— Не то слово, — хмуро отозвался Кай, и вдруг в воцарившейся тишине с такой яростью шибанула дверца от посудного шкафа, что я даже вздрогнула. — Полегче, старик, — немедленно огрызнулся знахарь, — этот шкаф сколотил еще мой дед. Когда я спустилась в кухню, пропахшую подгорелой кашей, то мужчины одарили меня одинаково мрачными взглядами. Невольно я заметила на кухонном прилавке откупоренную пузатую бутылку виски. Похоже, хлебалось оно прямо из горла. — Ладно, вы тут выясните отношения, а я пока вздремну, — объявил Рой, позволяя нам остаться наедине. — Только, чур, не бить посуду и не ломать мебель. На втором этаже стихли его шаги, а мы по-прежнему не произнесли ни слова. — Двуликий. Обладатель Истинного света, способный зажигать темные руны, — заговорил Кайден. — Существо, по сути, противоестественное природе магии. Изменяется ли магия из-за постоянных перемещений через границу, из-за нанесенных рун или еще по какой-то причине — неважно. Время от времени такие появлялись в Абрисе и обязательно приносили несчастья. — Выходит, окажись на моем месте другой человек, то его бы приговорили? — Это нечестный вопрос, — мягко осек меня Кайден. Он был прав. Вынуждать его подстраиваться под мир романтических оборок и девичьих фантазий о благородных темных ведунах, несущих добро и справедливость, нечестно. И еще нелепо. С самого начала было ясно, что человек, способный убивать, никак не вписывался в образ идеального героя, и либо я принимала Кайдена с багажом, либо жила без Кайдена. Второй вариант вызывал у меня глухую боль в груди, в районе сердца. — В Тевете ты искал двуликого? Он кивнул. — Зачем тебе нужен двуликий? Ведь не для того, чтобы просто поймать и казнить… или что вы там делаете… Молчание. — Не скажешь? — Нет. — Он покачал головой. — Ты просила уважать твое право на правду, так что не вынуждай меня снова лгать. — Выходит, Рой был прав. Когда ты вернулся в Тевет, то не собирался со мной встречаться? Никогда? — Я не буду извиняться за то, что считаю правильным даже сейчас, — спокойно парировал он. — Но ты ведь не мог не понимать, что мы снова столкнемся в университете? — Откровенно говоря, я не знал, где именно ты учишься, Валерия. Кромвель — академический город, помимо университета в нем пять академий и институт благородных девиц. — Ладно, с этим ясно, но зачем ты поселился в моем доме? — Вообще-то, дом принадлежит университету, — мягко намекнул он, что его расквартировали по желанию ректора, как когда-то отца. Я почувствовала себя окончательной дурой. В глубине души мне нравилось думать, будто он перебрался в Тевет исключительно из тоски по мне. Фантазии обычно противоречили логике и не позволяли трезво думать. — Двуликие всегда проявлялись там, где происходили хаотичные перемещения через границу, — продолжил он. — В разное время ими являлись простые путешественники, исследователи Абриса, преступники и, определенно, в этот раз им являлся адепт, участвующий в игре. Изобразить из себя преподавателя было самым простым. В конце концов, кто знает традиции Абриса лучше самого абрисца? Оливер Вудс назвался моим отцом и дал рекомендации в университет. Мне оставалось только следить за скользящими. — Тогда почему ты не увидел этого во мне? Я испугалась, когда решила, что умираю. — На самом деле, я все время слишком пристально наблюдал за тобой, — отозвался Кайден. — В этом вся проблема. Когда ты рядом, я теряюсь в пространстве. Он сделал большой глоток виски из горла и обтер губы тыльной стороной руки. — Ты быстро опьянеешь, если будешь пить без стакана, — заметила я. — Было бы неплохо, — вздохнул он, но бутылку закупорил. В растерянности я смотрела в окно. В воздухе порхали крупные хлопья снега, и тишина казалась до жути глубокой. Он рассказал мне так много, но фактически ничего не сказал. Наверное, паладинов с детства учили искусству недоговаривать. — И что теперь? — тихо произнесла я. — Ни о чем не беспокойся, просто живи, как жила прежде. Никто не знает ни кто ты, ни где тебя искать. Я позабочусь о том, чтобы так и оставалось. — А ты? — В груди странно заныло. — Ты попадешь в неприятности? — Неприятности? — Он невесело хмыкнул, давая понять, что ситуация гораздо хуже, чем мне кажется. — Вероятнее всего. Но, Лера, для меня не стоит выбор между мной и тобой, в любом случае, это всегда будешь ты. Я осознавал это раньше и еще яснее осознаю теперь. Меня охватило оцепенение. В животе завязались крепкие узлы. — Выходит, мы снова прощаемся? — язык еле-еле шевелился. — Ты прощаешься со мной? — Вообще-то, если мне не изменяет память, именно ты хочешь расстаться. Цитируя дословно «давай больше никогда не встречаться». И еще «я отказываюсь тебя видеть». Разве не твои слова? — Мои, — не стала отпираться я. — Поэтому ты вдруг решил послушаться и исчезнуть? — А ты бы приняла меня? — Да, — не раздумывала ни секунды я. Последовала долгая пауза. Сердце билось в груди, как безумное. — Дурочка, — наконец, мягко усмехнулся Кайден, — ты должна была отказаться. Я следила, как, выйдя из-за кухонного прилавка, он неторопливо приближался, в этот раз не срезая путь стремительными, отчасти пугающими перемещениями, а просто подошел и обнял меня. Было здорово оказаться в его объятиях, но я стояла по-глупому напряженная, точно нашкодившая лицеистка. — С каждым разом отпускать тебя становится сложнее, — вымолви он. Губы едва ощутимо коснулись моих еще влажных после купания волос, и тело от макушки до пяток пронзило магическим разрядом, словно я превратилась в громоотвод и по мне в землю прошла молния. — Если отпустишь меня окончательно, то потом будешь до конца жизни жалеть, — пригрозила я. — Знаю. — Ты мне душу наизнанку выворачиваешь, — вдруг вырвалось совершенно некстати и как-то очень жалобно для самого серьезного в моей жизни признания. Оставалось только носом шмыгнуть. — И это я тоже знаю, — вздохнул он. Позже Кайден устроил мне допрос с пристрастием обо всем, что случилось ночью. Было непонятно, о чем он думает, слушая рассказ о нападении и о темном маге в доме Исаи Гленна, ведь его лицо оставалось непроницаемым. Более того, он даже смотрел не на меня, а в окно, но напряженная поза со скрещенными руками на груди говорила о том, что он слышал и оценивал каждое мое слово. — И еще кое-что… — Я, наконец, решилась рассказать про убитую королеву школы. — Когда я переместилась в первый раз, то столкнулась с Аглаей Коваленко. — Погибшая адептка? — Он бросил на меня острый, пробирающий до мурашек взгляд. — Она была в том доме, и мне показалось, что по собственной воле. Позже ее нашли с четырьмя вырезанными рунами на руке. Что это, вообще, за место такое странное, что оттуда невозможно выйти через дверь? — Ворота между Теветом и Абрисом. — А почему их называют домом Исаи Гленна? — опешила я. — Потому что когда-то ворота и были домом колдуна, виноватого в магическом взрыве. Похоже, вид у меня был столь дурацкий, что Кайден впервые за последний час усмехнулся. — Что, госпожа Уварова, вас учили другой истории Абриса? — Не то слово, — отозвалась я, вспоминая, как зубрила уроки истории, где говорилось, что причиной большой взрыва был магический катаклизм. Странно было прожить почти двадцать лет и вдруг услышать, что катаклизм имел имя и фамилию. В Тевет мы вернулись глубокой ночью, хотя перемещаться стали, когда заметенные окрестности дома знахаря погрузились в вечерние сумерки. Время скольжения через границу для меня всегда оказывалось сюрпризом. Столицу поливал ледяной осенний дождь, ставший неожиданным и неприятным сюрпризом. Нам с трудом удалось поймать кэб, и когда возница остановился, я отодвинула кожаную занавеску. Особнячок за кованной оградой спал, озарены были только окна на первом этаже, в кабинете отца. Дорожку к каменному крыльцу засыпали опавшие кленовые листья. Ступени блестели под светом тусклого фонаря, висевшего под крышей. — Пойду. — Я бросила на Кайдена, сидевшего напротив, быстрый взгляд. Его лицо терялось в темноте салона. — До встречи, Кайден. Он сдержанно кивнул. Выбравшись под дождь, я сложила ладони над головой и ринулась к крыльцу, перепрыгивая лужи на выложенной плитками дорожке. Заскочила под крышу, но не успела потянуться к бронзовому дверному молоточку, как Кайден схватил меня за локоть и резко развернул к себе. На его волосах и лице блестели капли дождя. Глаза казались шальными. — Ты что делаешь? Если отец увидит… Я осеклась, когда холодными пальцами он сжал мне подбородок. Его губы нашли мои. Поцелуй был мягкий, легким, скорее намек, обещание чего-то большего, чем настоящий поцелуй. — До встречи, Лера. Все произошло так быстро, что я даже не успела ни распробовать, ни насладиться, так и стояла, как дура с широко открытыми глазами и смотрела, как он возвращается в карету. Звякнул дверной колокольчик, когда-то давно еще подвешенный мамой, при жизни она любила всевозможные уютные мелочи. Открылась дверь. — Валерия? — услышала я испуганный голос отца и резко оглянулась. — Светлые духи, это ты! Помятый, в расстегнутом домашнем халате он остолбенел в дверном проеме и, не делая попытки обнять или просто пусть в дом, таращился на меня с таким ужасом в осунувшемся лице, точно увидел привидение. В этом мы с ним были похожи, в шоке и в панике всегда начинали туго соображать.