— Они беседовали? О чем? — Не знаю. Я же не слышала. — Ты что-то скрываешь. Я знаю, Ми. Ты не умеешь врать. — Я не вру, клянусь. Ник только поинтересовался, разговаривала ли я с тобой. Сказал, что Пэкстон признался ему в чем-то. Это все, что мне известно. Он не сказал, в чем именно. Мне было необходимо вывести ее на чистую воду. — Ты знаешь, что твой голос поднимается на несколько октав, когда ты лжешь? — Девочки передали тебе, что я звонила? Хочу отвести их завтра в кино. Ну, знаешь, пока ваш дом будут осматривать. Я улыбнулась и позволила сменить тему. Она и так достаточно для меня сделала. Не хотелось снова подвергать ее риску ссоры с Ником. Не говоря уже о том, что это было крайне мило с ее стороны, я была рада, что хоть кто-то подумал об этом. Девочки, конечно, стали бы задавать вопросы. Они были не из тех, кто тихонечко играет сам с собой. Их любопытству не было предела, они стремились находиться в самом центре событий, боясь упустить что-то важное. Поход в кино с Ми был идеальным вариантом. Бардак, который устроил Пэкстон за последние двадцать четыре часа, был не таким страшным, как могло показаться. Пэкс помог убраться, а потом приготовил вегетарианские бургеры на гриле. Учитывая все обстоятельства, у нас был хороший день, который завершился рассказыванием историй на уличном диванчике. Поэтому я не пыталась выдавить из Пэкстона информацию, которую он скрывал. Мне было все равно. Имел значение только тот миг. Переплетенные руки и ноги, волшебные камни, перезаряжающие свои силы, тот временный запутанный беспорядок. Моя семья. Это все, что меня заботило. И, конечно же, Вандер. Глава тринадцатая — Я устал, давай сегодня ни во что не углубляться. Хочу спать, — признался Пэкстон, когда мы поднимались в спальню. Я была не против, день выдался долгий и насыщенный. Однако меня напрягала отдаленность между нами, появившаяся после их разговора с Ником. Я не могла понять, в чем дело. Он умело скрывал проблему, но не мог скрыть своей холодности. — Ты в порядке? Пэкстон обернулся ко мне, стоя на последней ступеньке. — Почему ты спрашиваешь об этом? Раньше ты не спрашивала, в порядке ли я. Я опустила взгляд на его хватку и разжала его пальцы, освобождая свою руку. — Ладно, давай не будем начинать. Прости. Пошли спать. Он отпустил меня, но разговор на этом не закончился. Пэкс продолжал, пока наш диалог не превратился в сплошные пререкания и упреки, и все ради того, чтобы устроить ссору. — Что? Я не должен задаваться вопросом, кто ты такая? Изменился не я, Габриэлла. А ты. — Пэкстон, я даже не понимаю, что тебя так задело. Я лишь хотела узнать, в порядке ли ты. В следующий раз лучше пристрели меня. Господи. — Наверное, я просто устал. Последние два дня только и делал, что надрывал ради тебя зад. Это вывело меня из себя, и Пэкстон получил желаемое. Ссору. — А я тебя не просила. — Нет, Габриэлла, не просила. Но и я этого не планировал. Я хотел позволить тебе забрать парня, собирался помочь, а потом думал использовать его, чтобы вернуться к старому порядку вещей. Как это было до начала всей этой бессмыслицы. — Этого ты хочешь, Пэкстон? Хочешь, чтобы я поклонилась и поцеловала твои ноги? Пэкстон фыркнул и замотал головой. — Чем, черт возьми, мы вообще занимаемся? — Сам начал. Пэкстон ушел озадаченный прочь от взбешенной жены. — Я иду в душ. Я провела пальцами по волосам, застонав от разочарования и шока, и вышла на балкон с телефоном в руке. Я проговорила с Ми добрых пятнадцать минут, прежде чем услышала, как он вышел из ванной и плюхнулся на кровать. Мы мало о чем говорили: о девочках, Вандере, фильме и нашей глупой ссоре. Той, что свалилась с неба, словно астероид. Без какого-либо предупреждения. Пэкстон никак не отреагировал, когда я вошла в комнату. Он лежал неподвижно на животе, закинув руки за голову. Я тоже молчала. Оставила его, распростертого поверх одеял в одних боксерах и без футболки. Мне нравился Пэкстон в белых узких боксерах, особенно на фоне его загорелой кожи и точеной спины. Принимая душ, я размышляла о том, с какой стати Пэкстон вспыхнул на пустом месте. Было понятно, что за этим что-то стояло, и беседа с Ником была первой причиной, приходящей на ум, но почему? Пэкстон не пошевелил ни мышцей со времени моего ухода. Я смотрела, как он спит, чувствуя трепет внутри. Его глаза были закрыты, а дыхание глубокое и расслабленное. Словно он крепко спал. Смахнув волосы с его лба, я поцеловала его теплую кожу. — Помассируешь мне поясницу? Я улыбнулась и села ему на пятую точку, впиваясь подушечками пальцев в напряженные мускулы его спины. — Почему ты не общаешься с родителями? — Иногда общаюсь. Они звонят раз в год или около того. — Я не слышала. — В этом году еще не звонили. Я засмеялась, выдохнув. — Уже почти сентябрь. Год скоро закончится. — Мне все равно. — Почему? — Не знаю, Габриэлла. Мы просто не близки. Во многих семьях такие отношения. — Я была близка со своей семьей. — Ты даже не помнишь их. У тебя амнезия, или уже забыла? — Замолчи. Я все еще люблю их. Знаю, что так и было. — У меня же все наоборот. Мой старик работал водителем грузовика, развозил апельсины по западному побережью. Мать была шлюхой. Она изменяла ему, сколько я себя помню, а его либо не было дома, либо он был пьян в стельку. Ты не единственная, у кого было трудное детство. Такое происходит изо дня в день по всей земле. Я надавила пальцами на напряженные участки над тазом. — Знаю. Я не говорила, что такого не происходит. Ты всегда был один? Без братьев и сестер? — У меня была сестра. Она умерла. Мои пальцы остановились на секунду, пока я осознавала эти слова. — Что случилось? — Ее сбил грузовик в первый день в детском саду. И снова мои пальцы остановились, я подавила вздох. — Мне так жаль, Пэкс, это ужасно. — Мне было два. Я даже не помню ее. Никогда ее не знал. — Да, но ты не думаешь, что это как-то связано с поведением твоей матери или пьянством отца? Каждый своим способом справляется с проблемами. — Да, но у них все еще был другой ребенок. У них все еще был я. — Мне жаль, что у тебя была такая жизнь, Пэкстон, но знаешь что? — Хм? — Ми говорит, что на все есть причины и следствия. Может, тебе пришлось пережить все эти невзгоды, чтобы стать хорошим отцом для Роуэн и Фи. Пэкстон приподнялся и перекатился на спину, так что теперь я была поверх его талии. — Что ж, если дело в этом, я ни о чем не жалею. — Я тоже. — Прости.