Кирюша укоризненно взглянул на оперативника и продолжил: — Вот тут Егор мне и выдал, мол, мы ерундой всякой занимаемся, мелочь подчищаем, а он по лету с людьми работал, с которыми зараз по миллиону на каждого делал. Я еще не поверил ему, говорю, что ж ты от таких деньжищ убежал? А он так посмотрел на меня грустно и говорит, заказов больше не было, так что мы теперь все сами по себе по свету бродим. — Ну прям бременские музыканты, — Зубарев хлопнул себя ладонью по коленке, — бродят они тоже мне. — Очень образное сравнение, Вадим Юрьевич, — похвалил Кирюша, — у вас явно развито ассоциативное мышление. Так вот, вы же сами знаете, у нас о старых делах интересоваться не принято, но уж очень любопытно стало. Я и спрашиваю, на чем же такие деньжищи сделать можно? Глядишь, и мы повторить сумеем. А он, значит, рассмеялся так мрачно и отвечает, нет, это один раз такой заказ удачный достался. Семейку одну на трассе порешить надо было. Крику, говорит, только много было, а так ничего, легкие деньги. Отставив чашку с недопитым чаем на стол, Лунин внимательно слушал задержанного. — Понятное дело, я дальше не стал расспрашивать, за такой интерес и огрести можно, да и Егор задремал почти сразу, — продолжил Кирюша, — а потом он на эту тему не заикался больше, ну а я так и подавно, будто и не было ничего. — Когда у вас был этот разговор? — уточнил Лунин. — Да где-то с месяц назад, может, чуть больше, — пожал плечами Кирюша, — точно, праздник какой-то отмечали, ну этот, который в начале ноября, название все никак не упомню. — А что же ты, паршивец такой, сразу ко мне не пришел? — угрюмо нахмурившись, поинтересовался Зубарев. — У нас ведь с тобой какой уговор всегда был? Ты мне потихоньку постукиваешь, я тебя потихоньку отмазываю. А тут что у нас получается, саботаж? — Так ведь друг же, — неожиданно упрямо мотнул головой Кирюша, — не по-людски это друга-то закладывать, неправильно. — Ну да, — возмутился оперативник, — сейчас-то оно дружбану твоему все равно. Только вот не знаю теперь, будет Илье Олеговичу с тебя польза какая, а то, может, ему тоже все равно уже. — Так, а что, — хитро прищурившись, Кирюша взглянул на Зубарева, — уже остальных изловили всех, кто тогда на дороге с Егоркой был? А чего ж за ним раньше не пришли тогда? — Нет, — Илья подался вперед, чтобы быть ближе к задержанному, и почувствовал, как столешница впилась ему в живот, — остальных мы не изловили. И вы ведь прекрасно понимаете, что ваш друг, Егор, уже ничего большего нам сказать не сможет, а значит, и пользы от вашего собственного рассказа не так уж и много. Конечно, Лунин изрядно лукавил. После установления личности погибшего от передозировки наркомана опера начали бы отрабатывать предыдущие связи, круг общения и, вполне возможно, смогли бы найти в его прошлом какую-то зацепку. Но на все эти действия потребовалось бы изрядное количество сил и времени, а результат был совсем неочевиден. Сидящий напротив Лунина человек кивнул, показывая, что ход мыслей следователя ему понятен, и задумчиво потер заросший редкой седой порослью подбородок. — Я врать не буду, не тот я человек, чтобы хороших людей попусту за нос водить. Услышав Кирюшину реплику, Зубарев издал удивленный хрюкающий звук, однако под укоризненным взглядом Лунина сдержался от того, чтобы как-то прокомментировать утверждение задержанного. — Кто там с Егором то дело отрабатывал, честно скажу, не знаю. Но одно сказать могу, он последние пару лет с Мишей Бегунком плотно кентовался. — Бегунок? — переспросил Лунин. — Почему Бегунок, в бегах был? — Не, какой там, — замотал головой Кирюша, — он и на зону-то ни разу не попадал. Говорят, по молодости спортсменом он был хорошим, бегал быстро. Вроде как даже медали какие-то привозил, уж не знаю откуда. Я, правда, сам тех медалек не видел, мы, когда с Мишей познакомились, он не то что медальки, он уже и телевизор из квартиры вынес. Последние слова Кирюша, несмотря на зависимость от наркотиков, сумевший сохранить телевизор в неприкосновенности, произнес с явным презрением. — А потом и квартиру саму продал. Ну как продал, — усмехнулся Кирюша, — договор-то он подписал. А вот с деньгами там какая-то заморочка получилась, кинули его, я так думаю. У него с того случая крыша набок уехала, но не то чтобы вся полностью, а так, кусками. Вроде разговариваешь с ним, нормальный, но ежели что вдруг ему не понравится, сразу все, лампочка в голове гаснет, дурак дураком становится. — И где этот дурак сейчас обитает? — полюбопытствовал Зубарев, но Кирюша в ответ лишь пожал плечами: — Вот уж чего не знаю, того не знаю. Я его уж полгода точно не видел. Раньше у него комната вроде была в коммуналке где-то в Заречном, но я там у него никогда не был. — Фамилия у этого Бегунка имеется? — с надеждой спросил Лунин. — Фамилия? — удивился вопросу Кирюша. — Конечно, имеется. Как человеку без фамилии? Не бывает такого! — Ну! — не выдержал Зубарев. — Чего — ну? — непонимающе обернулся к оперу Кирюша. — Фамилия какая у него? — Да откуда ж я знаю, — Кирюша развел руками, — я ж ему письма не писал, зачем мне его фамилия? — Вот ты тварь! — Зубарев с силой ударил кулаком по столу. Судя по тому, как Кирюша испуганно втянул голову в плечи, только присутствие Лунина спасло его от более близкого контакта с оперативником. — Я же правильно вас понял, этот Бегунок наркотики употребляет? — Лунин подумал, что после его ухода Зубарев наверняка изобьет Кирюшу. — Ну а как же, как же без этого? — Кирюша виновато улыбнулся. — Хорошо, а у кого он их покупает? — Так я же говорю, не видел его полгода уже, — Кирюша бросил испуганный взгляд на тяжело вздохнувшего Зубарева, демонстративно хлопнувшего тяжелой ладонью по задрожавшей столешнице, — но раньше, раньше он всегда у Полярника брал. Мы с ним там несколько раз пересекались. — У Полярника? — устало переспросил Лунин. — Ну да, — закивал Кирюша, — его все так зовут, у него точка потому что на Амундсена, живет он там, ну и барыжит по-тихому. — Ну вот, — обрадованный Зубарев вскочил на ноги и одобрительно хлопнул Кирюшу по спине, отчего тот вновь испуганно втянул голову в плечи, — поехали, прокатимся по-быстрому. — Куда это мы прокатимся? — Кирюша вовсе не разделял восторга оперативника. — Вы что, хотите, чтоб меня завтра же подрезали или еще чего похуже сотворили? — Киря, — капитан крепко ухватил беднягу за плечи и приподнял со стула, — чего похуже ты с собой и так уже давно сделал. Не выделывайся, поехали. В машине посидишь, квартиру только покажешь и все, — успокоил он задержанного. — Ну если только из машины, — пробубнил Кирюша и недоверчиво взглянул на капитана: — Так а со мной-то чего потом будет? Отпустишь? Лунин успел ответить быстрее оперативника: — Если адрес будет верный и этот ваш Полярник сможет сказать нам что-то толковое по Бегунку, то завтра пойдете домой. Я обещаю. К удивлению Лунина, его реплика не понравилась сразу обоим. Зубарев, недовольно сложив на груди руки, исподлобья взглянул на следователя и пробормотал: — Какие мы все за чужой счет добренькие. Не было радости и на лице Кирюши. — Если то, если это. Я за весь город отвечать не могу. А если Полярник ничего не знает? Давайте как-то конкретнее. — Других вариантов у меня, к сожалению, нет. — Илья встал, извиняясь, развел руками. — Если вас этот не устраивает, то мне остается только откланяться. Как-никак пятница, — улыбнулся Лунин и сочувственно поинтересовался: — А вы, Вадим Юрьевич, я так понимаю, всю ночь работать будете? — Да, — сокрушенно вздохнул Зубарев и вновь хлопнул несчастного Кирюшу по спине, — будем работать. Причем, я так вижу, работы много, будем всю ночь впахивать. — В принципе, я уже собрался, — быстро сориентировался Кирюша, — так что можем ехать. — Вот за что я тебя всегда ценил, так это за сообразительность, — усмехнулся оперативник и быстро вытолкал задержанного из кабинета. Вслед за ними в коридор вышел Лунин. До Амундсена они доехали меньше чем за десять минут. — После светофора направо поворот к домам будет, — подсказал Кирюша, только к дому лучше не подъезжать, у него окна на обе стороны выходят. — И что, он сидит на обе стороны смотрит все время, ждет, когда за ним приедут? — усмехнулся сидевший за рулем сержант, но все же притормозил метрах в ста от длинной шести-подъездной девятиэтажки. — Вот смотрите, — сцепленными наручниками руками Кирюша указал в сторону дома, — если отсюда смотреть, то справа второй подъезд. Четвертый этаж, квартира трешка, по лестнице подниметесь, слева будет. На эту сторону у него одно окно выходит, но вроде света не видно. — Смотри, Киря, не обмани, — пригрозил Зубарев, а то я тебе подсветку быстро организую, на оба глаза. — Пойдем уже. — Откровенная грубость оперативника Лунину не очень нравилась, поэтому, не дожидаясь ответа, он распахнул дверь и выбрался с неудобного заднего сиденья полицейской «приоры». — Что, жалеешь его? — спросил Зубарев, когда они прошли около половины пути, отделяющего их от девятиэтажки. — Вижу, что жалеешь. Думаешь, как это так, человек помощь следствию оказывает, а опер Зубарев, скотина такая бесчувственная, все ему кулаком в морду ткнуть норовит? Правильно говорю? Илья лишь молча пожал плечами. Шедший на полшага впереди Зубарев каким-то непонятным образом заметил, а быть может, почувствовал движение Лунина. — Ты плечами не жми, я же не идиот, вижу. — Капитан на мгновение остановился, а потом зашагал уже рядом со следователем. — Хорошо рассуждать, когда сидишь в своем кабинетике, а опера к тебе сами приходят. В одной руке задержанный, в другой — его чистосердечное. Красота! Только запротоколировать, да в суд передать. А как это чистосердечное появляется, вам же никому не интересно. Вы же одно только требуете — добудь! Как хочешь, но добудь! А если что-то грязное вдруг выплывет, вы же первыми от оперов, с кем работаете, и откажитесь. — Знаешь, я что подумал, — Илья поплотнее запахнул воротник пальто, — мы ведь код от домофона не знаем. Как в подъезд попадем? Оперативник остановился и удивленно уставился на Лунина. — То есть сейчас ты это считаешь самым главным? После всего, что я тебе только что выложил? — Ну, в подъезд же как-то войти надо, — пожал плечами Лунин, — можно, конечно, подождать кого-нибудь, но холодно. У меня на ботинках подошва тонкая, ноги мерзнут. — Какие мы нежные, — Зубарев нажал кнопку на домофоне, — сейчас, кто-нибудь нас запустит. После того как в третьей вызванной по домофону квартире им ответили, что полиция и так знает, как дверь открыть, Илья, подпрыгивая на месте, чтобы хоть как-то разогнать кровь в замерзших ногах, предложил: — Может, участковому позвоним? У них ведь коды от всех подъездов есть. — Можно и участковому, — не стал спорить тоже начавший замерзать оперативник.