем приличные должностные оклады. Кайль, с которым Грилов, разумеется, не порывал связи и который по всем статьям подходил для задуманной игры, энергично и смело взялся создавать вверенный ему отдел. За несколько месяцев он сформировал девять лабораторий с претенциозными названиями, вроде «организация новых производств», «лаборатория нормативов времени», «лаборатория механизации и автоматизации», и довел штат отдела до 285 человек с фондом зарплаты более 600 тысяч рублей. Масштаб, какой великому комбинатору и* не снился. На ведущие должности, как и предполагалось, были «приглашены» лица, «работавшие» по совместительству, и их родственники: сын директора завода, сын бухгалтера, жена замдиректора этого же предприятия, отпрыски разных влиятельных чиновников, знакомые и просто случайные, но нужные люди. Беседа с Родичкиным затянулась. — Думаю, что Грилов — главарь преступного сообщества, — сказал Миронов. — Одним словом, мафия… Вот так-то, Володя. Хотя такое определение, вижу, тебя смущает, но это горькая реальность. Мы имеем дело с преступной группой, умело организованной, конспирированной, связанной с высокими должностными лицами. Есть у этой группы и свой «крестный», и все остальные. Есть цель — расхищение денег. >— Вы так уверенно говорите… — Я убежден. Если раньше сомневался, то сейчас — нет. Только доказать нелегко. Накрепко прикрыто. Со всех сторон. Миронов уперся ладонями о край стола. Просидел так с минуту-другую, о чем-то напряженно думая. Потом посмотрел на Родичкина и уверенно сказал: — Докажем, Володя. Уже кое-что есть. — И, щелкнув в воздухе пальцами, доверительно улыбнулся — Пронин приходил… Алексей Павлович достал из сейфа тоненькую тетрадку и протянул лейтенанту: — Познакомься. Не исключено, что тебе придется подключиться. Метлу, говорят, по прутику ломают. Какой тебе достанется — не знаю. Читай, думай… Родичкин ушел. Миронов тоже заторопился, но вдруг вспомнил, что собирался позвонить заместителю директора завода Маркелову. — Здравствуйте, Степан Степанович. Моя фамилия Миронов, начальник ОБХСС. Возникла необходимость встретиться с вами… Абонент молчал. — Алло, вы слышите меня? — Да-да, — прогудел наконец баритон. — Вы у себя? Я вам перезвоню. Не прошло и десяти минут, как заверещал телефон. — Я готов встретиться, — сказал Маркелов. — Если не возражаете, у меня. Жена с дочерью будут в театре. Нам никто не помешает. — Хорошо, — согласился Миронов и уточнил адрес. Маркелов, степенный, подтянутый, вышел навстречу, широко улыбнулся, крепко пожал руку. Извинился перед Мироновым за телефонную заминку, проводил в небольшую комнату. Оба удобно уселись за журнальным столиком напротив друг друга. — Съел, понимаете, наживку, — сказал Степан Степанович. — Хотелось как лучше. А получилось… С возникновением управления Маркелов стал замечать, что на предприятиях отрасли творится что-то неладное. И причиной тому — не бесхозяйственность и нерадивость, на что обычно все списывают, а чья-то корысть. Сверху поступали заведомо неправомерные распоряжения. — Стал, понимаете, добираться до сути, но, должно быть, не ту линию избрал, — продолжал Маркелов. — Не сумел сориентироваться, трезво оценить обстановку. Однако об этом потом. А сейчас я покажу вам кое-какие записи, которые начал вести, работая заместителем начальника управления. Маркелов легко поднялся. Высокий, с прямой широкой спиной, он был свободен в движениях и жестах. «ОТО — отраслевой технологический отдел — по своему назначению должен разрабатывать теоретические основы отрасли, создавать приборы и автоматы с учетом новейших достижений науки и техники, — читал Миронов записи Степана Степановича. — Вывеска солидная, такая организация вне всякого сомнения нужна, и она безусловно могл$ быть мозговым центром, способствовавшим совершенствованию и развитию отрасли в регионе. Но беда в том, что сотрудники, работающие в этой организации, за редким исключением, далеки от той научно-исследовательской деятельности, которой они призваны заниматься. Более пятидесяти человек, оформленных на инженерные и конструкторские должности, имеют чисто гуманитарное образование — юристы, историки, языковеды, философы. Числятся в отделе и люди, окончившие 7–9 классов…» Алексей Павлович поймал себя на том, что уже читал нечто подобное. Его старый учитель Трофимов тоже акцентировал внимание на профессиональной некомпетентности большинства отовцев. Совпадали и другие факты, дополнявшие и уточнявшие некоторые детали. А они, детали, порой особенно красноречивы. «Около пятидесяти человек, оформленных в ОТО, — читал далее Миронов, — на самом деле работают в других отделах и цехах заводов на штатных и сверхштатных должностях…» — Такой штат, с ума сойти! — воскликнул Алексей Павлович и прочитал вслух — Восемь начальников лабораторий, четырнадцать начальников бюро, сорок девять ведущих специалистов, шестьдесят восемь старших инженеров… — К сожалению, это факт, — подтвердил Маркелов. — А деньги? Откуда они берутся? Не падают же с неба? — О, это хитро придумано, — сказал Степан Степанович. — Лимиты по труду и фонд зарплаты не истребованы в Совмине. В сущности, начальник управления подписал документ, который не имел права подписывать. Самолично создал нелегальный отдел, да еще и окутал его туманом секретности. — Да, но такую единицу в кармане не спрячешь! — Верно, не спрячешь, — согласился Маркелов. — Все продумано. И тщательным образом закамуфлировано. В управлении такого отдела вроде бы нет. Стало быть, нет и контроля. А для нас, заводских, ОТО — организация вышестоящая и не подотчетная. В ее деятельность мы не имеем права вмешиваться. — А ревизоры? Они-то куда смотрят? — Ревизоры? — Маркелов развел руками, усмехнулся. — Сунулись было, сочинили грозный акт, но получили по носу. Одного уволили, другого предупредили, третьего задобрили. — И дело с концом? — Как видите. Кому охота связываться? Директору? Он сам — бывший «отовец». Главбуху? Он, как и его зам, помалкивает. Ясно, что не без выгоды. Когда деньги звенят — правда молчит. — Говорят, их сыновья оформлены в ОТО? Маркелов, глянув на собеседника, подтвердил: — Оформлены на высоких должностях. Щедро загребают. — Многие, видно, пасутся? Степан Степанович поднял над столиком руку. — Давайте, Алексей Павлович, загибать пальцы. Начнем с Кайля. Он оформлен на высоких должностях в нескольких местах. Родионова — экономист отдела, а на самом деле — заместитель Кайля. Оформлена еще в ПКБ одного крупного ленинградского завода старшим инженером. Дальше. Лякин — доставала дефицита — старший инженер в ОТО. Вернер, Рыскин… — Скажите! И не боятся… — О чем вы говорите, — Маркелов развел руками. — Какой там страх! Какой риск! Все эти сыновья и кумовья — заложники. Через них — выход на нужных людей, продажных функционеров. Тот же Вернер, заместитель директора. Фигура в некотором роде… — Мне, Степан Степанович, все важно, — перебил Миронов. — Каждая фамилия. Любая деталь. Так уж не обессудьте, договаривайте. — А я, Алексей Павлович, и не собираюсь ничего утаивать, — живо откликнулся Маркелов. — Вернер с Рыскиным занимаются строительством. Строят, понимаете ли, дачи. — Кому? — Известно кому — Грилову, Кайлю. И себе, естественно. И еще кое-кому… — Где, если не секрет? — Грилову в поселке Барыгино, под Москвой. Там дача уже в лесах. Теперь завозится материал в район Соснова. Аппетит, как известно, приходит во время еды. — Не скажете где? Хотя бы примерно. — Знаю, что на берегу озера. Рядом с особняком Кайля. Народные контролеры из Новгорода сигнализировали в управление о незаконном изготовлении в их заводских цехах дачных домиков. Писали о том, что специальная бригада под руководством Вернера вывозила их в Барыгино и на Карельский перешеек. — И каков результат? Маркелов усмехнулся: — Вы, Алексей Павлович, не знаете Грилова. Это, скажу вам, уникальная личность. Наблюдая за ним, я не раз поражался его способности к самовыгораживанию. Так что сигналы дозорных для него — комариный укус. Они тут же уничтожались. В подтверждение своих слов Маркелов показал несколько деловых бумаг, заявлений очевидцев. — Грилов, по существу, вне контроля, — продолжал Степан Степанович. — Об этом позаботились его дружки — дачевладельцы в Барыгине… Миронов хотел было что-то уточнить, но Маркелов разъяснил: — Там строятся несколько дач. Сверхделовой начальник, как видите, смотрит вперед. Грилов не обижал своих верных спутников, следовавших за своим хозяином на всех витках его бурной деятельности, не забывал и тех, кто налаживал протекционистские связи, обогащал его эффективными методами «безопасной» преступности, всячески его оберегал и прогнозировал события. — Вот с таким человеком я и столкнулся, — продолжал Маркелов. — Не мог молчать, тянуть. Собрался, сел и накатал большущее письмо в высокую инстанцию. Но… Маркелов умолк. Сидел неподвижно, как бы уйдя в себя, в свои невеселые думы. — Но оказался непонятым, — сказал он с явной досадой. — Через пару дней встречает меня Грилов и говорит: «Не дело ты, Степан Степанович, затеял». Сказал как бы мимоходом, вроде бы по-товарищески. И, помолчав, добавил: «Придется, видимо, нам расстаться». Так я оказался на заводе. Честно говоря, растерялся… Беседа подходила к концу. — А теперь у меня к вам вопрос, — взглянув на часы, сказал Маркелов. — Как подступиться к таким?