Первая страница начиналась многообещающе: Где моя коровка? Ты моя коровка? — Бе-е-е! Это же овечка! Это не коровка! Затем автор вступал в борьбу с неподатливым материалом. Где моя коровка? Ты моя коровка? — Иго-го! Это же лошадка! Это не коровка! Наконец поэт, в муках творчества, исторгал вопль из глубин своей измученной души: Где моя коровка? Ты моя коровка? — Урр-ргх! Это бегемотик! Это не коровка! Юный Сэм широко улыбался и радовался поворотам сюжета. В конце концов, корова находилась. Ничего не скажешь, увлекательное чтиво. Разумеется, до некоторой степени читателя удерживали в напряжении картинки (хотя они могли сбить с толку разве что котенка, воспитанного в темной комнате). Лошадь стояла перед вешалкой для шляп, как это часто случается в жизни, а бегемот ел из колоды, к которой были прислонены вилы. Если посмотреть с определенного ракурса, то на секунду его и впрямь можно было принять за корову… Впрочем, Юному Сэму нравилось. Наверное, ни одну книгу на свете не обнимали так часто, как эту. Тем не менее, кое-что не давало покоя Ваймсу, хотя ему отлично удавались разные животные звуки, а в отношении «урр-ргх» он мог заткнуть за пояс любого. Зачем эта книжка городскому ребенку? Где он услышит блеяние и мычание? Единственный звук, который издают животные в городе, — это шипение мяса на сковородке. Но создатели детской как будто участвовали в тайном сговоре: везде, куда ни глянь, были ягнята, мишки и пушистые утята. Однажды вечером, после трудного дня, Ваймс озвучил сыну уличную версию: Где мой папаша? Это мой папаша? — Черт подери! Десница тысячелетия и моллюск! Это Старикашка Рон! Это не папаша! Все шло хорошо, пока Ваймс не услышал многозначительное покашливание из дверного проема, где стояла Сибилла. На следующий день Юный Сэм, влекомый безошибочным младенческим инстинктом, сказал Пьюрити: «Челт!» Ваймсу пришлось поставить точку, хотя Сибилла никогда об этом не упоминала, даже наедине. Отныне Сэм ревностно придерживался каноничной версии. Сегодня, пока он читал книгу, дождь стучал по окнам, и маленький мирок детской, такой спокойный, розово-голубой, полный мягких, пушистых, мохнатых созданий, как будто обволакивал их обоих. На часах маленький курчавый ягненок отсчитывал секунды. …В сумерках, в полусне, ощущая в сознании странные обрывки темных снов, Ваймс непонимающе уставился в пустоту. Его наполняла паника. Где он? Откуда здесь все эти ухмыляющиеся животные? Что лежит у него на ноге? Кто задает вопросы и почему он укутан синей шалью с уточками? Слава всем богам, он тут же припомнил. Юный Сэм спал, сжимая шлем Ваймса, словно плюшевого мишку, а Слюня, любитель теплых местечек, лежал, опустив голову на башмак Ваймса. Верх уже был покрыт слизью. Ваймс осторожно вытащил шлем, подобрал шаль и спустился в прихожую. Увидев свет в библиотеке, он, все еще слегка сбитый с толку, толкнул дверь. Двое стражников встали. Сибилла, сидевшая у огня, повернулась в кресле. Ваймс почувствовал, как шаль с уточками медленно сползает с плеч, чтобы кучкой свалиться на пол. — Я решила тебя не будить, Сэм, — сказала леди Сибилла. — Вчера ты вернулся только в три часа ночи. — Все работают по две смены, дорогая, — ответил Сэм, взглядом намекая Моркоу и Салли, что с ними будет, если они кому-нибудь проболтаются, что видели шефа в синей шали с уточками. — Я должен подавать пример. — Несомненно, у тебя благие намерения, Сэм, но выглядишь ты скорее как зловещее предупреждение, — сказала Сибилла. — Когда ты ел в последний раз? — Я съел сандвич с салатом, помидорами и беконом, дорогая, — ответил Ваймс, стараясь интонацией подчеркнуть, что бекон был скорее приправой и отнюдь не представлял собой кусище, едва уместившийся под хлебом. — Да уж, не сомневаюсь, — сказала Сибилла, безошибочно доведя до сведения супруга, что она не поверила ни единому слову. — Капитан Моркоу хочет что-то тебе сказать. Сядь, а я посмотрю, как там ужин. Когда Сибилла скрылась в направлении кухни, Ваймс повернулся к стражникам и ненадолго задумался, не изобразить ли глуповатую улыбку, которая в сочетании с закатыванием глаз переводится с мужского языка как: «Ох уж эти женщины». Впрочем, Ваймс решил этого не делать, поскольку младший констебль Хампединг сочла бы его идиотом, а капитан Моркоу попросту бы не понял. Вместо этого Ваймс сказал: — Ну? — Мы старались как могли, сэр, — ответил Моркоу. — Я был прав. Эта шахта — несчастливое место. — Как и всякое место преступления, пожалуй. — На самом деле я сомневаюсь, что мы нашли место преступления, сэр. — Вы разве не видели тело? — Видели, сэр. Я так думаю. Честное слово, сэр, вам лучше сходить туда… — Я не выдержу, — прошипела Ангва, шагая по Паточной улице. — В чем дело? — спросил Моркоу. Ангва ткнула пальцем через плечо. — В ней! Вампир не компания вервольфу! — Но у Салли же Черная ленточка, — сдержанно возразил Моркоу. — Она не… — Ей необязательно что-либо делать! Она вампир, и точка! Присутствие вампира гарантирует любому вервольфу чертовски скверный день! И уж поверь мне, вервольф знает, что такое по-настоящему скверный день! — Это из-за запаха? — спросил Моркоу. — В том числе, но проблема не только в запахе. Вампиры такие… спокойные. Безупречные. Я подхожу к ней… и у меня шерсть дыбом встает. Ничего не могу поделать, это тысячелетний инстинкт! Проблема в том, какие они. Сдержанные, властные… а вервольфы — всего лишь грязные животные. Недособаки. — Неправда. Многие вампиры-абстиненты — полные неврастеники, а ты такая сдержанная и… — Нет, когда рядом вампиры! Они действуют мне на нервы! Послушай, перестань искать в этом логику! Ненавижу, когда ты ищешь во мне логику. Почему мистер Ваймс не отказался?.. Ладно, ладно, я сильнее обстоятельств. Но это нелегко. Вот и все. — Ей наверняка тоже непросто… — начал Моркоу. Ангва посмотрела на него. «Это Моркоу, — подумала она. — Он действительно так считает. Он не понимает, что порой сказать нечто подобное сродни оскорблению. Ей тоже тяжело? А мне хоть когда-нибудь было легко? По крайней мере, Салли не приходится прятать одежду в тайниках по всему городу! Конечно, превращаться в летучую мышь неприятно, но мы-то, хочешь не хочешь, превращаемся каждый месяц! И разве я хоть раз кому-нибудь перегрызла горло? Я охочусь на цыплят! И плачу за них вперед! У вампиров вообще бывает ПЛС?[9] Сомневаюсь! Ох, боги, луна уже давно миновала первую четверть! Я буквально чувствую, как у меня растет шерсть. Проклятые вампиры! Они поднимают столько шума вокруг того, что они, черт подери, больше не сосут кровь! Им достается все сочувствие! Даже Моркоу им симпатизирует!» Эти мысли промелькнули в одну секунду. Ангва сказала: — Ладно, пошли вниз. Закончим дело и уберемся оттуда. Возле входа по-прежнему ожидала толпа, и в ней — Отто Шрик. Заметив Моркоу, он слегка пожал плечами.