Витенька заметил его в начале ноября, когда парк, по-осеннему мрачный, земляной, укрыло первым снегом. Оранжевым всполохом на белоснежной простыне, котяра появлялся под вечер, в сгущающихся сумерках, откуда-то со стороны площади Ленина. Бесшумно стекал по склону, неторопливо, по-хозяйски трусил до Лососинки. Возле речки, там, где пенсионеры и декретные мамаши кормят уток, котяра делал первую остановку. Долго нюхал воздух, иногда по-собачьи припадая к земле, но к этому времени утки уже устраивались на ночевку в другом месте. Котяра с видимым сожалением совсем по-человечески тряс широколобой башкой и, перейдя через мостик, крался среди облетевших кустов, вдоль забора бывшего Онежского тракторного завода. Всегда один. Всегда по субботам, в одно и то же время. Даже когда температура упала до минус десяти, котяра, словно ответственный часовой, обходил границы своих охотничьих владений. И к Новому году, когда сорвалась сделка по продаже годовалого сфинкса и вместо праздничного стола замаячила перспектива заедать бой курантов «Роллтоном», у Витеньки созрел план. Преследуя котяру, Витенька старался себя не проявлять. Благоразумно оставался на своем берегу так и не замерзшей Лососинки. Прогулочным шагом измерял дорожку из утрамбованного мелкого отсева. Через весь парк, вдоль забора стадиона «Юность» до скейт-площадки, всякий раз краем глаза улавливая стелющийся по мокрому снегу огонек. Не доходя до арки автомобильного моста, накрывающего речку, котяра обычно просачивался сквозь ржавые прутья и исчезал в направлении пустующего здания из красного кирпича. Шел охотиться на крыс, облюбовавших бывшее конструкторское бюро. Но не в этот раз. Нет, не в этот. Котяра застыл, так и не пройдя за ограду. Сумерки густели, парковые фонари не добивали до противоположного берега, но Витенька в деталях представлял, как наклоняется рыжая голова, пружинятся готовые к прыжку лапы. Как подрагивают украшенные рысьими кисточками уши, уловившие хлопанье птичьих крыльев. Не дожидаясь кровавой развязки, Витенька бросился к арочному проходу под мостом. Пыхтя и оскальзываясь, вскарабкался по насыпи. Держась за бок, отдуваясь, проклиная свою физическую форму, пересек мост и колобком скатился уже на другой берег. Только для того, чтобы убедиться, что в спешке не было никакой необходимости. Примитивная ловушка с противовесом сработала как по учебнику. Сетка болталась в полутора метрах от земли, туго обхватывая рыжий меховой шар, зубами и всеми четырьмя лапами вцепившийся в мертвого голубя. В таком положении, с широко распахнутыми глазищами и одиноким пером на носу, котяра выглядел так комично, что Витенька захихикал. Однако, прежде чем перекладывать добычу в мешок, благоразумно надел толстые рукавицы. Лапки несчастного голубя, заблаговременно примотанные к ветке скотчем, на этой самой ветке и остались. Силы и злобы у котяры оказалось в избытке. На похищение Витенька пошел не от хорошей жизни. Обыватель, читая объявления о продаже котят, хмыкнет недоверчиво, мол, ну да, как же! Шотландцы – по пять-восемь тысяч, британцы – двенадцать (какой-то имперский шовинизм, но рынок есть рынок). Бенгальского за двадцать пять тысяч рублей? Легко! А лаперма за тридцаточку не желаете? Кошатники эти лопатой бабки гребут! Но где обывателю вникать в тонкости? Разведение породистых кошек – дело непростое, муторное и далеко не всегда такое прибыльное, как может показаться со стороны. Эффект выжившего в полный рост: на каждого успешного заводчика приходится тысяча прогоревших простофиль, решивших по-быстрому срубить деньжат. Ведь кошки – это «не только ценный мех», но еще и выставки, родословные, содержание, уход, ветеринары, лекарства. А уж жрут хвостатые бестии как прорвы! Особняком среди всех напастей стоят клубы заводчиков. Их Витенька терпеть не мог. Сборище кошачьих расистов, да и только. Клубы, надо сказать, платили ему той же монетой. На плохом счету был Витенька. Хотя существовали в мире вещи и похуже – люди, раздающие породистых котят задаром, например. Этих Витенька ненавидел всем сердцем. Дела, и без того идущие ни шатко ни валко, в последний год полетели под откос со скоростью слетевшего с рельсов поезда. С января месяца Витенька чудом сторговал донского сфинкса за пятнашку, выводок бобтейлов по восемь штук за хвост, да еще дважды устроил случку своему главному сокровищу, сибиряку Ермаку, по десятке за каждую. Так и получилось, что к главному празднику страны Витенька подошел с пустым кошельком и пустым холодильником. Чаще случалось подбирать потеряшек и ждать, пока убитые горем хозяева сами не назначат награду. Красть питомца было чревато сломанным лицом, а лицом своим, пусть неказистым, Витенька очень дорожил. Рыжий котяра положение не спасал, но мог его хоть немного поправить. Так что, волоча домой дергающийся рюкзак, угрызений совести Витенька не испытывал, а проходя мимо елки, раскинувшей паутину гирлянд на площади Кирова, так и вовсе ощутил себя этаким Дедом Морозом. – Ты представь только, бродяга, – бормотал он протестующему рюкзаку, – как они тебя встретят. На ручках носить будут, в попку целовать. Будешь вырезку кушать, на перинке спать, а если в тапочки нассышь, так новые купят. Рюкзак ответил низким утробным рычанием, мало напоминающим кошачий мяв. Котяра впервые подал голос. Словно взаправду понял и не согласился. * * * Домашние, кто не сидел по клеткам, привычно встречали Витеньку у порога. Не потому, что любили, а потому, что вернулся двуногий, наполняющий миски едой. Кошки вообще не любят никого, кроме себя, и в короткий послеродовой промежуток – собственных потомков. За это Витенька их уважал. Ощущение духовного родства примиряло со своевольной кошачьей природой. Торопливо захлопнув дверь, Витенька полной грудью вдохнул спертый воздух, наполненный едкой вонью кошачьей мочи. Дом, милый дом. Хотя в последнее время питомцев в квартире сильно поубавилось, по-прежнему не спасали ни проветривания, ни дезодоранты, ни наполнитель с отдушкой. Бобтейлы Багира и Дина путались в ногах, мяукая негромко, но требовательно. Куцые хвосты подрагивали от возбуждения. Как всегда, возле поворота на кухню расположилась умная и терпеливая Нефертити, сокращенная до плебейского Нефа. В маленькой комнате, отведенной под клетки, скреблась Кэрол, она же Принцесса Кэролин, донской сфинкс, ушедшая во второй в этом году декрет. На правах хозяина и единственного четвероногого с яйцами, Ермак вальяжно ступил в коридор последним. Чинно обнюхал сброшенные хозяйские ботинки, брезгливо потряс лапой, угодив в лужицу талого снега, и вдруг совершенно не по-кошачьи взвизгнул. Замурчал, затарахтел как трактор, принялся тереться о джинсы. А после, будто враз растеряв остатки гордости, шлепнулся на спину, задрав лапы. Голова его при этом откинулась так далеко, что квадратный подбородок сделался вровень с животом, открывая горло, украшенное белым воротничком. Это было настолько не в его характере, что Витенька от удивления не придумал ничего лучше, чем поддеть сибиряка носком и легонько отфутболить в сторону. Ермак ловко извернулся, вскакивая на все четыре, отскочил в сторону. Сквозь ощеренные крупные зубы просочилось угрожающее шипение. – Ах ты короста! Ты на кого скалишься, скотинюка?! Ошалевший Витенька начисто забыл, что с потенциальными деньгами нужно обращаться бережно, и отбросил рюкзак к стене. Безобидный лысеющий пузан, с питомцами своими Витенька был строг, на грани с тиранией. На хозяина зубы скалить?! Шипеть?! Рука сама потянулась за висящим на дверном крючке ремнем. Давненько, ох давненько не пользовался им Витенька. В последний раз года три назад, когда слетела с катушек страдающая от постродовой депрессии Нефа. Однако Ермак угрожающего жеста даже не заметил. Пригибаясь, униженно поджав уши, он бросился к рюкзаку и принялся тереться о него с такой яростью, словно тот был набит валерианой. Дальше больше – следом бросились Багира с Диной, покинула свой пост невозмутимая Нефа. Из комнаты донесся пронзительный требовательный мяв. Желая присоединиться к поклонению, Кэрол требовала выпустить ее из клетки. – Во дела! Стараясь не задевать ополоумевших кошек, Витенька подобрал рюкзак. Нефа протестующе встала на задние лапы, вцепилась в джинсы когтями. Бочком Витенька протиснулся к клеткам. Добротные, просторные, со съемными поддонами, шпингалетами и мелкой рабицей, двенадцать штук, в три ряда друг на дружке, сам мастерил! Давно уже не заполнялись даже на четверть. В единственной занятой ячейке бесилась Кэрол, по-тигриному хлеща хвостом раздутые кожаные бока. Соблюдая технику безопасности, вновь в толстых перчатках, Витенька впихнул котяру в клетку, защелкнул шпингалет и проворно отскочил. А ну как кинется? Но рыжий лишь отряхнулся, расправляя шикарный мех. Витенька невольно залюбовался – такой он был… как яркое пятно фломастера в монохромной книжке-раскраске. Окинув снисходительным взором тянущую к нему лапы паству, рыжий перевел зеленые глазища на своего похитителя и беззвучно оскалился. Ох, после таких клыков только зашивать! Витенька погрозил пальцем – не пугай, пуганые! – и, нашарив тапочки, пошаркал на кухню, мечтая, что совсем скоро на ужин у него будет говяжья отбивная и вино, а не яичница с хлебом и луком. Объявления о пропаже в этот вечер он даже не смотрел. Рано. Надо дать хозяевам рыжего разбойника денек-другой, чтобы иссякшее терпение сменилось беспокойством. Чтоб дозрели, значит. И назначили хорошую награду доброму человеку, не давшему любимцу погибнуть лютой смертью от брошенного хулиганом камня или клыков бродячих собак. Какую байку скормить доверчивым лохам, Витенька еще не решил, но заранее знал, в ней обязательно найдется место рыцарю без страха и упрека. Приятно иногда побыть героем. Пусть даже всего лишь на словах. Перед сном Витенька заметил, что миски питомцев полны до краев. Заглянул в комнату – так и есть! Домашние полным составом паслись у клеток, не сводя полных обожания глаз с котяры. Тогда Витенька не придал этому значения. А потом стало не до того. Потому что объявление о пропаже не появилось ни через день, ни через два, ни через неделю. * * * За три дня до Нового года Витенька решил, что пора брать дело в свои руки. Старенький компьютер надсадно гудел кулерами, с черепашьей скоростью открывая браузер, забитый нужными вкладками. В кружке, изнутри серой от налета, стыл дрянной кофе без сахара и молока. Надкушенный бутерброд с последней заветренной сосиской сиротливо накрывал ее сверху, словно на поминках. Витенька лихорадочно кликал по сообществам кошатников «ВКонтакте» и «Одноклассниках», темам в городских форумах, ветке объявлений на «Авито». Везде и всюду Витенька размещал текст, кропотливо набранный и скопированный с листка «Ворда». «Мэйнкун, мальчик. Окрас рыжий. Найден двадцать первого декабря в районе улицы Казарменской. Кот явно домашний, ухоженный. Прошу хозяев откликнуться». Пальцы привычно выполняли операцию, вставляя текст, а мысли неслись галопом. Неужто ошибся? Неужто бродяжка? И сам же себя окорачивал. Где это видано, чтобы у бродяжки шерсть – волосок к волоску и шампунем пахнет? Чтоб глаза без гнойников и зубы белейшие? Да ну, глупость какая! А что, если его пропажа хозяевам только в радость? Может, вздохнули с облегчением, избавившись от своенравной и диковатой обузы? Эта мысль казалась куда разумнее, но развивать ее Витеньке ой как не хотелось! Была в котяре некая странность, которую Витенька не мог выразить словами. И бог с ним, с поведением домашних, которые так и продолжали преданно нести вахту, ненадолго отлучаясь лишь к лотку да к миске с водой. Мало ли, вожака почуяли. Такой здоровый и наглый, а ну как хозяин его насовсем оставит? Надо заранее проявить лояльность. Но нет, что-то еще не давало Витеньке покоя. То ли каменное спокойствие, с которым рыжий переносил плен, то ли немигающий взгляд зеленых глаз, тяжелый как наковальня. Чудилась Витеньке затаенная злоба, которая вырвется наружу клубком клыков и когтей, только отщелкни задвижку. В спальне, наряжая установленную возле телевизора крохотную пластиковую елку, в кухне, повторно разводя уже дважды заваренный пакетик чая, даже в туалете, с наполовину заполненным журналом кроссвордов в руке, Витенька ощущал незримое присутствие котяры. Мелькала идейка нанести котяре немного вреда. Ну, там, пару клоков шерсти выдрать, лапу ушибить. Чуть-чуть, только чтобы история про героическое спасение от хулиганов выглядела реалистичнее. Но, как следует все обдумав, Витенька животину пожалел и от этого вновь почувствовал себя сильным и благородным. На деле же не желал признаваться даже самому себе – котяра его попросту пугал. Сам рыжий в неволе чувствовал себя не то чтобы вольготно, но и сильно не нервничал. Гадил исправно. Спал вволю. Голодовок не устраивал, прожорливо подъедая все до последней крошки. Корм Витенька всегда имел с запасом. Сам голодай, а источник дохода, будь любезен, подкармливай исправно. Витенька и сам нет-нет да запускал жменю в двадцатикилограммовый мешок. Просматривая отклики на объявления, хрустел сухариками. А чего такого? Сбалансированная пища. Получше большей части того дерьма, что сетевые магазины выдают за человеческую еду. Минуты складывались в часы, те, в свою очередь, в сутки. Пошли вторые. Начались третьи. А хозяева все не объявлялись. Жуя разваренные, щедро политые дешевым кетчупом макароны, Витенька тоскливо обновлял страницу. Зрело решение вышвырнуть котяру на улицу. Взрослых котов покупают редко, а уж такого… Как его передавать-то? Связанного скотчем? Когда зазвонил телефон, до Нового года оставалось полтора часа. Витенька, ожидающий перед телевизором речи президента, испуганно дернул вилкой, раскидав макаронины по клавиатуре. Торопливо проглотив непережеванную липкую массу, схватил трубку. Черт знает почему, но палец, нажимающий на пиктограмму трубки, подрагивал. – Слушаю, – просипел Витенька. Макароны встали комом в горле. – Вы кота нашли? – вместо приветствия сухо спросила трубка. – Эээ… я… От внезапно нахлынувшего чувства вины Витеньке захотелось привстать и зашаркать ножкой. Даже это его неуверенное «я» получилось каким-то протяжно-немецким – «йаааа». Да что, собственно, такого? Это ведь тот звонок, которого он так долго ждал. Он герой, спасший бедного котика от стаи разъяренных собак… или от живодеров, неважно. Да эти люди его на руках должны носить! С усилием дернув горлом, Витенька отправил макароны в пищевод, откашлялся и уже гораздо увереннее повторил: – Я нашел, да. Отбил у ссс… у мальчишек каких-то отбил. Они в него камнями швырялись. Знаете, малолетки эти совсем распоясались. Не люди, а звереныши какие-то… Поняв, что собеседник молчит, Витенька тоже растерянно замолчал. Как-то не вязалось такое поведение с горем убитыми владельцами потеряшки. – А вы хозяин? – Да. И снова молчание. В гнетущей тишине Витенька слышал, как возле клеток мурлыкают четвероногие часовые. Показалось, или впрямь когти прошлись по металлу ячеистой сетки? Витенька тряхнул головой, взял себя в руки. – Вы извините, но как я узнаю, что вы на самом деле хозяин? Вы только поймите меня правильно, люди всякие попадаются. А тут кот породистый, наверняка денег немалых стоит… – Я документы его с собой возьму. Адрес какой? Витенька и сам не понял, каким образом он не сказал, а выпалил улицу, номер дома и квартиры. Ведь не собирался же! В таких ситуациях ни в коем случае нельзя приглашать хозяев домой. Увидят клетки – заподозрят чего-нибудь… Но предательские губы бормотали: – …третий подъезд. Этаж тоже третий. Он спохватился, едва не зажал рот рукой. Пытаясь отыграть назад, промямлил: – А не поздно? Может, завтра я сам подъеду? – Да нет, в самый раз, – хмыкнула трубка. Невидимый собеседник помолчал и, будто бы через силу, выдавил: – Должен же я отблагодарить нашего спасителя. Мне до Перевалки минут двадцать. Ждите. И многоточие гудков. Только нажав «отбой», Витенька понял, что дыхание его прорывается сквозь стиснутые зубы, а сердце колотится уже не в груди, а в ушах. Напряженные пальцы отложили телефон, точно тот мог взорваться в любое мгновение. Он перевел рассеянный взгляд на мигающую гирляндой елку и хохотнул. Смешок получился нервным, но он что-то стронул в оцепеневшем рассудке. Накатило невероятное облегчение. Господи, и чего он, в самом деле, перетрусил так? Ну, голос строгий у мужика, да. Так ведь Витенька и сам далеко не мальчик. Нечего ему предъявить. Вся история лишь с его слов. Показания котов не учитываются. Витенька еще раз взглянул на елку, проникаясь праздничным настроением. Воодушевляясь. Выгорело дельце-то! Срослось! В дверь позвонили примерно через полчаса. Не в домофон – именно в дверь. На пороге стоял неказистый мужичок, не по погоде одетый в короткую кожаную куртку и кепку, из-под которой паклей торчали давно не стриженные рыжие волосы. Усатый, с широкими крепкими ладонями, Витеньке он показался похожим на водителя маршрутки. Это успокаивало и печалило одновременно. Успокаивало, потому что – ну какие неприятности может доставить водитель маршрутки? Остановку проедет? Печалило, потому что – ну откуда у водителя маршрутки большие деньги? Эх, хоть бы тысчонку сунул, все хлеб… Мужичок смял кепку в кулаке и не разуваясь протопал к клеткам. Словно знал, куда идти. Огорошенный таким напором Витенька семенил следом, путано пересказывая байку про злобных подростков. Опасливо приблизив нос к самой клетке, мужичок осклабился и выдохнул. Как показалось Витеньке – с облегчением. – Ну, здравствуй, жопа, Новый год! – В-ваш? – проблеял Витенька. – Наш, наш. Нашлась пропажа. Улыбка у него получилась мрачной, многообещающей. Котяра – Витенька глазам своим не поверил – лег на живот, прижал уши. Вид у него сделался такой виноватый, как у мультяшного сородича из «Шрэка». – Кхммм… Вы обещали… – Да, конечно, – вскинулся мужичок, – вознаграждение нашему спасителю! – Ну что вы, будет вам. Не ради награды же. Не для всех человечность – пустой звук… Витенька сбился и притворно потупился. Рисковал, но, похоже, риск был оправдан. Тревога наконец отпустила.