— Но у нас всего одна жертва. — Бросив взгляд на Нину, Брек поправилась: — Точнее, одна убитая жертва. — В том-то и загвоздка. — Уэйд провел пальцами по жестким седым волосам. — У преступников, которые активно интересуются расследованием, обычно на счету по нескольку убийств. А у нашего субъекта, судя по скудным вещдокам, за плечами всего одно, плюс неудачная попытка. В комнате снова воцарилось молчание. — «Надежда мертва», — задумчиво протянула Нина, вспомнив о первом зашифрованном послании. — Что это, черт возьми, значит? — Если жертва заменяла вас, значит, он ритуально вас убил, — монотонно произнес Уэйд. — Почему же вы тогда предположили, что умрет кто-то еще? — возразила Брек. — Хороший вопрос, — поддержал ее Бакстон. — Агент Уэйд, вы не могли бы уточнить психологический портрет подозреваемого с учетом новых сведений? — Самый надежный способ постичь разум убийцы — изучить его поведение, особенно на месте преступления, где он действует наиболее импульсивно, — начал профайлер. — Если сравнить дело Герреры и новый случай в Вашингтоне, мы увидим четкую закономерность как в выборе жертв, так и в самом подходе. Субъект надел перчатки, подыскал место без уличных камер, изменил внешность и раздобыл униформу курьера, что говорит о собранности и дисциплине. А заигрывание с прессой указывает на жажду всеобщего внимания и лишний раз подчеркивает стремление все контролировать. Убийца демонстрирует миру, что это он, а не ФБР направляет расследование. А еще, — Уэйд взглянул на Нину, — он одержим вами, агент Геррера. Коллеги снова повернулись к Нине, будто она скрывала от них важные сведения. — Понятия не имею, почему он на мне зациклен, — сказала она, постаравшись, чтобы ответ не прозвучал слишком резко. — Когда дело касается рецидивистов, — продолжил Уэйд, по-прежнему буравя Нину взглядом, — важнее всего изучить самые ранние преступления, которые обычно совершаются недалеко от дома и лучше всего раскрывают мотивы. — Он помолчал, обдумывая дальнейшие слова. — В записке убийца назвал вас «Той, что ускользнула», возможно, намекая на то, что вы — его первая жертва. Если с тех пор он ни на кого не нападал, то вы, сами того не понимая, можете обладать важными сведениями. — Вы все-таки настаиваете, что он серийный убийца? — Нина скрестила руки на груди. — Где же хотя бы три жертвы? Как и другие агенты, в академии она изучала классификацию убийц. Серийный, согласно определению, убивает как минимум троих, причем случаи должны быть разделены по времени или обособлены психологически. У массового убийцы — как минимум четыре жертвы за короткий временной интервал. А у беспорядочного убийцы — по меньшей мере два инцидента в разных локациях без периода затишья между ними. Уэйд пожал плечами. — Я не называл его серийным убийцей, но он определенно рецидивист. Полагаю, вы изначально что-то в нем пробудили, вызвали реакцию. А ваш побег отрезвил субъекта, ударив по его самооценке. Думаю, он подавлял в себе желание убивать, пока не увидел вас в том ролике из парка. Кент медленно кивнул. — А теперь убийца вышел на охоту, решив доказать миру и себе самому, что все-таки добьется своего. — Ему очень важно это доказать, — согласился Уэйд. Бакстон поправил ворот рубашки и, глубоко вздохнув, произнес: — Даже малейшие сведения о преступнике крайне важны. Поэтому нам нужно обсудить дело агента Герреры. — Немного помолчав, он добавил: — Во всех подробностях. Поймав его взгляд, Нина поняла, что начальник дает ей возможность избежать неловкой ситуации. Если сейчас она выйдет из кабинета, перестанет быть частью команды, Уэйд допросит ее лично, а затем передаст сведения остальным. Он отсеет лишнее, защитив ее от сплетен и осуждения. А если она останется — придется подробно излагать коллегам свою историю и отвечать на любые вопросы, как только они появятся. Еще учась в академии, Нина уяснила, что подобные интервью — лучший источник информации. Сейчас у команды не было источника ценнее, чем она. Момент настал. Пришло время рассказать о случившемся. Поведать о самых сокровенных, самых унизительных часах своей жизни. Она либо справится, либо сядет на скамейку запасных — наблюдать, как другие агенты распутывают дело. Оглядев коллег, Нина вспомнила, как в шестнадцать лет изливала душу следователям и психологам. Если это поможет поймать убийцу, она расскажет все снова — уже будучи взрослой. — Вы не обязаны, — еле слышно шепнул ей Уэйд. Как раз таки обязана, подумала Нина. Расправив плечи, она взглянула на Бакстона. — Что вы хотите узнать? Шеф украдкой переглянулся с профайлером. Должно быть, они заранее договорились, чтобы Нину допросил не кто-нибудь, а доктор Джеффри Уэйд — заслуженный психолог-криминалист. Бакстон знал про ее собеседование при поступлении на службу и, должно быть, подумал, что ей будет проще снова открыться именно Уэйду. Как бы не так… Уэйд развернул стул к ней. — Расскажите все, что помните о похищении, Нина. Он впервые назвал ее по имени. А еще использовал слово «похищение», чтобы она поменьше думала о насилии. Нина и сама применяла ту же тактику во время допроса пострадавших. — Это случилось поздно ночью в Александрии[21], — начала она рассказ. — Я сбежала из приюта и познакомилась с компанией женщин. Они жили в трейлере неподалеку от торгового центра. Уэйд кивнул. — Когда я впервые заметила темно-синий фургон, он медленно проехал мимо. Затем развернулся и встал на дальнем конце парковки. Одна из женщин — светленькая — подошла к водителю и спросила, не хочет ли он развлечься. Нина помнила эту дамочку так ясно, словно все случилось вчера: ее манерную походку, копну замызганных волос, которые колыхались с каждым шагом. — Я просто с ними тусовалась. Я не сидела на наркотиках, поэтому мне не было нужды торговать собой, — пояснила Нина, вглядываясь в холодные серые глаза Уэйда. — Блондинка вернулась и сообщила, что водитель фургона хочет не ее, а меня. Нина хорошо помнила ее лающий смешок, почерневшие зубы и распухшие десны, темную бездну рта на бледном, освещенном луной лице. — И тут ни с того ни с сего мужчина распахнул водительскую дверцу, выпрыгнул из кабины и бросился ко мне. На нее нахлынул леденящий ужас той ночи. — Водитель был в черной балаклаве и ярко-голубых латексных перчатках. — Нина попыталась унять дрожь. — Погода стояла прохладная, но не настолько, чтобы надевать вязаную маску. Как только я его увидела — бросилась бежать, но он оказался быстрее. Нагнал меня в два прыжка, схватил за волосы, собранные в хвост, и притянул к себе. — Нина рассеянно потрогала короткую стрижку. — Обвил мою шею огромной ручищей и сдавил. — А что сделали остальные? — спросил Уэйд. — Убежали. Нина надеялась, что новые подруги ей помогут. Вшестером они одолели бы ублюдка. Однако женщины молча глядели, как громила тащит Нину в машину. Как и многие другие, они бросили ее на произвол судьбы. В тот миг она окончательно поняла, что одинока и может рассчитывать лишь на себя. — У него даже оружия не было, а они разбежались. — Нина сглотнула комок в горле. — Оставили меня одну. — Что случилось потом? — мягко подтолкнул ее Уэйд. — Он схватил меня, затащил в фургон и принялся душить, пока я не отключилась. — А затем, когда вы очнулись? — Профайлер задавал вопросы ровным, лишенным эмоций голосом, как на классическом допросе. — Как только я начинала отбиваться, он дубасил меня по голове. Не давал опомниться. — Нина не спускала глаз с Уэйда: он удерживал ее в настоящем, пока она все глубже погружалась в прошлое. — Кружилась голова, я вела себя заторможенно. Помню, как он стащил с меня одежду, а затем сцепил скотчем мои запястья и лодыжки. И заклеил рот. — Помните, какой скотч он использовал? Она попыталась увидеть картинку четче. — Не помню. — Даже цвет? — Было темно. Словно не заметив ее волнения, Уэйд продолжил: — Пожалуйста, не поймите меня превратно — я должен задать этот вопрос, чтобы понять, к какому психотипу отнести преступника. — Он подождал, пока Нина кивнет, и спросил: — Вы сопротивлялись? — Изо всех сил. — Как он реагировал? — Чем яростнее я отбивалась, тем беспощаднее он себя вел. По-моему, его это даже возбуждало. Уэйд коротко кивнул, словно на такой ответ и рассчитывал. — Что произошло потом? — Он распахнул задние дверцы фургона. Вокруг росли деревья. Много деревьев. Он вытащил меня наружу, перекинул через плечо, будто мешок с песком, и отнес в какой-то сарай. Тесный, но крепко сколоченный. Нина замолчала, собираясь с духом. Уэйд не стал ее торопить. Остальные тоже тихо ждали. — Притащив меня в сарай, он захлопнул дверь и положил меня лицом вниз на металлический стол. Достал нейлоновый шнур и привязал мое левое запястье к одной из ножек стола. Затем разрезал скотч и примотал правое запястье к другой ножке. То же самое проделал с лодыжками. — Он вас полностью обездвижил? — уточнил профайлер. — Я не могла пошевелиться, — прошептала Нина. — Все хорошо, — произнес Уэйд низким, успокаивающим голосом. — Что было дальше? — Он ненадолго исчез. Вернулся в черном плаще. И по-прежнему в балаклаве и перчатках. — Как выглядел плащ? — Я лежала на животе, однако разглядела, что одеяние длинное и запахнуто спереди. Вокруг пояса повязана веревка.