Я молчала и делала вид, что разглядываю что-то на скатерти. – Ты узнала, кто и зачем убил его, да? – тихо спросил следователь, подавшись ко мне и наклонившись над столом. – На скатерти три вида узоров, можешь себе представить? – ответила я ему. Он цокнул и вернулся в прежнее положение на стуле. – Ева, скажи честно… – требовательно начал Леонид. – У нас может что-то получиться? Набравшись смелости, я посмотрела на его лицо. В его добрые, иногда уставшие, но лучезарные глаза. – Если ты позвал меня для этого, то мне жаль. Я не готова сейчас говорить об этом. У меня совершенно другие мотивы для встречи с тобой, – я достала из кошелька флэшку, положила ее на стол и медленно придвинула ее к Лео. – Лоле, в первую очередь, необходима помощь. Обеспечь ее, пожалуйста. После моих слов повисло напряженное молчание, которое никто не решался прервать. Сейчас или никогда. Я поднялась с места и направилась к вешалке за верхней одеждой. Леонид продолжал сидеть, впечатанный в стул. На его лице появилась новая незнакомая мне эмоция. Ушла я тихо, не прощаясь, но оставляя на столе деньги за ужин. Уже в такси поняла: он испытал разочарование. И оно станет еще более горьким, когда он прослушает запись на флэшке. Еще один шанс Наступил долгожданный для Эда день выставки. Картинная галерея, принимающая его, располагалась в самом центре города. Ее руководители прочили брату большое будущее и ждали от него новых работ. Мои опасения оказались напрасными – все билеты раскупились, и в зале расхаживали толпы незнакомых людей. Они подходили к картинам и подолгу обсуждали их вслух. Некоторые даже о чем-то спорили, доказывая каждый свое видение той или иной работы. Мой братец вальяжно прохаживался по залу, останавливаясь то тут, то там, здороваясь с теми, кого знал и, знакомясь с теми, кого видел впервые. Он надел идеально сидящий на нем белоснежный костюм, а его длинные рыжие волосы были собраны в высокий пучок. Но самое главное украшение Эда сегодня – счастливая улыбка на его лице. Я сделала фото, когда он не видел, и отправила маме. Она в ответ прислала смс: «Это наш Эдуард? Поверить не могу. Передай ему, пожалуйста, что мы очень им гордимся». Я ответила ей, что гордость – плохое чувство и посоветовала им с папой просто порадоваться за сына. На этом переписка закончилась. Ко мне, словно подплывший лебедь, подошла Светлана. – Какой хороший день, – восторженно сказала она, оглядываясь по сторонам. – Думаю, самый лучший в его жизни, – ответила я, смотря на брата. – Закуски, правда, не особо вкусные, никто их не ест, – соседка поморщилась. – Если бы вы готовили, то все слопали бы их вместе со своими пальцами. – Не смеши меня, Ева! – Светлана хихикнула, поправила платье и собралась уходить, когда я схватила ее за руку. – Что такое? – Могу я, пожалуйста, пойти завтра с вами? – это вырвалось как-то само собой. Она улыбнулась и подошла ко мне, чтобы обнять. – Конечно, зайду за тобой перед службой. Береги себя, дорогая, – шепнула она мне напоследок. Проводив глазами соседку, я снова посмотрела на брата. Он в этот момент увлеченно разговаривал с Леонидом. Мы со следователем встретились взглядами, коротко кивнули друг другу и отвернулись. Тайны – далеко не то, что может нас с кем-то сблизить. Мои подопечные появилась в галерее уже под закрытие, с ними пришла Лилия, ведущая за ручку Анну. Они дружно подошли к Эду, громко поздравляя его с этим знаменательным днем и не скупясь на комплименты. Затем они рассредоточились по залу, что позволило мне поговорить с каждым из них. В первую очередь решила подойти к Даяне. – Спасибо, что пришла, – сказала я, взяв ее за руку. – Твой брат – светлый человек, как и ты, Ева. Это видно в его картинах и в каждом твоем поступке. – Это совсем не так… – мне хотелось рассказать ей обо всем, о том, как струсила и спряталась дома, когда следовало действовать. – Ты, значит, в отпуске? Решила отдохнуть после всего этого кошмара? – Вроде того. Правда, я мало, что знаю о последних днях. Ушла в себя и все никак не вернусь. Яна подошла ближе. – Ее арестовали, – она отстранилась. – Мы переживали за тебя, когда ты пропала на несколько дней. После того, как Лолу задержали, мы снова собрались у меня дома, чтобы поддержать Тиму и как-то осмыслить случившееся. – И к чему вы пришли? – К тому, что мы стали единым целым, Ева. Это – не просто поддержка в тяжелую минуту. Это – семья, которая никогда не оставит и не предаст. Мы поклялись оберегать друг друга на этом пути и никогда с него не сворачивать. – Красиво звучит, а на деле-то что? Ты так уверена в них? – Да, – ответила она таким тоном, что сомневаться в ее словах бессмысленно. Кивнув ей, я направилась дальше. Свят стоял над закусками и внимательно рассматривал их. Мое приветствие, кажется, напугало его. – Ой, Ева, это ты! Привет. Думаешь, это безопасно есть? Разговаривая с ними, во мне снова просыпалось чувство, похожее на материнскую любовь. Я настолько сильно привязана к ним, что не могу ничего с этим поделать. – Как ты пережил последние дни, Свят? Он, похоже, не сразу понял, о чем идет речь, а когда до него дошло, он огляделся по сторонам. Убедившись, что никого рядом нет, он тихим голосом ответил на мой вопрос. – Похоже, они – мои друзья и единственные после родителей, кто заботится обо мне. Конечно, я расстроен и напуган, но еще больше рад, что все закончилось. Благодаря тебе, Ева. – Не за что меня благодарить, Свят. Я струсила и подвергла вас опасности, когда сразу не пошла в полицию. – Ты предупредила нас. Этого оказалось достаточно, чтобы сберечь наши жизни. Следующей моей целью стала Эля, внимательно рассматривающая одну из самых мрачных картин Эда: в ее центре было подобие черной дыры, от которой по сторонам расходились красные (ядовитые по замыслу брата) брызги. – Твой брат – талантлив, но нет предела совершенству. Пусть продолжает работать. – Я ему передам. У тебя все хорошо? Выглядишь огорченной. Эля демонстративно отвернулась от меня к картине. – Помнишь историю про долину лотосов? Я неуверенно кивнула, пытаясь припомнить детали ее рассказа на той встрече. – В одну из поездок туда мы познакомились с одной семьей. У них был сын на пару лет старше меня, с которым мы много времени проводили вместе. Однажды ночью он пригласил меня на лодку, принадлежащую его отцу. Мы плыли по озерной глади, а с неба на нас смотрела практически полная луна. Я что-то чувствовала к нему, какую-то легкую влюбленность, – Эля скрестила руки на груди, словно желая отстраниться от того, что собиралась произнести. – Мы достаточно далеко отплыли от берега. Остались только я, он и лотосы вокруг нас. Он с нежностью поцеловал меня, и это было по-настоящему волшебно… А в следующее мгновенье его рука, зарывшаяся в моих волосах на затылке, резко дернула мою голову вниз. Хотелось закричать от боли, но он наотмашь ударил меня по щеке и велел молчать, если хочу жить. Я даже не просила его не трогать меня, не пыталась защититься. Не знаю, зачем, но он усадил меня перед собой на колени и принялся вырывать волосы с моей головы. Клочок за клочком. И каждый раз, когда я собиралась вскрикнуть, он снова бил меня по лицу. Когда все закончилось, он отвез меня обратно на берег и поцеловал на прощание. Так же нежно, как в первый раз. Когда он отошел, меня вырвало на собственные ноги. После этого все стало невыносимо мерзким. Глядя на эту картину, я вспомнила, как много ненависти к себе может помещаться в одном человеке. Это опасно, в первую очередь, для других. Мы должны признать: Филипп был опасен. Не знаю, можно ли назвать это правильным решением, но оно определенно справедливо по отношению к тем, кто мог в будущем пострадать от его рук. – Эля, мне так жаль… – я подошла к ней, желая обнять, но она продолжала стоять, скрестив руки. – Не надо. Я впервые рассказала кому-то об этом. Можешь считать это благодарностью за раскрытие дела. Кивнув, я поспешила удалиться, оставляя ее наедине со страшными воспоминаниями. Лилия разговаривала с Лео и Эдом. Я подошла к ней со спины и взяла за руку, увлекая ее за собой. Ее собеседники вопросительно посмотрели на нас, но быстро вернулись к разговору. – Рада тебя видеть, Ева, – похоже, она говорила искренне. Анна стояла рядом и постоянно показывала рукой на картины. – Прости, что не рассказала тебе обо всем лично. – Что она с тобой сделала? Как тебе удалось получить от нее признание и остаться живой? – Невероятное стечение обстоятельств. По правде говоря, я похоронила себя еще там, находясь в ее квартире. – Ты так боролась за правду. Теперь, когда она у тебя в руках, чем займешься дальше? – спросила Лилия, явно не желая обсуждать убийства и нападения при ребенке. – Взяла отпуск и, честно говоря, уже не знаю, хочу ли выходить из него. – Приезжай к нам на днях. Анна часто называет твое имя. – Ого! – я посмотрела на малышку и опустилась на корточки, чтобы взять ее за ручки. – Соскучилась по тетушке Еве? – Не слушай ее, милая. Тети выглядят совсем не так, – Лилия наклонилась, чтобы поцеловать Анну в макушку. – Скажи, ты справляешься? Я чувствую себя так, будто не смогу с этим жить… – такого признания от меня она явно не ожидала. – Нам всем придется жить с этим. Думаю, мы все сломленные неправильные люди. Без Липпа все не так, как раньше. И плохо так говорить, но иногда я чувствую облегчение. Ненавижу себя за это, но все равно продолжаю его ощущать. – Надеюсь, – начала я, – у вас с Анной все будет хорошо. Лилия хотела что-то ответить, но я уже отошла, направляясь к одиноко стоящему Тиме. – Как тебе выставка, Тим? – Очень крутая выставка, Эд – большущий молодец, – закивал Тима.