Физрук не ответил, но вопрос услышал. Маша попыталась сгладить неловкость. – А вы, Ольга Игоревна, тоже переходите в новую гимназию? – спросила она. – Я успела узнать, что все, кто работал в этой школе, остаются. – Может быть, – ответила учительница. – Наверное. Но туда далеко не всех возьмут. Она снова посмотрела на Шлицмана. Ирины рядом с ним уже не было. Она переместилась к мужу и что-то пыталась ему объяснить. Но Серов недолго слушал ее. Он вскоре вышел из-за стола и куда-то пошел. На танцпол вышли директор и его заместитель. Он обнял Тамару Георгиевну за талию, она положила руку ему на плечо. Зазвучала медленная красивая музыка. Школота выстроилась полукругом таким образом, чтобы не закрывать обзор. Немирович и Тамара Георгиевна заскользили по полу, исполняя вальс. Оба при этом старались не смотреть друг на друга. Зрелище было умилительным. Кто-то из присутствующих попробовал поаплодировать, но его никто не поддержал. На середину зала выскочил Веснин. Держа камеру на вытянутой руке, он, согнув колени, стал снимать, двигаясь в такт с танцорами. Стараясь выбрать удачный ракурс, он описывал один и тот же круг, то приседая еще ниже, то выпрямляясь во весь рост. – Представляю, каким будет это видео, – пробормотала Арефьева. – Все через задницу. – Да здесь у всех мобильники, – ответил ей физрук. – Видео на память? Да кому оно будет нужно? – Мне, – резко сказала Арефьева. – А мобильники бесполезны. Все селфи делают, а все происходящее целиком никто не фиксирует. Очень жалко. Была бы такая память, но не случится. И снова на глаза Гурову попался Шлицман. Он двигался вдоль стены к выходу. Арефьева встала и тоже пошла к выходу. Физрук посмотрел ей вслед, затем решительно схватил ее бокал, к которому учительница так и не прикоснулась. Выпив все до капли, он нарочито весело подмигнул Гурову и стал смотреть на вальсирующих педагогов. Меньше всего сейчас Гурову хотелось вникать в чье-то положение. Достаточно того, что он согласился составить компанию Маше, которая очень просила пойти вместе с ней на выпускной. Но свои навыки и умения Гуров не смог бы отключить, даже если бы очень постарался. Поэтому автоматически и высматривал вокруг себя что-то, что выбивалось из общего целого. Подумав, он решил, что во всем виноват именно Шлицман. С него все и началось. Не встреть его Гуров, все было бы спокойно, но именно с той самой первой встречи на втором этаже, казалось, все и началось. На глаза то и дело попадалось то, что не должно было попадаться: то как супруга Серова нервно общалась с учителем истории, тайком распивающие спиртное дети, а теперь еще и Арефьева со своим физруком, который не сводил с нее глаз. Вокруг кипели какие-то страсти, выплескивались наружу, заставляли других отводить взгляды и умолкать, потому что тебя как будто бы силком втягивают в некую интригу, о которой ты ни сном ни духом. Гуров тронул Машу за колено. – Который час? – Почти два часа ночи. Без десяти. – И как долго ты планируешь здесь оставаться? Директор и Тамара Георгиевна уже перестали вальсировать. Теперь они исполняли что-то другое. Немирович и Тамара Георгиевна то сходились, то расходились в разные стороны, не размыкая рук. При этом оператор Веснин все еще умудрялся не отставать, наматывая круги вокруг них. Выглядело это до сих пор все еще очень забавно. – Я бы посидела еще часок, – взмолилась Маша. – Не потому, что мне тут сильно нравится, но я действительно окунулась в детство. – Думал, что ты устала от внимания, – сказал Гуров. – А на меня тут никто и не смотрит. Обрати внимание, Лев, я же здесь никому не нужна. Так и было. На Машу насмотрелись, когда она только появилась, а теперь будто бы забыли о том, что она известная личность. Кстати, и на Серова, занимающего высокий пост, тоже никто не глазел. К нему не обращались с вопросами, не обсуждали проблемы, не смотрели в рот, когда он говорит. Он был просто отцом девочки, которая получила аттестат о среднем образовании. Гуров вздохнул. Потерпеть еще час? Это вряд ли. Так просто Маша не уйдет. – Потанцуешь со мной? Лев Иванович поднял голову. Перед ним стоял улыбающийся мужик в мятой белой рубашке. Маша вопросительно посмотрела на Гурова. – Нет, не могу. Я с женой пришел, – ответил Лев Иванович. Улыбка на лице мужика поехала в сторону. Маша рассмеялась. – Прекрати, не все здесь понимают твой юмор, – попросила она супруга. – Ну что, отпустишь меня потанцевать? Это Рыжов, постоянно отдувался за школу на олимпиадах по химии. Рыжов, ты теперь химик, да? – Заведую складом, – ответил Рыжов. – Тоже дело, – согласился Гуров. – Ну что ж, жена. Иди, танцуй. Сегодня тебе все можно. Маша сунула в руку Гурову свой телефон, схватила Рыжова за руку и потащила на танцпол, где кроме директора и его заместителя уже танцевали чьи-то родители. – Что, и вы осиротели? – весело спросил физрук, посмотрев Маше вслед. – Вина? Есть белое, есть красное. – Можно. Любое. Сам физрук до сих пор шарил глазами по залу. – Предлагаю выпить за будущее, – провозгласил он тост, покачав бокал в руке. – Не за то, которое ждет этих ребятишек, а за наше с вами. – О как! – удивился Гуров. – А все почему? А все потому, что у них его больше, а у нас гораздо, гораздо меньше. – Витиевато, но поспорить трудно, – согласился Лев Иванович. Они чокнулись. Физрук снова огляделся. – Странный какой-то праздник, не находите? – спросил он. – Да я как-то нечасто бываю на подобных мероприятиях, – признался Гуров. – Все больше по другой части. А почему странный? – Потому что весь год был странным, – чтобы его было лучше слышно, физрук старался произносить слова собеседнику прямо в ухо. – Только и мусолили тему насчет переезда, будто ничего другого и не существовало. – Но событие-то неординарное, согласитесь? – Ерунда. Новое здание на соседней улице. Автоматом туда перейдут все учителя. – А вот я слышал о том, что кто-то хочет уволиться, – вспомнил Гуров слова Шлицмана. – Ну разве что наш историк, – догадался, о ком идет речь, физрук. – Так невелика потеря. – Я никого из учителей не знаю, – прервал его Гуров. – Это внутренние ваши дела, я не имею никакого отношения… – А я и не сплетничаю, – перебил собеседника физрук. – Вы меня не так поняли. Я про то, что свято место пусто не бывает. – Я так и понял, – отстранился Гуров. Мелодии сменяли одна другую, в центр зала вышли еще несколько танцоров, среди которых были не только взрослые, но и дети. Веснин, утомившись скакать от стола к столу, снимал происходящее, уже сидя на краю сцены. Рядом с ним стояла тарелка с остатками салата и бутылка газировки. Маша и Рыжов о чем-то оживленно беседовали. Никакой ревности Гуров не испытывал – опять же, он четко чувствовал настроение жены и ее знакомого. Романтикой в отношениях и не пахло. – Отлучусь-ка я, – подмигнул физрук и, ловко лавируя между людьми, вышел из зала. Гуров совершенно не знал, чем ему заняться. Такие моменты он очень не любил, да и кому такое положение дел вообще может нравиться? Все, кто находился в зале, так или иначе давно были знакомы между собой и чувствовали себя здесь как дома. Во всяком случае, таких было большинство. Свое общество кому бы то ни было Гуров навязывать не любил и не считал нужным, предпочитая, если уж того требовали обстоятельства, тихонько отсидеться где-то в стороне. За столом, куда его определили, было пусто – гости разбрелись по своим делам, а будь они здесь, то общение вряд ли сложилось. Гуров хотел было отправиться покурить, но внезапно появилась заместитель директора и практически упала на соседний стул. После знойных танцев с Немировичем ее волосы растрепались еще сильнее, но выражение лица было довольнее некуда. – Воды, – она посмотрела на стол, и Гуров преподнес ей стакан с соком, который сам же налил чуть ранее для Маши, но она предпочла вино. – Сойдет, – обрадовалась Тамара Георгиевна и сделала большой глоток. – Ох, как хорошо. Видели нас? Видели? – Впечатлен, – улыбнулся Гуров. – Занимались когда-то танцами? – Я занималась балетом и подавала надежды, а потом стала лениться и в конце концов бросила, – заместитель директора качнулась в его сторону, будто хотела положить голову ему на плечо. – Конечно, то, что вы сейчас видели, не сравнить с классикой! Но, знаете, наш директор очень хорошо ведет. Очень! А вы? Не хотите ли выступить? – Сегодня я не в форме, – ответил Гуров. – А зря. Очень зря. Потом чувствуешь себя другим человеком, – переводя дыхание, возразила Тамара Георгиевна. – Маша-то, а? Красавица! – Согласен. Заместитель директора вдруг резко стала серьезной. – Вам все нравится? – строгим голосом спросила она. – Всего хватает? – О да, – кивнул Гуров. – Можете не волноваться. – Мы старались, – расплылась в широкой улыбке Тамара Георгиевна. Гуров понял, что помаленьку сходит с ума. Еще одна такая слащавая мордаха напротив – и его стошнит. Он сделал вид, что ему срочно нужно ответить на телефонный вызов, и сунул руку в карман. – О, конечно, конечно… – взмахнула рукой Тамара Георгиевна. – Не отвлекаю, не отвлекаю… Гуров пошел к выходу. По пути поймал взгляд Маши и подал знак глазами. Все хорошо, мол, отдыхай. Он вышел в коридор и вдохнул полной грудью. Время приближалось к половине третьего ночи. Значит, скоро можно будет с чистой совестью свалить с этого утомительного мероприятия. Если, конечно, благоверная не захочет встретить рассвет. Телефон и впрямь завибрировал в его руке. Высветившееся на нем имя не сулило ничего хорошего. – Слушаю, Петр Николаевич, – осторожно проговорил Гуров. – Не разбудил?