Здесь же, в подъезде, спустившись вниз всего на одну площадку, Мирослава сделала снимок фотографии Максима Гречишникова и переслала его на телефон Белозерскому. После этого она позвонила Наполеонову и попросила его ускорить выдачу тела Гульковой, сообщив между делом, что Сорина сегодня прилетела самолётом. Всё понявший Наполеонов спросил её: – Ты говорила с ней? – Да. – И что? – Да ничего, – слегка слукавила Мирослава, – ты сам говорил, что её в момент убийства Гульковой в городе не было. – Говорить-то я говорил, – проворчал Наполеонов, – да только много ты меня слушаешь, – и отключился. Сорину он решил допросить после похорон. Ему хотелось расспросить Мирославу о том, не пришли ли ей в голову какие-либо новые идеи, но в конце концов решил сохранить независимость и продолжить расследование дела самостоятельно. После того как адвокатом Тимьянова стал Ян Белозерский, Наполеонов почувствовал, что его поначалу такая устойчивая теория начинает шататься и вот-вот рухнет. Но он, как ни старался, не видел нового кандидата на роль подозреваемого. Мирослава, выйдя из подъезда, подставила лицо свежему весеннему ветру и подумала о том, что ей ради разнообразия стоит иногда появляться дома, и она поехала за город. Дома было хорошо: выбравшись из салона автомобиля, она заметила, что начали распускаться пионы. «Всё-таки всё прекрасное, что мы имеем в жизни, нам дарит природа. И любые потуги человека ничто по сравнению с её щедростью». – Вы сегодня никуда больше не уедете? – спросил Морис, когда она вошла на кухню, налила себе в стакан минеральной воды из Ундеровского источника и стала пить её маленькими глоточками. – Никуда, – ответила она, – если, конечно, здесь меня накормят. – Вы прямо как Чеширский Кот, – улыбнулся Морис. – А что там с этим котом? – Ничего особенного. Просто он, как и вы, говорил, что его необязательно понимать, зато обязательно любить и кормить вовремя. Мирослава рассмеялась: – В отличие от Чеширского Кота, мне всё-таки требуется понимание близких людей хотя бы время от времени. Уже начало смеркаться, когда позвонил Ян Белозёрский. – Янушка! – обрадовалась Мирослава. – Здравствуй! – Здравствуй! Ты, Слава, так радуешься мне, что у меня мороз по коже, – пошутил он. – Не бойся, я тебя не трону, – пообещала она вкрадчивым голосом. – Раз ты такая добрая, слушай. Показал я снимок Эрнесту Тимьянову. Он подтвердил твоё предположение. Именно этого молодого человека застал мой подзащитный, когда пришёл к Гульковой. – Какое он произвёл на него впечатление? – Никакого. Вернее, не успел произвести. Гулькова сразу же выпроводила этого парня. Тимьянов только заметил, что он смотрел на него глазами, полными ревности и плохо скрываемой обиды. – Это уже кое-что. Есть какие-то новые сведения от подзащитного? – Из него всё приходилось тащить клещами, – пожаловался Белозерский. – Меня нисколько не удивляет, что он ничего не рассказал следователю. – Тимьянов сказал тебе, что в подъезде он налетел на уборщицу? – Да. Но вообще-то он налетел при бегстве из квартиры Гульковой на двух человек. – На двух? – удивилась Мирослава. Насколько она помнила, Шура не упоминал ни о каком втором свидетеле. – Кто же был вторым человеком? – Девушка. – Какая девушка? – Эрнест сказал, что не запомнил её. Она испуганно отскочила, когда он вышел из подъезда. Вернее, вынесся из него, но успел затормозить и замедлиться. – То есть она собиралась войти в подъезд? – Судя по всему, да. – Вошла? – Он не видел. – Хоть что-то во внешности девушки запомнилось ему? – Сказал, что она была высокой. – Насколько высокой? – Выше его жены. Мирослава вздохнула и спросила: – Полная, худая? – Ему показалось, что она была стройной. – Блондинка? Брюнетка? – Она была в платке. – В мае? – Скорее всего, в лёгкой косынке. – Странно. – Это потому, что ты не носишь платки. А многие женщины защищают голову от солнца. – Ванда носит платки? – Нет! Не переходи на личности! – рассерженно проговорил адвокат. «Ох уж эта шляхетская гордость», – с иронией подумала она про себя. А вслух сказала: – Извини. – Ладно, проехали. Ты меня тоже извини. Я что-то сегодня взвинченный. Ванда носит шляпы. – Думаю, что они ей очень идут. – Ещё бы! К твоему сведению, моя жена всегда носит только то, что ей идёт. А не носится по городу в джинсах и кроссовках круглый год. – Не переходи на личности, – рассмеялась Мирослава. – И потом, где ты видел меня в одних джинсах и кроссовках в холодное время года? – Разве я сказал, что имел в виду именно тебя? – невинно поинтересовался он. – По крайней мере, мне так показалось. – Ну и самомнение у тебя, – пошутил он. – Ян. – Что? – Напомни мне при встрече, что следует ущипнуть тебя. – Как бы не так! – расхохотался он. – Не напомнишь? – Я что, похож на идиота? – Вроде нет. – Тогда и не проси! – Ладно, не буду. Если узнаешь что-то новое, позвони.