ГЛАВА 2. ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА ТИХОНЯ ЛЕРОЙ — Ты будешь говорить или нет?! — Дознаватель шарахнул по столу кулаком, отчего подпрыгнули самописные перья и открытые бумаги, а я вжала голову в плечи. К середине утра в комнате для допросов, похожей на каменную клетку, царила невыносимая духота. Воздух казался липкий и пах смрадом. Я тишком следила за беснующимся стражем и не открывала рта. По его лицу тек пот, воротничок рубахи промок, и когда он поворачивался спиной, то между лопатками темнела влажная клякса. Не добившись угрозами никакого результата, страж решил поменять тактику. Оперся руками о крышку стола и зачастил отеческим тоном: — Девочка, ты понимаешь, что обвинение в пересечении границы поставит крест на твоем будущем? А ты, говорят, башковитая! Отличница. Ты знаешь, что тебе светит пятнадцать лет на каторге. Ты оттуда в похоронной урне уедешь. Давай сотрудничать? Обещаю год в исправительном доме. Всего год без магического света, даже руны не придется заново учить. Просто назови имя организатора. Горло драло, как проклятое, то ли от прогулок по осеннему лесу, то ли от жажды. — А можно мне водички? — прокряхтела я. — Ты издеваешься? — рявкнул страж, выкатив глаза. — Ты открыла рот, чтобы попросить водички? Да, ты у меня тут от жажды сдохнешь, пока не выложишь, кто устроил ваш поганый шабаш! Скажи, тебе что, совсем не страшно потерять дар? — Извините… — Я уставилась на грязный воротничок. — Не подумайте, как будто я тут умничаю, но вы читали мою грамоту? Там должно быть сказано, что я обладательница Истинного Света, мой дар невозможно перекрыть, и как бы вы мне не грозили… — Да ты охамела вконец, финтифлюшка?! — завопил дознаватель и закашлялся, поперхнувшись собственной слюной. В тот момент, когда подлец схватил глиняный кувшин с водой и стал пить жадными глотками, я его возненавидела. Он плеснул остатки воды в пятерню и обтер взмокший затылок. — Истинный свет, значит? Думаешь, если в тебе голубая кровь течет, то все можно? В Абрис слетать, как на Кайманские острова съездить — можно! Собаку каретой переехать — тоже можно! Ты же особенная, все с рук сойдет… — Извините, господин дознаватель, я не ослышался? — раздался из дверей вкрадчивый голос. — Вы только что обвинили мою подопечную в пересечении границы с параллельным миром и издевательстве над животными? Одновременно с поперхнувшимся стражем мы оглянулись к двери. Пока меня запугивали, в комнату незаметно проник невысокий тип в дорогущем костюме и аккуратных очоках на благообразном, гладко выбритом лице. Правда, взгляд у незнакомца был цепкий и точно проникающий под одежду. — Я стучался, — уверил он. — Три раза. Но потом услышал гнуснейшие вопли и посчитал, что имею право зайти. — Вы кто? — удивленно уточнил дознаватель. — Поверенный Советника Озерова и судебный заступник госпожи Уваровой, — представился типчик и, подставив коленку, раскрыл объемный портфель. Оттуда он вытащил личную карточку и тубус для депеш, опечатанный магическим знаком Мирового суда. — Держите мою личную карточку, — проходя в комнату допросов, судебный заступник протянул карточку дознавателю, а потом впихнул и тубус: — Это тоже вам от мирового судьи. Пока страж вскрывал печать, неумело ковыряясь стило в линиях рунических узоров, визитер устроился рядом со мной на лавке и тихо спросил: — Валерия, из вас пытались силой выбить признание? Не зная, как правильно ответить, я дернула плечом. — Будете писать жалобу? — любезно предложил он. — Какую еще жалобу? — рявкнул дознаватель, наконец, вытащив из тубуса свиток. — Да, вы читайте, господин дознаватель, читайте. Тот недовольно запыхтел, прочистил горло и бросил в нашу сторону подозрительный взгляд. — В решении суда сказано, что с вас, Валерия, снимаются все обвинения в незаконном пересечении границы между Теветом и Абрисом, — пояснил судебный заступник. — Однако вы все-таки находились вчера в мануфактуре и следили за игрой, так что вам выписан штраф в пятьдесят три золотых монеты и сто часов исправительных работ на благо нашего прекрасного города Крамвеля. Вы согласны с решением мирового судьи? — Да, — мгновенно выпалила я. — Превосходно. — Типчик улыбнулся своей жутковато-кроткой улыбкой и обратился к стражу: — Господин дознаватель, если вы все-таки справились с этим документом, то у меня большая просьба снять с моей подопечной кандалы. Блюститель порядка яростно щурился. На лице ходили желваки. — Валерия, вы точно решили не подавать жалобу на давление со стороны блюстителей порядка? — бессовестно поднажал судебный заступник. То с какой резвостью меня освободили, вызывало непритворное уважение. Однако когда я выходила, страж остановил меня: — Легко отделались, Валерия Демитровна. Помните, мы будем за вами пристально наблюдать. — Хорошо, — для чего-то согласилась я и выскользнула в коридор, где меня дожидался судебный заступник, обтиравший взмокший лоб тонким батистовым платочком. Ту самую судебную грамоту он сунул мне в руки и вдруг принялся извиняться: — Уж простите, Валерия, что не вытащили вас раньше. Ждали официальной грамоты. Нам повезло, что вчера под облаву попалось слишком много адептов с громкими фамилиями, иначе так легко не отделались бы. — Это вам спасибо. — Что ж, позвольте откланяться. Не дожидаясь меня, он припустил к приемной, где шумели взволнованные родители арестованных игроков. Я поковыляла следом, на ходу изучая судейское решение. Мне надлежало явиться в дорожную службу, а потом убирать мостовые. Совершенно точно, это была паршивая карма! Теперь все лошади города смогут отомстить мне за ненависть. На улице царила жара. Висевшее в зените солнце нагрело брусчатку, и воздух точно плавился. Знакомый экипаж семьи Озеровых стоял у пешеходной мостовой, без зазрения совести перекрыв переход на другую сторону оживленной улицы. Кучер слез с козел и открыл дверь, выразительно намекая, что хозяин экипажа дожидается именно меня. — Давай быстрее, а то весь холод выпустишь, — прозвучал из кареты знакомый голос. Я забралась внутрь, скользнула на мягкое сиденье, оббитое натуральной кожей. Дверь закрылась. Мы тронулись с места. Валентин по-прежнему смотрел в окно и делал вид, будто я невидимка. Мы не встречались со дня обручения, и я жадно разглядывала его. Красивый профиль, высокомерный взгляд, капризно сжатые губы. Светлые хорошо подстриженные волосы до подбородка. Ухоженные руки сложены на груди. Глядя на них, складывалось ошибочное впечатление, будто Валентин Озеров, сын одного из богатейших людей Крамвеля, никогда не держал ничего опаснее самописного пера или магического стило, но в действительности под дорогими одеждами пряталось жилистое натренированное тело, а на крепком плече была выжжена боевая руна. — Они предложили на выбор приют для стариков и уборку мостовых, — вдруг произнес он, разглядывая проплывавшую за окном торговую улицу. — Я выбрал уборку. — Ты же знаешь, что я ненавижу, когда лошади гадят. — В этом весь смысл. — Тин бросил на меня ледяной взгляд. — Сегодня в мой кабинет ворвалась дочь молельщика, несущая сущую ересь про какое-то скольжение в Абрис. Хвала Светлым духам, ты не пересекла границу, иначе даже я не смог бы тебя вытащить. Тем кретинам светит по пятнадцать лет каторги. Если — заметь, я сказал «если» — они оттуда выйдут, то забудут, как пишутся…. Наши глаза встретились, и он оборвался на полуслове. В карете возникла опасная тишина. Тин, умевший читать в моем лице, как в раскрытой книге, понял, что я была там. Он невесело усмехнулся: — И как, Лерой? Тебе понравился Абрис? Моему лучшему другу было тринадцать, когда его похитили абрисцы и потребовали крупный выкуп. Валентин вернулся домой через три дня, и он никогда не рассказывал о том, что именно происходило в плену, но его спину покрывали выжженные шрамы от темных рун, и он бесился даже при простом упоминании параллельного мира. Пару лет назад вдруг заговорили о мирном договоре и открытии границ, и он едва не лопнул от злости. — В Абрисе красивые звезды, — отводя взгляд, соврала я, как будто действительно успела рассмотреть ночное небо. — Конечно, звезды — это важно, — с издевательской интонацией вымолвил Тин. — Кто помог тебе выбраться обратно? — Кое-кто, — уклончиво отозвалась я. — Оказалось, то абрисцы — очень гостеприимный народ. По крайней мере, могут быть, когда хотят. — Ты, правда, так считаешь? — В зеленых глазах сверкнул злой огонек. Мне хотелось задеть его, и сейчас, когда я добилась цели, почему же на душе стало еще паршивее, чем после злополучной помолвки? Не желая спорить дальше, я отвернулась и всю дорогу до квартала Каменных Горгулий мы провели в натужном молчании. Карета остановилась напротив узкого переулка, ведущего к нашему с отцом дому. Сухо попрощавшись, я выбралась наружу, но не успела добраться до калитки во двор, как Валентин схватил меня за локоть и резко развернул. На его обычно надменном, непроницаемом лице проявилась едва сдерживаемый гнев. — Ты ведь из-за меня решила участвовать в игре? Я выразительно посмотрела на его руку, где на внешней стороне кисти мерцала руна обручения, однако Тин даже не подумал разжать пальцы. — Из-за меня?! — повторил он, тряхнув меня. — Ты бы никогда даже не приблизилась к месту сборов, потому что знаешь, как я отношусь ко всему, что связано с тем проклятым миром. Он ловко загонял меня в угол. — Ради Светлых духов, причем здесь ты? — Я вырвалась из его рук, почти уверенная, что от его железной хватки на коже останутся синяки. — Ты удивишься, Тин, но в моей жизни не все вращается вокруг тебя. Я приехала в мануфактуру из любопытства, а в игру попала, потому что кто-то бросил мое имя в мешок для жребия. Надо было отказаться, но не хотелось выглядеть папенькиной дочкой в глазах однокурсников. Доволен? — Не ври, тихоня Лерой. Ты никогда не совершаешь глупостей… — Да неужели? Мы буравили друг друга злыми взглядами. — Валерия, тебя выпустили? — раздался за спиной изумленный голос отца. Не веря собственным ушам, я оглянулась. Одетый в пиджак с золотой нашивкой за заслуги перед Теветом папа стоял возле калитки. — Твоя подруга оставила послание, — пояснил он. Было страшно представить, как папа всполошился, прочитав новость о моем заключении. Первым отмер Тин.