– Ты мне расскажешь, что он сделал? – А? – Я о Джарроде. Ты сказал, он опасный преступник. – У нее задрожал голос. – Теперь у него мои сестры, и я хочу знать, с кем мы имеем дело. Колтон колебался, и Бетти от этого стало еще страшнее. – Расскажи! – Ну ладно. Он… убивает людей. Ну то есть раньше убивал. У него было пожизненное заключение. Надзиратели говорили, что он никогда не выйдет. – Убивает людей? – слабым голосом переспросила Бетти. – За деньги, – с нескрываемым отвращением произнес Колтон. – Он брался за что угодно… и за кого угодно. Кто-то кому-то хотел отомстить, кто-то кому-то был должен… причина его не интересовала. – В его голосе зазвенели стальные нотки. – Он просто чудовище. В прошлом году произошел мятеж. Джаррод сломал ногу одному надзирателю и почти прикончил другого. Говорят, что самой младшей его жертве… – Хватит! – вскрикнула Бетти. Перед глазами снова встали перепуганные лица сестер, и теперь их паника передалась ей. Джаррод действительно готов был сломать руку Флисс, чтобы добиться желаемого. Бетти поняла: если он захочет, то заставит их сделать все что угодно. Самым страшным оружием Джаррода была их любовь друг к другу. – Не могу больше! – Эй… – Колтон прекратил грести и коснулся ее руки. – Прости, я не хотел тебя пугать. Но ты сама спросила. Если хочешь знать, я думаю, он не причинит им вреда, пока они ему нужны. А они ему очень, очень нужны – спасибо сумке. Это было единственное, чем ей оставалось утешаться. – А что, если мы их не найдем? Спасти их от Джаррода – это только начало! У нее перехватило дыхание, и к глазам подступили слезы. Она так хотела все изменить! Флисс и дома чувствовала себя неплохо, но для Чарли снятие проклятия значило бы очень много: более счастливые детские воспоминания, интересные поездки… А к ночи, возможно, и вспоминать будет уже некому. Да, Бетти действительно все изменила. Но, по крайней мере, ей не придется жить с грузом вины за смерть сестер… потому что, если ей не удастся их спасти, она умрет вместе с ними. – Нужно заполучить эту сумку, – задумчиво сказал Колтон. – Как только она окажется у тебя, Чарли тут же перенесет вас куда угодно. А потом можно будет искать разгадку. – Если бы я только знала, где ее искать… – проворчала Бетти. – Единственное, что мне приходит в голову, – это что ответы прячутся где-то на Вороньем Камне, раз уж проклятие родилось именно там. Колтон помолчал. Потом кивнул на кучу тряпья на дне лодки. – Ляг, отдохни. Тебе понадобятся силы. Бетти покачала головой. – Не думаю, что смогу заснуть. Желудок сводит, и еще я ужасно замерзла. – Все равно ложись, – настаивал Колтон. – Если укроешься, будет теплее. Бетти неохотно улеглась на кучу мешковины. Мешки были затхлые, пропахшие рыбой, но, по крайней мере, сухие. События сегодняшней ночи прокручивались у нее в голове, сменяли друг друга, как волны под лодкой. И вдруг она кое-что вспомнила. – Перед тем, как появился Джаррод, ты говорил, что знаешь еще кое-что про башню. О чем речь? – Тогда в тюрьме, когда мы впервые встретились, я сказал, что проклятие зародилось именно в башне, – сказал он. – Твоей бабушке я… сказал то же самое. Я не знаю, правда это или нет… – Значит, ты снова соврал. – Погоди. Просто выслушай меня. – Колтон прекратил грести, чтобы обмотать руки обрывками тряпки, и снова взялся за весла. – Летом меня и еще нескольких человек отправили в башню – ну, знаешь, чтобы вычистить ее и кое-что подлатать. – Там уже никого не держат? – спросила Бетти. – Больше нет. Если верить слухам, в башне никого не держали с тех самых пор, как из ее окна бросилась вниз девушка. Та самая, которую называли ведьмой. – Сорша Спеллторн, – прошептала Бетти. – Как только заходишь в башню, сразу чувствуешь: что-то не так. На первый взгляд, там все, как и в других камерах: холод, паутина. Потертый матрац. Но стены в этом месте особенные. – А что там, на стенах? – спросила Бетти. – Слова. – На лбу у Колтона выступил пот. – Нам велели покрасить стены, а они были полностью исписаны. Она отмечала все дни своего заключения, а еще писала везде одни и те же четыре слова: злоба, несправедливость, предательство, побег. Всего четыре, снова и снова – последние едва можно было разобрать. Но рядом с окном было только… – Только… что? – Одно слово. – Он помедлил. – Уиддершинс. – Уиддершинс? – Бетти села, вся напрягшись. – Ты уверен? Он кивнул. – Видел своими глазами. Внутри маяком зажглось предчувствие. Если это правда, значит, Сорша Спеллторн связана с их семьей. – Надеюсь, Колтон, на этот раз ты не врешь. – Я клянусь, это правда! – Он ненадолго перестал грести и серьезно на нее взглянул. – Зачем мне сейчас тебе врать? Бетти вдруг осознала, что крепко сжимает край тряпки. У Колтона действительно не было причин лгать: он получил от них все, что хотел. Более того: то, что он сказал, отлично сочеталось со всем, что ей было известно о Сорше, – как недостающий кусочек мозаики. Кто-то из наделенных магическим даром, затаив глубокую обиду, нацарапал их фамилию на стене Вороньей башни. Бетти была уверена, что именно так родилось проклятье. – К концу дня башня преобразилась, – продолжил Колтон. – Мы смели паутину, отчистили матрас, покрасили стены. Но на следующий день нас снова туда отвели, и надзиратели так перешептывались, что мы сразу смекнули: что-то не так. А потом вошли в камеру на вершине башни – и поняли, в чем дело. – Что поняли? – Что это место проклято. Сначала мы думали, что это какой-то розыгрыш. Некоторые надзиратели не упускали возможности нас припугнуть или как следует отравить нам жизнь. Но мы видели, что они потрясены не меньше нашего. Потому что камера выглядела точно так же, как и предыдущим утром. Каждая надпись на стене, каждая паутинка были на месте – как будто мы накануне и пальцем о палец не ударили. Еще два дня назад Бетти посмеялась бы над этим. Но сейчас слова Колтона заставили ее похолодеть. – Так что мы снова взялись за дело. На второй день мы работали вдвое быстрее и вдвое упорнее. Я до крови стер костяшки пальцев, пока отчищал эти стены. Мне, как и всем прочим, хотелось поскорее оттуда убраться. Но на следующий день все снова было как прежде. И нас уже больше туда не посылали. – Значит, там все осталось а том же виде, что и во времена Сорши Спеллторн? – спросила Бетти. – Но с тех пор прошло больше сотни лет! Колтон кивнул. – Они ничего не могут с этим сделать. Не могут отчистить башню, не могут ее снести. Как будто смерть Сорши оставила на ней пятно. Страх сдавливал грудь Бетти все сильнее. Пятно – или проклятие? Сорша Спеллторн была не просто персонажем какой-то легенды. Она была настоящим человеком, отчаявшимся достаточно, чтобы броситься с башни. Какими бы волшебными силами она ни владела, те ее не спасли. – Я вот чего не понимаю. Если Сорша была колдуньей, почему она не сбежала с помощью магии? – Это еще одна загадка башни, – сказал Колтон. – Видимо, там было что-то, что лишило ее сил. – А ты рассказывал об этом моему отцу? – спросила Бетти. – Об имени на стене? – Нет. Это все случилось, когда его уже перевели в другую тюрьму. Но к тому времени я уже знал про дорожную сумку и про то, на что она способна, так что… – Но как? – воскликнула Бетти. – Как ты узнал про сумку? Ты так и не объяснил. – Впервые я ее увидел, когда твоя бабушка заехала этой сумкой по голове твоему отцу, – признался Колтон. – Ничего удивительного, – заметила Бетти. Бабушка и при ней не раз это делала. – Это было у него в камере. – Но ведь посетителям нельзя… – начала Бетти – и осеклась. Ну конечно. Бабушка могла проникнуть в папину камеру единственным способом – тем самым, каким они попали в камеру Колтона. – Она использовала сумку, чтобы втайне его навещать? – Насколько я видел – всего раз, – сказал Колтон. – Посреди ночи. И она ясно дала понять, что больше такого не повторится. – Но зачем ей было так рисковать? – Это было сразу после того, как он узнал, что отправится в другую тюрьму. Они там шептались, спорили. Бетти кивнули. Бабушка с папой вечно пререкались, по любому поводу. Представив себе, как бабушка втайне посещает папу, Бетти почувствовала легкое восхищение, к которому примешивались тоскливые нотки. Какая она была смелая, как много у нее было общего с Бетти, помимо прямоты! – Он просил ненадолго вытащить его из тюрьмы, – продолжал Колтон. – Чтобы в последний раз увидеть дочерей. Поначалу я этому не придал особого значения: я думал, что он попусту беспокоится, его ведь и на новом месте смогут навещать. Меня больше интересовало, как пожилая женщина посреди ночи пробралась в камеру, так что я подкрался к двери и начал подглядывать сквозь решетку. И вот тогда она огрела его сумкой и сказала, что нельзя так рисковать. Потом они притихли, и я толком не мог разобрать, о чем они говорят, но два слова постоянно повторялись: «сумка» и «проклятие». Через какое-то время они снова стали ругаться и шуметь. Другие заключенные уже начали просыпаться. И тогда я увидел, как твоя бабушка засовывает руку в сумку, – а в следующую секунду исчезает. Вот просто взяла и исчезла. Я до самого утра ворочался, заснул только с рассветом. А потом, когда проснулся, почти поверил, что это сон, хотя в глубине души знал, что это не так. Через неделю твоего отца перевели. И тогда… – Тогда ты все и придумал, – закончила Бетти. Ей стало противно при мысли о том, что Колтон просто воспользовался их несчастьем. Впрочем, она тут же напомнила себе, что и сама совершала неприглядные поступки, чтобы добиться своих целей. Она лгала, она воровала, причем не у незнакомцев, а у собственных родных. Если подумать, она оказалась еще хуже Колтона. Он кивнул. – Я написал твоей бабушке в «Потайной карман» и сказал, что могу кое-что ей рассказать. Этого было достаточно, чтобы она пришла в тюрьму. – И ты начал плести свою ложь. – Да, – тихо сказал Колтон; было заметно, что ему стыдно. – Я знаю, что был не прав. Но надо было как-то выжить. Вдруг он прекратил грести и выпрямился. Лодка продолжала тихо скользить по воде. – Что такое? – спросила Бетти.