— Вы молодец. Продолжайте. Нина сомневалась, что кто-либо из присутствующих, кроме Уэйда, читал полицейский отчет по ее делу и знал о произошедшем. На работе не место эмоциям, напомнила себе она и сосредоточилась на роли детектива. Решила описать события так, будто они произошли с кем-то другим, а она — всего лишь свидетель. Задача не из простых, когда воспоминания ранят и оглушают. Подумав об убитой в Джорджтауне девушке, Нина заговорила: — Он долго гладил шрамы на моей спине. Жалел, что не сам нанес мне увечья. — Немного помолчав, она уточнила: — Вообще-то он сказал не «нанес», а «наградил», словно рассуждал о высшем благе. Похоже, провалы в ее воспоминаниях, когда-то озадачившие Уэйда и детектор лжи, начали потихоньку заполняться. — Вам пришлось нелегко. — В голосе профайлера прозвучало участие. — Что он сделал потом? Нина вытерла вспотевшие ладони о брюки и скрепя сердце продолжила: — Краем глаза я увидела, как он зажег сигарету. Он сыпал вопросами: откуда у меня отметины от ремня, плакала ли я, когда меня стегали. Тогда же он спросил, как меня зовут. Брек взволнованно поднесла руку ко рту. — Он так и выразился — «отметины от ремня»? — уточнил Уэйд. Закрыв глаза, Нина обратилась за помощью к подсознанию. — По-моему, да. — Откуда он узнал, что следы именно от ремня? — оживился профайлер. Нина поняла, к чему он клонит. Предполагает, что нападавший знал ее до похищения. Она отмела эту версию: — Рубцы были свежими. Мне нанесли их за несколько дней до похищения. Возможно, он увидел следы от пряжки. Довольно очевидно, откуда берутся такие раны. — Вы не встречались с ним прежде? — осведомился Уэйд напрямик. Об этом Нину уже сотню раз спрашивали полицейские. И еще чаще — она сама. — Нет. Уэйд молча, испытующе посмотрел ей в глаза. Включился кондиционер, наполнив комнату монотонным жужжанием. — Что он сделал с сигаретой? Уэйд — черт бы его побрал — прекрасно знал, что подонок сделал с сигаретой! — Он трижды прижег мне спину. — Сердце у Нины забилось быстрее, однако она твердо продолжила: — Нарисовал треугольник. Три вершины — три ожога. Она вспомнила, как ее собственный крик заглушил шипение, с которым раскаленный кончик впечатался в кожу. Ноздрей достигла вонь горящей плоти. Нина лежала, прижавшись к холодной стали и тяжело дыша, пока сигарета снова не прикоснулась к спине. Сперва боль пронзила одну лопатку, затем — другую и, наконец, поясницу. Нина не хотела рассказывать дальше и в то же время понимала, что должна. Вдруг какой-то нюанс, на первый взгляд незначительный, поможет остановить монстра? Она заставила себя продолжить ради Софии. И ради следующей жертвы, которую убийца уже подыскивал. — После третьего ожога похититель, похоже… возбудился. Он развязал веревку на поясе и распахнул плащ. С бешено колотящимся сердцем Нина описала, как маньяк трижды ее изнасиловал. Он измывался над ней несколько часов подряд, привязывая ее по-другому перед каждым подходом. Уэйд слушал, не перебивая, а когда она договорила, спросил: — Он вам что-нибудь сказал в процессе? — Он лежал на мне сверху и шептал на ухо. — Нина крепко зажмурилась, стараясь воссоздать в памяти слова. — Черт, я не помню! — Ничего страшного, — не скрывая досады, проронил Уэйд. Затем Нина поочередно ответила на вопросы, возникшие у коллег. Да, каждый раз он менял презерватив. Нет, он ее не кусал. Да, он время от времени наносил удары. Нет, он ничего ей не сломал. Она вывихнула левое запястье, когда выпутывалась. Нина чувствовала себя опустошенной — ментально и физически. Однако вопросы не иссякали. — Как вам удалось сбежать? — Уэйд с видимой неохотой перешел к финалу истории. — Насытившись… он ушел. Я осталась привязанной к столу и едва могла пошевелиться. Все тело болело. Сильно. Я вспотела. Руки настолько взмокли, что стали выскальзывать из петель. Я поднажала. Ладони у меня маленькие, а я еще сложила их вот так, — Нина подняла руку и прижала к ладони большой палец. — Я тянула изо всех сил, пока не высвободила левое запястье. А затем уже развязала остальные узлы. Уэйд восхищенно приподнял брови. — И при этом вы не знали, когда он вернется и вернется ли вообще? — Нужно было действовать быстро. Дольше всего я провозилась с правой лодыжкой. Голова перестала кружиться, но ужасно болела. Я соскользнула со стола, на цыпочках подкралась к двери и выглянула наружу. По-прежнему стояла ночь — едва забрезжил рассвет. Фургон исчез, его хозяин — тоже. Я бросилась в лес. — Без одежды? — уточнила прежде молчавшая Брек. — В сарае одежды не было, а мои вещи, должно быть, остались в фургоне. В любом случае, стыд отступил, ведь на кону стояла моя жизнь. Укоризненно взглянув на Брек, Уэйд произнес: — Продолжайте, Нина. — Бежала я долго, пока не показались дома. Местность я не узнала — потом уже выяснила, что очутилась в Шантильи. Это городок на западе округа Фэрфакс, в тридцати пяти минутах езды от места похищения. Нина вспомнила, как отчаянно искала помощь, как сильно боялась, избитая и уставшая, постучать в незнакомую дверь и нарваться на другого насильника, еще хуже прежнего. — Я заметила, что в одном из домов горит свет, и нажала на кнопку звонка. Взглянув на меня, хозяин сразу позвал жену. Она укутала меня в плед, пока муж вызывал полицию. — Как повели себя полицейские? — Как обычно. Допросили меня, а двое санитаров — осмотрели. И много чего обнаружили. Благодаря адреналину вперемешку со страхом она выдержала нескончаемые расспросы детективов и врачей. Лишь намного позже, наконец-то оставшись одна и тщательно вымывшись в душе, дала волю слезам. — Вас отвезли в больницу? — Хотите знать, взяли ли у меня все нужные анализы? — Ее голос прозвучал резче, чем она планировала. — Взяли. Отчет я не видела, поэтому вы, должно быть, осведомлены лучше меня. Еще один документ, который ей не показали. — А что насчет места преступления? — Я объяснила, куда меня привез похититель, но когда полиция приехала, сарай был охвачен огнем. Не прошло и получаса, как он сгорел дотла. — Кто владел землей? — Участок в двадцать акров принадлежал пожилым супругам, которые умерли, не оставив завещания. Несколько десятилетий назад они выстроили там дом. Их взрослые дети, давно покинувшие семейное гнездо, начали спорить, кому достанется земля. Суд по наследственным делам решал судьбу участка около года. Полиция полагает, что похититель выстроил сарай нелегально. После пожара улик почти не осталось — все отпечатки, биоматериалы и следы ДНК сгинули в огне. Завершив рассказ, Нина обратилась к Уэйду: — Почему вы спрашивали, какую липкую ленту использовал похититель? — Полезно знать, не применял ли он что-то необычное. То же самое касается инструмента, которым он разрезал скотч на ваших запястьях и лодыжках. Есть, например, армейские ножи, которым подвластны плотная ткань и парашютные стропы. — Я не помню, какой у него был нож. — Полагаю, на сегодня достаточно, — с очевидной поспешностью вклинился Бакстон, демонстративно взглянув на часы. Напряжение, царившее в комнате, немного ослабло. У Нины возникло чувство, будто она каким-то образом подвела команду. Босс выручил ее в тот миг, когда память в очередной раз дала сбой. Нина отчаянно хотела поведать коллегам все подчистую, однако отдельные детали затерялись в укромных уголках подсознания. Она понимала: чтобы поймать убийцу, придется извлечь все крупинки информации до единой — вместе с болью, что их сопровождала. Глава 11 Три часа спустя Нина вздрогнула от неожиданности, когда Кент с глухим стуком водрузил кувшин пива на круглый, в царапинах, столик. Уэйд поставил рядом четыре пустые кружки. — Первая — для Герреры, — разливая пиво, объявила Брек.