— Был бы человек хороший, а улики найдутся, — попытался отшутиться Илья, понимая, что дальше убеждать Ракитина не имеет смысла. — Пойду я, пожалуй. — Да уж, иди. — Серега явно был не против поскорее избавиться от надоевшего ему Лунина. — Жду тебя двадцать пятого с ответным визитом, — напомнил Илья, вставая. — Двадцать пятого? — сделал вид, что не понял, Ракитин. — Ах, ты про деньги. Слушай, ну какой ты все же человек злопамятный. Верну, не бойся. Как только, так и сразу. — Лучше двадцать пятого, — посоветовал Илья и, неловко задев плечом торчащие из мишени дротики, отчего те посыпались на пол, вышел из кабинета. Придя к себе, Илья уселся за стол и некоторое время рассматривал стену напротив, представляя, как на ней смотрелась бы мишень для дартса. В конце концов Илья пришел к выводу, что разделенный на сектора круг не сильно украсит кабинет, к тому же вокруг мишени на стене наверняка будет много царапин, поскольку в своей меткости Лунин был совсем не уверен, а сказать точнее, был убежден в полном ее отсутствии. Окончательно решив, что дартс в кабинете ему не нужен, Илья успокоился и, достав из кармана брюк смартфон, позвонил Зубареву. * * * Лежащий на столе телефон негромко пискнул, уведомляя о том, что пришло сообщение. Илья взглянул на экран и удивился. Надо же, Ракитин вернул взятые в долг десять тысяч. Всего после двух напоминаний. Хотя, конечно, первый раз о деньгах Лунин напомнил уже давно, спустя два дня после того, как всем сотрудникам управления был выплачен аванс. Второй раз побеспокоить забывчивого приятеля Илья решился только вчера, после перечисления на карточку заработной платы за январь. И вот надо же, такой результат. Лунин подумал, что эти деньги было бы неплохо потратить не на продукты, а на покупку чего-нибудь приятного, пусть и абсолютно ненужного. Перед глазами Ильи на мгновение промелькнуло улыбающееся лицо Светочки. А что, если купить ей подарок? Лунину стало стыдно оттого, что подобная мысль не приходила ему в голову раньше. Наверняка ей будет приятно, когда Илья преподнесет ей нечто неожиданное. Вот только что? В голову упорно лезла идея попросить маму испечь пирог, без разницы мясной или с яблоками, притащить его на работу и угостить Светочку, так сказать, алаверды, но что-то в этом варианте Лунина смущало, и он, хоть и с трудом, отпихнул его на задворки сознания, оставив на крайний случай. Телефон вновь ожил. Илья был уверен, что это объявился Ракитин, желает убедиться, что деньги дошли по назначению, но, взяв трубку, с удивлением увидел на экране фамилию Зубарева. — Привет следственным органам от оперативных! — Ты научился здороваться? — удивился Лунин. — Вот еще, — фыркнул Вадим, — настроение просто хорошее, человечек один долг вернул, а я уж и не рассчитывал. Пустячок, а приятно. — Это точно, — про себя удивился совпадению Илья, — случайно, не Ракитин должок вернул? — Он самый, — после некоторой паузы отозвался оперативник, — а ты как догадался? — Так, простейшая дедукция, — уклонился от прямого ответа Лунин. — Погоди, дедукция, я сейчас сам угадаю, — рассмеялся Вадим, — этот жук и у тебя тоже занимал? — Угу. — И тоже вернул? Сегодня? — Так точно, — развеселился Лунин. — Сколько же он всего назанимал, интересно? — озадачился Зубарев. — Интересно, как он теперь до аванса дотянет, — отозвался Илья. — А это мы в ближайшие дни увидим, — беззаботно заявил оперативник, — он, конечно, молодец, что долги раздал, но надо было ему половину придержать пока. И люди довольны были бы, и ему проще. Ну ничего, он парень шустрый, как-нибудь выкрутится. Лунин, я ведь, между прочим, тебе по делу звоню. — Неужели, — хмыкнул Илья, — а я думал радостью поделиться. — Может, кому и радость. Послушай, потом скажешь. Ты просил контакты наших с тобой усопших отработать. Так вот я по мере сил пошерстил. — Неужели кого-то нашел? — Илья боялся поверить удаче. — Ты слушай. С Жигаловым вообще все глухо. Кирюша, кроме того, что тот с Бегунком лазили, ничего путного сказать не может. Я попытался поглубже копнуть, когда он еще с матерью жил, соседей поспрашивал, но те ничего толком не вспомнили, не сильно общительный был товарищ. Он уже лет пять как нигде не работал, так что по этой линии тоже голяк. — А есть что-то, где не голяк? — Пока не уверен, — отозвался Вадим, — покопался в прошлом нашего спортсмена, получается, что он с бегом всего три года назад завязал и почти сразу все старые контакты оборвал. Закрутила, видать, его новая жизнь по полной программе. Так что, чем последнее время Токовенко занимался, тоже толком никто не знает. Но! — Зубарев сделал многозначительную паузу. — Есть один человек, который Бегунка хорошо знал по тем временам, когда тот еще бегуном был. И этот человек готов со мной сегодня встретиться вечерком. Поедешь? — Вадим, а почему у тебя всегда все дела вечером? — без особого энтузиазма отреагировал Лунин. — Ты что, сегодня опять дежуришь? — Скучный ты человек, Лунин, — вздохнул оперативник, — всегда все знаешь. Удивительно, как ты еще сам дело не раскрыл. Так ты не ответил, едешь или нет? — Еду, — буркнул Лунин. * * * Несмотря на позднее время в легкоатлетическом манеже было довольно многолюдно. Наверное, потому, что холодно, догадался Лунин, в теплое время года все эти худые, жилистые люди наверняка наматывают круг за кругом на дорожках стадиона. Хотя, кто их знает, может, когда погода получше, они и зимой занимаются на свежем воздухе. Плавают же «моржи» в ледяной воде и ничего, не тонут. Но в такую метель, как сегодня, морозиться не захотят даже самые стойкие. — У него как раз тренировка заканчивается, через пару минут освободится, — к Илье подошел Зубарев, о чем-то быстро переговоривший с невысоким, полностью седым мужчиной, который крепко сжимал в одной руке секундомер, а другой ободряюще махал пробегающим мимо спортсменам, — Барковец Владимир Федорович, у него наш Бегунок как раз бегать и научился. — Не представляю, как это вообще возможно, — вздохнул Лунин, — в голове не укладывается. — Что? — не понял оперативник. — Из спортсменов в наркоманы? Да запросто. — Я не об этом, — Илья, не отрываясь, следил за тем, как группа молодых людей завершала очередной круг по дорожкам манежа, спортсмены двигались легко, казалось, они не прилагают особых усилий для того, чтобы бежать в таком высоком темпе, и только после того, как, поравнявшись с тренером, они пересекли невидимую финишную черту и обессиленно, тяжело дыша перешли на шаг, стало понятно, как сильно они устали, — как можно вот так бегать, круг за кругом, какой в этом смысл? Неужели им это не надоедает? — Тебе пельмени жрать на ночь не надоедает? Всю жизнь жрешь, — язвительно отозвался тоже засмотревшийся на бегунов Зубарев. — Пельмени — это другое, — Лунин наблюдал, как несколько спортсменов буквально рухнули на маты и теперь лежали, уставившись в потолок, — еда нужна для того, чтобы жить. Во всяком случае, мне. А им зачем это нужно? — Вот сейчас тренер придет, ты у него спроси, — посоветовал оперативник, махнув рукой обернувшемуся в их сторону Барковцу, — только вначале давай по Токовенко все проясним, а затем ты хоть всю ночь его пытай о пользе бега, глядишь, сам к утру в секцию запишешься. Подошедший Барковец пожал Лунину руку и предложил присесть на ближайшую лавочку. — Сами понимаете, работа такая, что весь день на ногах, к вечеру устаю. Все-таки возраст штука непобедимая, хотя, — он хитро прищурился, — бороться с ним можно. — Вот мы как раз на эту тему сейчас разговаривали, — подтвердил Зубарев, — товарищ вот, — он с усмешкой кивнул на Лунина, — тоже приобщиться хочет, но все никак не решается. — Хочет, это уже похвально, — одобрил Владимир Федорович, — считай, первый шаг уже сделан, осталось сделать второй, третий, и так топ, топ, топ, глядишь, и побежал потихоньку. Быстро не надо, а так, в удовольствие. — Но мы ведь к вам не из-за этого пришли, — спохватился Зубарев, — нужно очень, чтобы вы нам про одного своего воспитанника рассказали, Константина Токовенко. — Конечно, чем могу, помогу, — кивнул Барковец, — вы мне, как по телефону сказали, что Костей интересуетесь, так я и хожу весь день думаю, это он что-то сотворил или с ним? Как, секрет не раскроете? — Секрета большого здесь нет, Владимир Федорович, — отозвался Лунин, — да и вам, наверное, лучше знать правду, тогда и разговаривать, может быть, проще будет. Дело в том, что мы подозреваем Константина в совершении преступления, преступления очень тяжкого, из-за которого погибли люди, две женщины. — Ох, ничего себе, — пробормотал Владимир Федорович, — да не может быть, чтобы Костя на такое способен оказался! — Это еще не все, — Илья сочувственно взглянул на пожилого мужчину, — некоторое время назад на вашего воспитанника было совершено нападение. Кто это сделал, неизвестно, этих людей мы тоже ищем, но главное то, что после нападения Константин Токовенко скончался. — Костик? Умер? — тихо переспросил Барковец. Илья молча кивнул. Некоторое время все трое сидели молча в постепенно пустеющем манеже. Владимир Федорович настолько погрузился в свои мысли, что не замечал ни проходящих мимо и прощающихся с ним спортсменов, ни нетерпеливых взглядов Зубарева. — Я подумал, лучше сказать вам как есть, — наконец прервал затянувшееся молчание Лунин, — во всяком случае, сейчас вы знаете, что, что бы вы ни сказали, навредить Токовенко вы уже не сможете. — А что я должен вам сказать? — вздрогнул Барковец и, повернув голову, с удивлением взглянул на Лунина. — Не думаю, что вас интересуют результаты его соревнований или программа тренировок. — Это точно, — согласился Лунин, — нам бы хотелось узнать, что было между. Между соревнованиями и тренировками. Владимир Федорович покачал головой: — Понимаете, я тренер. Не меньше, но и не больше. У меня за эти годы учеников сотни были, а может, уже и тысячи. Я честно скажу, Костик — один из лучших был, можно сказать, любимчик. Но вы знаете, чем любимчик у тренера от остальных отличается? — И чем же? — А тем, что я, когда там на бровке стою, — Барковец махнул рукой в сторону беговых дорожек, — я на него кричу громче, чем на остальных. А потом, когда все закончат, я ему еще дополнительную нагрузку даю, потому что, если не пахать, результата не будет. — Он же у вас десять лет отзанимался! — не смог сдержать своего разочарования Зубарев. — Почему десять? — не согласился Барковец. — Все пятнадцать будет, если не больше. Он же пришел ко мне, мальчишка еще был совсем, а ушел, когда, ему лет двадцать семь уже исполнилось. Или двадцать шесть. — Владимир Федорович задумался, пытаясь вспомнить точнее. — Ну не может быть такого, чтобы за пятнадцать лет вы с ним по душам ни разу не говорили, — не мог поверить Вадим, — так не бывает. — Почему не бывает, — пожал плечами Барковец, — вот сейчас ребята ушли, некоторые по многу лет здесь уже. Вот они вышли, дверь закрылась. Их нет, понимаете? Завтра дверь откроется, они все соберутся вокруг меня, и мы начнем тренировку. И так изо дня в день, из года в год. Бывает, мы с ними на соревнования выезжаем, там, конечно, больше общения. Но если завтра у тебя чемпионат России, то ты сам так настроен, что для тебя ничего другого, кроме завтрашнего выступления, не существует. — Ну а после? — А после, — усмехнулся Владимир Федорович, — мы порой на финальный забег сразу со всеми вещами приезжали, а потом после награждения бегом в аэропорт, потому как лишние сутки в гостинице нам никто не оплачивает. Понятно, что по дороге ребята общаются, им надо как-то эмоции из себя выплеснуть, но я в их разговоры не лезу, стар я уже для этого. Что касается Кости, я так скажу, что он особо близко ни с кем и не сходился, молчун был такой. Хотя, если до какого конфликта доходило, крику от него всегда стояло немерено. Такое ощущение, что он пока молчал, весь этот крик в себе накапливал, а потом разом мог выплеснуть на кого-то. Так что здесь у него друзей не было.