Снизу донесся звон бьющегося стекла. «Кто-то уронил стакан», — подсказал головной мозг. Но спинной, который в течение пятидесяти лет помогал Ваймсу выживать на враждебных улицах, шепнул: «Черта с два». У кухарки был выходной. Пьюрити сидела у себя в комнате. Сибилла кормила драконов. Оставался Вилликинс. Но дворецкие не бьют посуду. Внизу послышался тихий «хэх», и вслед за тем — звук удара о живую плоть. Меч Ваймса висел на крючке в дальнем конце коридора, потому что Сибилле не нравилось, когда он носил оружие дома. Как можно тише он огляделся в поисках чего-нибудь — чего угодно, — что можно было бы использовать как оружие. К сожалению, выбирая игрушки для Юного Сэма, они совершенно пренебрегли твердыми предметами с острыми краями. Кроликов, цыплят и поросят в детской хватало, но… А, вот. Ваймс заметил нечто подходящее. Бесшумно ступая в толстых носках с огромными латками на пятках, он спустился по лестнице. Дверь в винный погреб была открыта. Ваймс бросил пить, но гостям спиртное требовалось, и Вилликинс, исправно исполняя долг дворецкого по отношению к грядущим поколениям, поддерживал погреб в должном состоянии и время от времени покупал многообещающие марочные вина. Что это, треск стекла под ногой? Или лестница скрипнула? Сейчас выясним… Ваймс добрался до погреба и осторожно вышел из пятна света, падавшего из коридора. Он почуял… Да, слабый запах черного гномьего масла. Вот мелкие ублюдки! Кстати, они видят в темноте?.. Ваймс принялся рыться в кармане в поисках спичек. Стук сердца отдавался в ушах. Пальцы нащупали коробок, Ваймс сделал глубокий вдох… …и чья-то рука схватила его за запястье. Он яростно ударил наугад задней ногой лошадки-качалки, но тут же был обезоружен. Ваймс инстинктивно лягнул темноту и услышал стон. Руки противника разжались, и откуда-то с пола сдавленно донесся голос Вилликинса. — Прошу прощения, сэр, я, кажется, случайно наступил вам на ногу. — Вилликинс? Какого черта здесь творится? — Какие-то гномы, сэр, нанесли визит, пока вы были наверху, — ответил дворецкий, медленно распрямляясь. — Через стену погреба, если быть точным. С прискорбием вынужден сообщить, что я счел необходимым применить суровые меры. Возможно, один из них в результате скончался. Ваймс огляделся. — Возможно? Он еще дышит? — Не знаю, сэр. — Вилликинс очень осторожно поднес спичку к огарку свечи. — Я слышал бульканье, но теперь, кажется, он замолчал. К сожалению, они напали на меня, когда я выходил из ледника, и мне пришлось защищаться тем, что подвернулось под руку. — И что это было? — Нож для колки льда, сэр, — спокойно отозвался Вилликинс. В руке он держал острый зазубренный нож восемнадцати дюймов в длину, предназначенный для того, чтобы резать лед на удобные кубики. — А другого, сэр, я подвесил на крюк для окороков. — Неужели… — в ужасе начал Ваймс. — За одежду, сэр, разумеется. Прошу прощения, что схватил вас, но я испугался, что гномье треклятое масло может загореться. Надеюсь, я вытер все. Пользуясь возможностью, хочу извиниться за беспорядок… Но Ваймс уже был на полпути вверх по лестнице. Когда он оказался в коридоре, сердце у него замерло. Маленькая темная фигурка мелькнула на верхней площадке и исчезла в детской. Перед Ваймсом вздымалась широкая парадная лестница — высотой до неба. Он полетел бегом, слыша собственный вопль: «Я убью тебя, убью тебя, убьютебяубьюубьюубью!!!» Его душил бешеный гнев, от ненависти и ужаса легкие как будто наполнились огнем — а лестница все тянулась и тянулась, и ступенькам не было конца. Они уходили в никуда, а Ваймс падал назад, вниз, в преисподнюю… Но ад придал ему сил, снабдил гнев крыльями, приподнял, вернул обратно… Когда его дыхание превратилось в сплошной нецензурный крик, он наконец достиг верхней ступеньки… Гном, спиной вперед и очень быстро, выкатился из детской. Он ударился о лестничные перила, проломил их и полетел вниз. Ваймс, скользя на полированном полу, затормозил у двери. Больше всего он боялся увидеть… …но увидел Юного Сэма, который мирно спал. На стене ягненок отсчитывал секунды. Сэм Ваймс подхватил сына, завернутого в синее одеяльце, и рухнул на колени. Он не дышал, взлетая по лестнице, и теперь тело требовало свое. Ваймс втягивал воздух, и с ним облегчение, огромными мучительными глотками. Внутри закипали слезы, он весь содрогался… Сквозь влажную текучую пелену он увидел на полу нечто странное. На коврике лежали тряпочный мячик, обруч и мохнатая змея. Мяч закатился почти в середину обруча, змея наполовину развернулась, откинув голову… Вместе взятые, в тусклом свете они напоминали огромный глаз с хвостом. — Сэр? Все в порядке? Ваймс поднял взгляд и увидел красное лицо Вилликинса. — Э… да… что? Да… в порядке… спасибо, — выговорил он, кое-как придя в себя. — Все в порядке, Вилликинс. Спасибо. — Боюсь, один таки прошмыгнул мимо меня в темноте… — Э… да, это огромное упущение с твоей стороны, — ответил Ваймс и поднялся на ноги, по-прежнему продолжая прижимать к себе сына. — Держу пари, любой другой дворецкий на твоем месте вырубил бы всех троих одним взмахом половой тряпки. — Вы в порядке, сэр? Потому что… — …но ты окончил школу дворецких на Поддельнображной улице. — Ваймс хихикнул. Колени у него дрожали. Отчасти он знал, в чем дело. Вслед за ужасом пришло знакомое пьянящее ощущение: ты жив, и все случившееся кажется чертовски забавным. — Другие дворецкие умеют сражать людей наповал одним взглядом, но ты, Вилликинс, умеешь сражать их при помощи… — Послушайте, сэр! Он где-то снаружи! — перебил Вилликинс. — А там леди Сибилла! Ваймс перестал улыбаться. — Позвольте мне взять Юного Сэма, — предложил дворецкий, потянувшись за ребенком. Ваймс попятился. Даже тролль, вооруженный кувалдой, не отобрал бы у него сына. — Нет! Дай сюда нож. А потом ступай и проверь, как там Пьюрити. Прижимая к себе Юного Сэма, Ваймс бегом спустился по лестнице, пересек прихожую и выскочил в сад. Впоследствии он твердил себе, что поступил глупо, глупо, глупо. Но в ту минуту Сэм Ваймс мыслил исключительно прямолинейно. Было трудно, очень трудно войти в детскую, навстречу ужасам, населявшим отцовское воображение. И он не собирался еще раз это переживать. Гнев нахлынул вновь, но на сей раз Ваймс держал его под контролем. Ярость напоминала реку пламени. Он их найдет, всех до единого, и они будут гореть… Войти в главный загон с драконами можно было, лишь обогнув три больших чугунных огнеупорных щита, которые установили два месяца назад. Разведение драконов занятие не для неженок и не для тех, кто не готов время от времени перекрашивать весь фасад. В обоих концах загона были массивные железные двери. Ваймс наугад направился к одной из них, вбежал в сарай и запер дверь за собой. Внутри было всегда тепло, потому что драконы постоянно срыгивали (а если не срыгивали, то взрывались). В сарае Ваймс увидел Сибиллу в полном облачении драконозаводчика. Она спокойно переходила от загона к загону с ведрами в руках. Вторая дверь, позади нее, вдруг отворилась, и появилась маленькая темная фигурка, державшая копье, на конце которого трепетал язычок пламени… — Берегись! Сзади! — заорал Ваймс. Сибилла взглянула на мужа, обернулась, выронила ведра и хотела что-то крикнуть… …и тут вылетело пламя. Оно ударило Сибиллу в грудь, расплескалось вокруг и иссякло. Гном принялся отчаянно хлопать по своему аппарату. Сибилла — сплошной столб пламени — произнесла властным голосом, не терпящим возражений: — На пол, Сэм. Сию секунду! Она рухнула на посыпанный песком пол, как только драконы во всех загонах подняли головы. Их ноздри раздувались. Они делали вдох. Им бросили вызов. Оскорбили. И вдобавок они только что поужинали. — Умницы… — лежа на полу, произнесла Сибилла. Двадцать шесть струй драконьего пламени были ей ответом. Ваймс, заслоняя своим телом Юного Сэма, почувствовал, как ему опалило волосы на шее. Это пламя не походило на дымно-алый гномий огонь. Его мог извергнуть лишь желудок дракона. Оно было почти невидимым. По крайней мере, одна из струй попала в гномье оружие, потому что раздался взрыв и что-то вылетело через крышу. Драконьи загоны строились по тому же принципу, что и фабрика фейерверков: очень толстые стены и тонкая крыша, которая обеспечивала скорейшее попадание на небеса. Когда шум затих, превратившись в нервное икание, Ваймс рискнул поднять голову. Сибилла поднималась на ноги — немного неуклюже из-за защитного костюма, который носит всякий драконозаводчик.[12] На железной двери, обведенный алым, чернел силуэт гномьего тела. Рядом остывала пара добела раскалившихся железных сапог в лужице расплавленного песка. Металл капал наземь. Леди Сибилла вытянула руки в толстых перчатках, смахнула с кожаного фартука несколько капель горящего масла и сняла шлем. Он со стуком упал на пол. — Сэм… — негромко произнесла она. — Ты цела? Юный Сэм в порядке. Нужно отсюда выбираться. — Сэм… — Сибилла, пожалуйста, возьми ребенка, — произнес Сэм медленно и отчетливо, чтобы пробиться сквозь шок. — Может быть, поблизости другие гномы! Леди Сибилла пришла в себя.