— Сама задаюсь этим вопросом, — пошутила она. — У вас свидание? Можно, я поеду с тобой? Честно, я только постою в сторонке и погляжу на него одним глазком… — Мы сегодня обедаем с Валентином и Клариссой. В комнате наступила странная тишина. — Лерой, ты за этого парня замуж, что ли, собралась? — наконец, ошарашено вымолвила подружка. — Смерти моей хочешь? — Да, брось, я тебя знаю, как облупленную, ты забудешь у отца попросить благословения, но без одобрения Валентина парня за руку не возьмешь. — Ты преувеличиваешь, — сухо отозвалась я. — Вовсе нет. Я, было, открыла рот, чтобы попытаться переубедить выдумщицу, но та покачала головой: — Я вот думаю, мне оскорбиться за то, что Валентин познакомится с ним первым? Хотя, в любом случае, мое благословение ты уже получила. Действуй, Лерой! — Она начертала в воздухе божественное знамение, и между нами на пару секунд вспыхнул светящийся знак. — Ладно, надо собираться домой, а то родители решат, что я просветлилась и отправилась в монастырь. Нельзя их так радовать… С Роем мы договорились встретиться у башни с городскими часами, стоявшей на площади в пяти минутах ходьбы от едальни. Боясь опоздать, я вытолкала Крис из дома без завтрака и не стала экономить на извозчике, но получилось еще хуже. В центре города у какого-то экипажа отскочило колесо, улица оказалась перекрыта, и на мостовой немедленно выстроился мертвый затор — не повернуть из него, не выехать. Я то и дело поглядывала на часы, мысленно представляя, как Рой уходит, а мне не удается до него докричаться. В конце концов, накрутив себя, я сорвалась. Сунув монеты извозчику через открытое оконце, выскочила из душного экипажа и припустила в сторону Часовой площади, лавируя по расклеенной мостовой между неподвижных экипажей и лошадей. И, конечно же, очутилась на месте встречи на полчаса раньше. Это было даже неприлично, учитывая, что нормальные девушки обычно опаздывали. Отчаянно нервничая, я встала на широкой каменной лестнице, ведущей к главному входу в башню, и неожиданно среди людей заметила Роя, торопливо направлявшегося к ступенькам. Взгляд остановился на мне, взволнованно теребившей юбку, и на загорелом лице вспыхнула улыбка. С гулко бьющимся сердцем я сбежала с лестницы ему навстречу. Расстояние между нами стремительно сужалось… Вдруг что-то неуловимо изменилось. Рой все еще улыбался, но в глазах появился пугающий лед. Он смотрел на кого-то в толпе, видимо, следовавшего за мной, а потом едва заметно покачал головой, приказывая мне проходить мимо, не останавливаться. Мы разминулись друг друга в полушаге. От страха не чувствуя ног, я пересекла площадь и повернула в переулок, ведущий к маленькой едальне. Валентин и невестой сидели за столом у окна. Я подошла и, выхватив лучшего друга кружку с холодной водой, начала пить большими глотками. Руки тряслись, по подбородку текло. — Лерой, помедленнее, — удивленно охнул Тин. — Ты захлебнешься. Он как будто накаркал. Вода пошла «не в то горло», и я действительно раскашлялась. — Я же сказал, — буркнул он, забирая у меня кружку. Когда приступ удушья прошел, я плюхнулась на скамью рядом с Клариссой. — Почему ты одна? — полюбопытствовала она. — Где твой парень? — Он опаздывает. — Я не могла заставить себя отвести взгляд от окна, за которым плавилась на солнце улочка с выщербленной брусчаткой. — Извинился и сказал, что оплатит обед, раз уж задерживается. — Как щедро, — послышалось со стороны Валентина ехидное замечание. — Не хочешь — забудь. — Ладно, не злись, Лерой, — протянул он. Пока Кларисса с особым ехидством сноба, привыкшего есть серебряными приборами, тихонечко рассуждала, что можно съесть, чтобы потом не глотать порошки от несварения, я безотрывно следила за людьми на улице. И хотя было ясно, как день, что Рой уже не придет, все равно не могла отвернуться. Вдруг напротив едальни остановился кэб. Я даже вытянула шею, надеясь увидеть абрисского гостя, но из кареты вышла пожилая пара. Неожиданно в животе завязались крепкие узлы. Все ли с ним в порядке? — Эй, Лерой! — видимо, не в первый раз позвал меня Тин. — Извини? — с трудом переведя взгляд на лучшего друга, пробормотала я. — Ты что-то сказал? — У меня больше нет времени ждать твоего опаздывающего парня, поэтому… Я смотрела на него и не слышала, словно стала глухой. Капризный рот шевелился, в глазах светилось недовольство. Несколько долгих лет при взгляде в его красивое высокомерное лицо меня мучила резкая боль в груди, как будто сердце разрывалось на тысячи кусков, но вдруг я осознала, что ничего не чувствую. С плеч как будто сняли многопудовый груз, даже дышать стало легче! Прерывая Тина на полуслове, я вскочила на ноги, прилично шатнув стол, и схватила с лавки сумку. Сотрапезники уставились на меня, как на безумную. — Я… я пойду… Попросите тетушку приготовить холодную лапшу с уксусом. В жару отлично пойдет. — Ты забыла? У меня начинается удушье из-за уксуса, — сухо отозвался Тин. — Правда? Как-то из головы вылетело… Бегом я бросилась к Часовой площади, почти уверенная, что Рой меня ждал на прежнем месте, но лестница оказалась пуста. Я стояла на ступеньках, крутила в руках кругляш золотых часов и продолжала ждать. Время шло, мимо проходили люди, когда солнце стало садиться за черепичные крыши, и на площади растянулись длинные уродливые тени, я сдалась. Усталая и измотанная жарой, забралась в полупустой омнибус, идущий к кварталу Каменных Горгулий. Специально выбрала место в самом углу салона, чтобы никто не мешал жалеть себя, не просил подвинуться или убрать ноги, но все равно нашелся неспокойный тип, плюхнувшийся рядом. Мимо проплывали суетливые городские улицы, окрашенные червонным золотом вызревшего к вечеру солнца. Тяжеловес прогромыхал по каменному мосту над блестевшей на свету рекой Нерицей, и через оконце в лицо пахнуло речным теплым сквозняком. У меня не было никакого права чувствовать разочарование, но именно оно стискивало грудь горячим обручем. — Зачем так долго стояла на солнце? — вдруг произнес сосед. Узнав мягкий голос Роя, я ошарашено повернулась. Он действительно сидел рядышком, скрестив руки на груди, и вместе со мной смотрел в окно. Поверх белой рубашки на нем был надет черный пиджак. — У тебя такое лицо, как будто ты признак увидела, — усмехнулся он. — Как ты… — Зашел следом за тобой в омнибус. — Ты хоть представляешь, как напугал меня на площади? — выпалила я, когда переборола первое удивление. — Сейчас все хорошо? — Да, — согласился он. — Теперь все хорошо. Неожиданно он протянул руку и осторожно заправил мне за ухо выбившуюся из пучка прядь волос. Костяшки пальцев были разбиты, как после яростной драки. А когда полы пиджака разошлись, то я, сама того не желая, заметила, что рубашку пятнали бурые кляксы. — Не ранили? — тихо спросила я, надеясь, что никто из пассажиров, обмахивающих взопревшие лица веерами, со скуки не прислушивался к нашему разговору. — Нет, — едва слышно отозвался он, давая понять, что кровь не его. Оставалось надеяться, что газетные листы сегодня не выпустят новости о том, что в центре города нашли труп. — Поедем ко мне? — И часто ты приглашаешь в гости плохо знакомых мужчин? Мы оба знали, что мне стоило схватить сумку под мышку, затянуть потуже ремешки сандалий и с визгом броситься наутек от темного колдуна, чтобы он никогда и ни за что не сумел узнать моего адреса. — Ты станешь первым, — пошутила я. Рой поперхнулся, а у меня появилось подленькое чувство, что прямо сейчас он сам захотел затянуть потуже шнурки на ботинках и выскочить на первой же остановке. К счастью, он не стал задавать вопросов, отчего теветская адептка прониклась неожиданным доверием к почти незнакомому абрисскому ведуну. Не ответишь же, что-то вроде, потому что ты, Рой, крышесносный парень с колечком в губе, от вида которого у меня сладко сжимается где-то под ложечкой. Квартал Каменных Горгулий получил свое название из-за исполинского размера изваяний оскаленных чудовищ, стоявших по обе стороны от въездных ворот. Прогрохотав по старому мосту, под который в прошлый раз меня переместил ведун, омнибус остановился. Немногочисленные пассажиры высыпали из кареты. Рой подал мне руку, помогая спуститься с высокой ступеньки, и после душного салона с липким воздухом показалось, что на улице царила прохлада. Не сговариваясь, мы проигнорировали извозчиков и прошли под величественной аркой в тихий квартал каменных особнячков, черепичных крыш и цветущих палисадников. Тихонечко прошлись по широкой улице, повернулись в проулок, ведущий к нашему дому. Мысль, что, наверное, со стороны мы напоминали влюбленную парочку, странно волновала. Наша калитка открылась с протяжным скрипом, и мне почему-то стало ужасно неловко: — Ее надо смазать. Проходи. У тропинки росли розы, давно переставшие цвести, зато цапко хватавшие колючками за одежду и попортившие мне не одну шаль. На веранде стояли деревянные качели со скомканным пледом и забытым с вечера любовным романом. На веревке между шестами болтались пересохшие на солнце простыни. Сунув руки в карманы, Рой задумчиво рассматривал неухоженный сад, заросший кустами одичавшей малины, пустующий второй этаж с темными окнами без занавесок и с облезшими наличниками. Сбоку дома прилипла деревянная лестница с высокими ступеньками, даже на вид не слишком-то надежная. — Наверху никто не живет, мы с папой только первый этаж снимаем, — пояснила я, доставая из-под глиняного горшка с крючком засохшей астры ключи от входной двери. — Не страшно одной оставаться? — спросил Рой. — Я привыкла, да и защитник из моего отца весьма спорный. Не подумай, будто я плохо о нем думаю, — тут же оговорилась я, отпирая дверь. — Папа у меня замечательный, но он профессор истории со всеми вытекающими. — Никаких охранных рун? — удивился темный ведун. — Ты каждый день пробуждаешь руны? — пошире открывая дверь, полюбопытствовала я. — Или как там у вас называется? — Мы зажигаем руны, — объяснил он и, входя следом за мной в дом, вдруг произнес: — Я живу в общежитии. — А семья? — Без семьи. Рой осматривал большую кухню цепким, изучающим взглядом. Посуду на открытой деревянной полке, прокопченный чайник на потухшем очаге, оставленную мною кружку с недопитым мятным отваром, книжку об устройстве экипажей, заложенную самописным пером.