– О Лене? – спросил голос. – О ней самой. – Чего о ней теперь говорить-то, – ответила женщина, – если её убили. «Интересно, долго она собирается держать меня здесь», – подумал Наполеонов и, сменив тактику, спросил: – Правильно ли я вас понял, гражданка Еловецкая, что вы не хотите, чтобы правоохранительные органы установили личность преступника и задержали его? Дверь подъезда открылась. – Заходите, – сказала женщина. Когда Наполеонов поднялся на лифте на нужный ему этаж, дверь квартиры Еловицкой была открыта. На пороге стояла высокая дородная женщина в шёлковом халате стального цвета, холодный непробиваемый фон которого был расшит нежными незабудками. Именно в это первое мгновенье Наполеонову неожиданно вспомнились слова подруги детства, ныне частного детектива Мирославы Волгиной, о том, что одежда чаще всего отражает характер человека и позволяет заглянуть в его внутренний мир. «Что же это передо мной в таком случае? – подумал Наполеонов, вглядываясь в осунувшееся лицо женщины. – Стальная дама с нежной душой?» Он достал своё удостоверение и показал ей. Еловецкая кивнула и впустила его в квартиру. – Чай? Кофе? – спросила она тоном светской дамы. «Всё равно что, – подумал про себя Наполеонов, – при этом напитка поменьше, а плюшек побольше». Вслух же он сказал: – Спасибо, ничего не надо. Давайте просто побеседуем. Екатерина Григорьевна пожала плечами, всем своим видом показывая, что хозяин – барин. И она была права, так как, несмотря на то что она была хозяйкой квартиры, следователь был хозяином положения. – Расскажите, что заставило вас отправиться к соседке? – Как что заставило? – удивилась Екатерина Григорьевна. – Прошло несколько дней, а от Елены ни слуху ни духу. – Правильно ли я вас понял, что вы поддерживали дружеские отношения? – Можно сказать и так, – вздохнула женщина. – Правда, я больше общалась с Дуней, чем с Леной. – С Дуней? – переспросил Наполеонов. – Ну да, – почему-то нетерпеливо проговорила Еловецкая, но всё-таки пояснила: – Дуня – это Евдокия Семёновна Сорина, домработница Гульковых. Но, по сути, полноценный член семьи. Она за Леной присматривала, когда та ещё маленькая была. – Сорина приходящая домработница? – Нет, Дуня живёт здесь! – Здесь? – сделав удивлённый вид, уточнил Наполеонов. – Да, не у меня! А у Гульковых! – Понятно. Где же она сейчас? – Я уже рассказывала одному из ваших, что у Дуни заболела сестра, и Лена отпустила её домой. – Да, да, я припоминаю, – проговорил Наполеонов, который ничего и не забывал, просто хотел лично услышать записанное в протоколе от Еловецкой. Сейчас же он решил больше не нервировать женщину. – Скажите, Екатерина Григорьевна, что же, Гулькова жила вдвоём с домработницей? – Конечно. Почему это вас удивляет? Проигнорировав её вопрос, он спросил: – У Гульковой нет родных? – Из родных у Лены только двоюродная сестра. Племянникам своим она ещё и крёстной матерью приходится. – Как имя, отчество, фамилия сестры? – Людмила Витальевна Лунёва. – Вы сообщили сестре о случившемся? – Да, – кивнула Еловецкая, – Люда всем теперь и будет заниматься. Ну, вы понимаете, о чём я говорю? Следователь кивнул. – А тело Лены скоро выдадут? – Скоро. – Вот и ладно, – вздохнула женщина. – Домработнице Гульковой вы тоже сообщили о гибели её хозяйки? – Нет! Что вы! – замахала на него обеими руками Еловецкая. – Как так? – вырвалось у Наполеонова. – Выходит, что Евдокия Семёновна Сорина до сих пор не в курсе? – Выходит, – согласилась Екатерина Григорьевна и решительно заявила: – Я Дусе ничего говорить не буду! У неё сестра больная! Сама она вся на нервах. Да и сердце у неё не ахти какое здоровое. Хватит её кондрашка! А мне отвечать?! – Действительно. – Наполеонов задумчиво почесал за ухом. Потом сказал: – Так как Сориной на момент убийства Гульковой ни в квартире, ни даже в городе не было, то и помочь она нам, скорее всего, ничем не сможет. Подождём. Не будем её пока тревожить. Еловецкая с явным облегчением согласно закивала. – Екатерина Григорьевна, вы скажите мне лучше, у Гульковой были друзья? Подруги? – Друзей у Лены было много, чего греха таить, любила она мужской пол. А вот подруга у неё была одна – Светочка Бакунина. – Они давно знакомы? – Прилично. – И где живёт эта Бакунина? – Где она теперь живёт, я не знаю, но родители её живут на Привозной, дом 11, квартира 25. А Света снимает себе квартиру и живёт теперь там со своим молодым мужем. – Может быть, у вас есть её телефон? – На кой он мне? – спросила женщина. – Мало ли, на всякий случай. – На всякий случай, – вздохнула женщина, – у меня был телефон Люды. Вот он и пригодился. – Еловецкая помотала головой из стороны в сторону, словно пыталась не дать пролиться подступающим слезам. Телефон и адрес Лунёвой Наполеонов у соседки спрашивать не стал, так как они уже были в протоколе Абашкина. – Вы не знаете, кто последним приходил к вашей соседке? – Точно я, конечно, не знаю. Но накануне её гибели приходил к ней Светин муж Эрнест Анатольевич Тимьянов. – Она вам об этом сама сказала? – несколько удивился Наполеонов. – Нет, это он мне сказал. – Он? – ещё больше удивился следователь. – Вы что же, просите всех приходящих к соседке предъявить паспорт? – Ну что вы, – невольно рассмеялась женщина. – Каким же образом вам стало известно его полное имя, отчество и фамилия? – Мне ещё и его профессия известна, – проговорила Еловецкая. Брови Наполеонова взмыли вверх. Решив больше не испытывать терпения следователя, Екатерина Григорьевна рассказала ему о случайной встрече с Тимьяновым во дворе и о том, как он помог ей доставить домой разбаловавшихся внуков. – Представляете, они у него на руках моментально успокоились. Что значит человек любит и знает детей. Мне бы его способности, а то с малышами сладу нет. – Где же они теперь? – оглянулся вокруг Наполеонов. – Сейчас мне не до них, так что перенаправила к свахе. – Вы не помните, когда именно Тимьянов приходил к Гульковой? – До обеда. – А день? Я имею в виду число.