Кайден появился неожиданно, точно вышел из громыхающего по мостовым дождя. Спокойно встал под навес, рядом со мной, сложил зонт трость, стряхнул с него воду. Он был одет с иголочки, в очередное узкое пальто, на шее намотан шарф, руки в перчатках из тонкой кожи. Выбрит и выхолен, совершенно не похож на того хулигана в темных одеждах и с колечком в губе, вытащившим меня из дома Исаи Гленна в мое первое скольжение. Похоже, сами того не подозревая, даже разделенные границами и обстоятельствами, мы меняли друг друга. В меня влюбился крышесносный парень, но в любви признался — взрослый привлекательный мужчина. Кажется, я разучилась дышать. — Разве ты не в Абрисе? — сначала выпалила, а потом прикусила язык и огляделась вокруг — не услышал ли кто-нибудь. — Верно, но в один момент я вдруг понял, что будет здорово позавтракать с тобой. Впервые с момента знакомства видела, чтобы его глаза лучились. — Сейчас обед, — заторможено вымолвила я. — Что ж, в отношениях на расстоянии есть свои минусы, — отозвался он и, открыв зонт, предложил мне локоть. — Ты знаешь поблизости хорошее место, где здесь можно поесть? — Сомневаешься? Я чувствовала себя странно, точно парила над залитой дождем пешеходной мостовой. Прикасалась к мягкой ткани его пальто, чувствовала аромат благовония, чистый и сугубо мужской. А в груди становилось тесно от счастья, такого невообразимо огромного, что оно не помещалось во мне и почти приносило боль. — Как ты узнал, где меня искать? — полюбопытствовала я. — Подсказали, — уклончиво ответил он и, переложив зонт из одной руки в другую, скомандовал: — Погоди! Кайден легко подхватил меня за талию и перенес через большую лужу. — Злишься? — спросила я. — Нет. — Он поставил меня на брусчатку. — Оливер — гениальный знахарь. — Гениальный здравник, прости, знахарь сжег бумаги с историей моей болезни. — Потому что ты, слава Богу, не больна, — поянил Кайден. — Что тебе посоветовали? — Никогда не изучать темные руны. — Мудрый совет. — Подумываю им воспользоваться. Не хочется случайно оживить пару десятков мертвецов на каком-нибудь абрисском кладбище. Трактир на Судной площади, где когда-то, в эпоху до Схождения проводили казни, никогда не жаловался на отсутствие посетителей, а в дождь, обрушившийся на город кленов, и вовсе оказался переполнен. Обеденный зал ломился от едоков, едва помещавшихся за длинными столами. Толкаясь локтями, посетители набивали животы знаменитой солянкой и запивали промозглый день горячим вином с гвоздикой. Мы подумывали поискать место потише, но подавальщик остановил нас почти в дверях и пообещал за пару медяков дать кабинет на втором этаже, «куда обычно хозяин чужих не пускает». Не знаю, чего он уж напридумывал, но обещанный кабинет оказался номером для постоя, разделенным резной ширмой. На одной половине стоял большой круглый стол со стульями, а на другой — большая круглая кровать с высокой периной, тюлевым балдахином и пошлым золотым покрывалом с алыми сердцами. Не могу сказать, что именно меня смутило больше: сердца, кровать или многозначительная ухмылочка подавальщика, но щеки и уши загорелись. — Что ж, стол и стулья есть, значит, обедать мы будем сидя, а не лежа, — резюмировал Кайден с таким серьезным видом, что и не уловишь издевки. — А вы есть собираетесь? — не понял подавальщик. — А вы предполагали, что бой подушками устраивать? — изогнул брови абриссец. — Любезный, я заплачу золотой за кабинет, в котором не будет кровати, и нас все-таки накормят. Неразбериха закончилась, нас усадили в приличный кабинет, где имелись и стол, и камин, и стулья, но не было никаких кроватей и ярких покрывал. Скользкий прислужник разжег огонь и, пообещав «накормить, как родных», наконец, закрыл за собой дверь. — Сегодня точно день подавальщика, — фыркнула я, расстегивая душегрейку и усаживаясь за стол. — Спорим, после смены он уволится и потом откроет собственный трактир? Кайден прошел по комнате, снимая на ходу пальто. Внизу оказался превосходно сидящий костюм, и мне пришлось в голову, что, возможно, сюда он сбежал с какого-то другого, слишком удручающего завтрака в Абрисе. Только я хотела открыть рот, чтобы спросить, что так сильно его беспокоит, как снова появился подавальщик. Перед нами появилось блюдо с жареным мясом и овощами, кувшин с напитками, мелкие тарелки с острыми закусками. Судя по прыткости, хитрец принес нам чужой заказ и совершенно не испытывал никаких угрызений совести. Кайден принялся резать мясо на мелкие кусочки. — Почему не ешь? — Поздновато для завтрака, — отшутилась я, понимая, что подавлюсь первым же куском. — У меня есть новости. — Он бросил на меня быстрый взгляд. — Теветку, ворвавшуюся на прием в клан Гленнов, считают погибшей. Маг, которого ты перетащила в дом, исчез. Может, сам выбрался, может, вытащили, сейчас не определишь. Кайден, не задумываясь, поменял местами наши тарелки, забрав себе пустую, а передо мной поставив с горой еды. — Почему ты так на меня смотришь? — изогнул он брови, я действительно не могла отвести от него глаз. — Ешь. — Спасибо. — Есть совершенно не хотелось, даже ни кусочка пробовать. — У тебя все в порядке? — Конечно. — Он улыбнулся и небрежно, точно рассказывал, что накануне в Абрисе неожиданно потеплело, бросил: — Вчера я официально разорвал помолвку. И я подавилась так сильно, что стало нечем дышать. Схватилась за стакан с водой, плеснула себе на юбку. Отхлебнула и, конечно же, снова подавилась. — Похлопать? — услужливо уточнил Кай. Замотала головой. — Как отреагировала невеста? — когда дыхание вернулось, прохрипела я. — Не знаю. — Не знаешь?! — Когда мы виделись в первый и последний раз, ей не было десяти лет. Вряд ли родители спрашивали ее мнение по поводу обряда обручения. Почему у тебя такое лицо, как будто я не от помолвки отказался, а придушил обрядника? — Зачем ты разорвал помолвку? Я не настолько наивна, чтобы не понимать, что это договор между кланами, и не просила… — Он смотрел со снисходительным пониманием, и слова вдруг закончились, как и воздух. — В смысле, если ты позже пожалеешь… — Не пожалею. Решение не спонтанное, у меня было время подумать. Говоря откровенно, очень много времени. Я не отпущу тебя до тех пор, как ты сама не захочешь уйти, поэтому не надо чувствовать себя обязанной. — Я вовсе не чувствую себя обязанной. Кайден, просто… ты так пытаешься вписать меня в свою реальную жизнь? — Что? — Он хохотнул. — Лера, порой ты делаешь ужасно смешные выводы. Я не пытаюсь вписывать тебя в свою жизнь, это даже звучит оскорбительно, а меняю свою жизнь так, чтобы она подходила тебе… На некоторое время мы замолчали, смотрели друг на друга, забыв про еду. Я бы хотела, чтобы мы стали деревьями, тесно переплелись корнями, запутались кронами и навеки вечные стояли месте. Всем назло, сплетенные и неделимые. Неважно, какую цену пришлось бы заплатить. — Скажи, Лера, где бы найти третий мир и спокойно жить? — вымолвил Кайден. — С тобой. Вместе. Что у него происходило там, за границей Тевета, куда мне был закрыт путь? Он не рассказывал, а спросить не хватило духу. — Ты же знаешь, что в любое время можешь сбежать ко мне? — тихо спросила я. — Обещаю, в моем мире тебе будет спокойно. Перед уходом из трактира я заглянула в дамскую и едва не споткнулась на пороге — у зеркала стояла Кларисса. Мы встретились глазами в отражении. — Валерия? — уточнила она, открывая баночку с алой помадой для губ. За последний месяц из памяти выветрилось, насколько невеста Тина была красива. — Привет. — Я подошла к раковине и принялась мыть руки. — Давно в столице? — Позавчера приехала. — А здесь? — Обедала с другом. — А, у тебя много друзей, — с нехорошей усмешкой заметила Кларисса и принялась мизинчиком мазать губы помадой, превращая их в расцветший алый мазок. — Еще один друг детства? Этот хотя бы не помолвлен? — Нет. — Наконец-то, нашла свободного парня? — Он не друг детства, — сухо ответила я, стараясь не реагировать на агрессивный тон. Выглядело так, будто она собиралась мне вцепиться волосы. Тут рукав ее платья спустился и обнажил на внешней стороне запястья погасшую руну обручения, теперь похожую на нанесенную хной татуировку. Судя по тому, что рисунок был совсем свежим, помолвку парочка разорвала совсем недавно. Без преувеличений у меня глаза полезли на лоб. Догадавшись, на что именно я таращусь, Кларисса поскорее закрыла баночку с помадой и скривила алый рот: — Удачи, Валерия. Она вышла, но, как оказалось, ненадолго. Не прошло и полминуты, как Кларисса вернулась обратно и, встав на пороге, уперла руки в бока. Сквозь отражение было видно, что как у нее пылали щеки даже через слой маскирующей пудры. Изогнув брови, я послала вопросительный взгляд. — Хотела промолчать, но сил моих нет! — заявила она и сдула со лба выбившуюся из прически прядь волос. — Ты, наверное, счастлива теперь? Как есть вернулась, чтобы вцепиться мне в глотку за разрыв помолвки! Выяснять отношения с отражением было, по меньшей мере, глупо. Пришлось развернуться к разъяренной девице лицом. — Сегодня молельщик погасил наши руны! — Она резко выставила руку, демонстрируя потухшие линии. — Помолвка разорвана! Я почти открыла рот, чтобы высказать приличествующие случаю сожаления, но она воскликнула: — Не смей говорить, что ты сожалеешь! Так и знала, что нельзя его было оставлять одного, нельзя было уезжать из вашего паршивого городишки! — Она начала приближаться ко мне, выплевывая обвинения на каждый шаг. — Знаю, что ты захлебывалась от ревности, когда я появилась. А что в тебе такого есть? В отличие от тебя я богата, красива и желанна у мужиков. Но знаешь, что меня унизило больше всего? То, что после молельщика, он притащил меня в эту чертову едальню! Что? Расстаться как цивилизованные люди?! Ха-ха три раза! Он решил отметить наш разрыв! Козел!