Я не могла думать, не могла кричать – пробовала, но из горла вырвалось лишь слабое шипение. Даже дышать было трудно. Сильные руки обхватили меня, не пуская, рывком выдернули с сиденья. – Т-с-с… – Орлен вплотную прижал меня к себе. – Сидеть, – тихо скомандовал ректор. – Всем сидеть. Орлен еще крепче обхватил меня руками. Над головой пронесся сгусток ослепительного света, ударил прямо в черную жижу, та хлюпнула, зашипела, пошла пузырями. Я осторожно повернула голову. Ректор стоял совсем рядом, широко расставив ноги, со вскинутых ладоней один за другим срывались ослепительные сгустки. Плащ куда-то делся, и рубашка чуть не лопалась на напряженных плечах. В синих глазах плясали отблески магии, непокорная прядь прилипла ко лбу, по виску и крепкой скуле текли капельки пота. Собранный, сосредоточенный, опасный. Как тогда, в том подвале… – Помочь? – очнулись охранники. – Сам справлюсь, лучше не мешайте, – коротко бросил он. – Чертовы чудища. Сто лет их не было. С чего вдруг появились – тихо бубнили охранники. Я смотрела на ректора, обмирая от щемящей нежности. Невыносимый, ужасный, потрясающий мужчина. – Ничего себе, – едва слышно присвистнул Орлен. Я обернулась к окну. Трещины зарастали одна за другой. Жижа шипела, съеживалась, становилась все меньше и меньше, втягивала обратно щупальца уже не черного, а сероватого, облинявшего дыма. Еще несколько магических сгустков – и она полностью исчезла. В окна разом хлынул солнечный свет, повозка мягко тронулась с места и покатилась, набирая скорость. Я смотрела на стекло и не верила своим глазам: оно было абсолютно целым! Будто все, что случилось, мне просто пригрезилось. Будто только что ничего не случилось… Правда, на моем сидении валялся покусанный бутерброд, на полу – вдребезги разбитая чашка… А я сама… Ой… – Все закончилось. Можете перестать обниматься, – раздался сверху насмешливый голос ректора. Кто-то ехидно хихикнул. Щеки полыхнули огнем. Я отскочила от Орлена, стряхнула бутерброд трясущейся рукой и плюхнулась на сиденье. Да как он может?! Он же видел, что я… Что в окно… Что мы… От возмущения я не находила слов. Я так и не успела ничего на это ответить, внезапно сзади раздался крик: – Ингаретта! Ингаретта Фичиелл! Она, кажется, мертва! Орлен побледнел, вскочил с места и бросился по проходу. Я побежала за ним. Ингаретта лежала на сидении без признаков жизни. Ее лицо, которое я помнила живым и румяным, сейчас было мертвенно-белым. Даже несколько веснушек на носу словно выцвели. А на лице и руках явственно проступили те самые узоры, которые я видела на ее щеке в ночь вечеринки. Тогда они лишь мелькнули и пропали, но теперь чернели так ярко, что не заметить их мог бы только слепой. – Ингаретта… – Орлен присел возле нее, обхватил большими ладонями маленькую ладошку. Я положила руку ему на плечо, чтобы поддержать. Впрочем, вряд ли ему могло стать легче от этого. В этой беде я ничем, ничем не могла помочь. Да и кто бы мог? Глава 14 – Посторонитесь, – раздался громкий голос ректора и всех, кто толпился в проходе, словно ветром сдуло. Я и сама не заметила, как отошла на пару шагов. Магистр Линард склонился над бездыханным телом девушки, пробежался руками по ее лицу, рванул ворот платья и коснулся шеи. Все напряженно замерли. Казалось, никто и не дышал, и даже повозку не так болтало ветром из стороны в сторону. Несколько мгновений гнетущий тишины – и он коротко объявил: – Она жива. Потом достал малюсенький пузырек с темной жидкостью, приоткрыл ей рот и влил несколько капель. Все затаили дыхание. Я ни на минуту не усомнилась в том, что у ректора все получится. Он же такой… Он все может, все знает и все умеет. И сестру Орлена он тоже вылечит. Вот сейчас она откроет глаза, обведет всех удивленным взглядом, улыбнется и скажет что-то вроде: «Эй, что вы тут столпились, что-то случилось?» Симпатичной и жизнерадостной Ингаретте это пошло бы куда больше, чем мертвенная бледность. Только секунда шла за секундой, и ничего не менялось. Ингаретта не шелохнулась, а на белом, как мел, лице все так же чернел жуткий рисунок. Казалось, она и не дышит. – Что с ней? – Орлен сделал шаг вперед. – Она будет жить? Он сверлил ректора взглядом в ожидании ответа. В этом взгляде было все – боль, отчаяние, надежда. Ректор ответил не сразу: – Мы имеем дело с очень сильным и древним проклятием. – С каким? – продолжал спрашивать Орлен. – Темная метка, – ректор указал на знаки, что покрывали лицо и руки бедняжки. Затем отвернулся от нас и сосредоточился, шепча заклинания. – Я видела это у нее на лице, – тихо шепнула я Орлену. – Тогда, на вечеринке. – На какой еще вечеринке? – ректор резко повернулся ко мне. Как он мог услышать? У него что, слух как у летучей мыши? – Просто вечеринка… – запинаясь, начала я. – Сирра Брентор, – сурово сказал ректор, – не вздумайте юлить. Речь идет о жизни и смерти. – Вечеринка была у меня, – подал голос Рилан. – Никто ни в чем не виноват, кроме меня. – Надо же, какая похвальная храбрость. И по какому поводу веселились? Теперь Рилан помолчал, потому что ответить на этот вопрос честно и не подвести вообще всех было невозможно. Но ректор, кажется, и не ждал ответа. – Полагаю, речь идет о традиционных смертельных гонках? – спросил он вроде как у всех, но смотрел исключительно на меня. Я кивнула. А что мне оставалось делать? Он ведь и так был в курсе. Похоже, студенты ошибочно полагали, что магистру Линарду ничего не известно об их развлечениях. Но нет. Скрыть что-то от ректора невозможно. – Ладно, с этим разберемся позже, – он смотрел на меня сурово и пристально. – Сирра Аллиона Брентон, что вы видели? – Эти же узоры… Только тогда они не были такими яркими. И вообще мелькнули лишь на мгновение. А когда она посмотрела в зеркало, пропали. Ректор повернулся к магистру Калмин, которая, разумеется, уже стояла рядом. Мне показалось или на ее лице действительно были следы слез? – Поторопите возницу. Эликсира хватит на несколько часов. Но после того как его действие закончится, ей лучше оказаться в лазарете. Он окинул взглядом притихших студентов. – Всем, кто был на той вечеринке, следует сегодня же явиться в мой кабинет, чтобы ответить на вопросы. А сейчас – быстро по местам. Вы мешаете. Ослушаться ректора никто не посмел, и все потянулись на свои сиденья. Все, кроме Орлена. Ну и меня. Мне казалось, что ректор сейчас рявкнет ему что-то вроде: «А вас это не касается? Быстро на место!» и уже была готова вступиться, но ректор сказал другое: – Я останусь здесь и присмотрю за ней. Вы ей не поможете. Ей нужно больше воздуха, толпа рядом будет только помехой. Ступайте на свое место, сирр Фичиелл.