— Как же он с таким характером у вас в любимчиках оказался? — удивился Зубарев. — Да все просто, — развел руками Барковец, — бегал он хорошо, вкалывал по полной программе. Если бы не травмы, мог бы очень далеко пойти. А так, — Владимир Федорович с сожалением вздохнул, — выше второго места на России не поднимался. — Много травм было? — больше из вежливости спросил Лунин. — Хватало, не сказать, что что-то серьезное, больше по мелочовке, но, как назло, всегда к самым серьезным стартам. Он из-за этого, мне кажется, еще больше на всех озлобился. Вы понимаете, что значит для спортсмена понимать, что ты лучший, что ты можешь быть первым и в это же время не быть им из-за какой-то дурацкой болячки? — Да, конечно, — пробормотал Илья. Что именно это значит для спортсмена, он представлял плохо, но почему-то вспомнил, как сильно расстроился год назад, когда наконец после очередного разговора с сияющим свежеполученными генеральскими погонами Хованским понял, что внеочередного звания подполковника у него не будет. — А я понимаю, что мы зря к вам притащились, — прямолинейно заявил Вадим, — вы бы и по телефону могли сказать, что ничего не знаете, — добавил он укоризненно. — Ну, извините, коли что не так, — Владимир Федорович поднялся со скамейки и, извиняясь, приложил руку к груди, — не подумал. Да и, если честно, про Костю узнать хотелось, что с ним. Вы ведь по телефону бы вряд ли что сказали. Вот теперь узнал, — Барковец вздохнул, — даже в голове не укладывается, что быть такое может. Илья тоже встал и протянул Владимиру Федоровичу руку. — Мы, пожалуй, поедем. — Барковец с силой стиснул Илье ладонь. — Желаю вам вырастить новых чемпионов. Без травм. — Это непременно, — пробормотал Владимир Федорович, почему-то не отпуская руку Лунина. — Я вот что подумал, уж не знаю, будет ли с этого вам какая польза. Уже сделавший шаг в сторону выхода Зубарев замер и обернулся. — Занимался у нас раньше один молодой человек, Юра Рыбин. Ну, как у нас, тренировались они не с нами, конечно. У них дисциплина хоть и к легкой атлетике относится, но весьма специфическая, толкание ядра. Слышали про такую? — В общих чертах, — кивнул Илья, — по телевизору видел. Они такой шарик кидают. — Шарик, — усмехнулся Барковец, наконец разжимая ладонь, — ядро, между прочим, семь килограммов весит. — Ох, ничего себе, — удивился Зубарев. — А это точно легкая атлетика? — озадаченно спросил Илья. — Наилегчайшая, — подтвердил Барковец, — так вот, этот Рыбин со спортом завязал на пару лет раньше Костика, больших успехов у него не было, но кандидата в мастера он выполнил. Он с Костиком не то чтобы дружил, но частенько я их вместе видел. И на сборах, и на соревнования, когда ездили, они рядом сидели. Да и потом, когда Рыбин тренироваться перестал, он несколько раз сюда заходил вечером, Костю дожидался. Вахтер пропускал его по старой памяти, я так думаю. Плохого я о нем ничего сказать не могу, обычный парень, с виду опрятный, здоровался со мной всегда. Давайте-ка я вам лучше телефон его тренера запишу, вы с ним пообщаетесь, может, больше чего узнаете. * * * — Честно скажу, я тебя не очень понимаю, — Зубарев быстро расправился с солянкой и незамедлительно приступил к плову, — точнее, вообще ни черта не понимаю, тебе это все зачем надо? Дело сейчас кто ведет, Ракитин? — Ракитин, — согласился Илья, с грустью подумав, что все же стоило взять что-то еще, кроме компота, — но оперативное сопровождение ведь у вашего отдела. — У нашего, — аппетитно прочавкал Вадим, — вот именно, Илья, у нашего. Ты к этому делу каким боком? — Предположим, я хочу помочь Ракитину, — неуверенно отозвался Лунин, — помочь ему с раскрываемостью. Может же такое быть, хотя бы теоретически? — Нет, Илюха, не может, — Зубарев провел по лоснящемуся желтым жиром дну тарелки коркой хлеба и мгновенно отправил ее в рот, — даже теоретически. Даже с тобой, заметь, я признаю некоторую твою уникальность, так вот даже с тобой этого быть не может. — У тебя есть другая версия? — Илья допил остатки компота и с сожалением поставил пустой стакан на стол. — Есть, — уверенно кивнул оперативник, — ты доказать хочешь всем, а Хованскому в первую очередь, что тебя зря от дела отстранили. Вот ты и бьешь копытом. Как тебе версия? — Имеет право на существование, — признал Лунин, — но сейчас это не так важно. Ты сделаешь, как я прошу? — А, так ты просишь, — притворился удивленным Вадим, — ты до этого таким тоном говорил, что я прям из штанов выпрыгивал, хотел бежать выполнять твои распоряжения. А ты, оказывается, всего лишь просишь. Илья промолчал, разглядывая прилипший ко дну стакана кусочек чернослива. — Ладно, не дуйся, — усмехнулся Зубарев, — раз просишь, значит, сделаем. Допросить человека — дело нехитрое, много ума не надо. — Вы справитесь, — согласился Илья. — Вот только давай хамить не будем, — погрозил в ответ пальцем Вадим, — или ты тоже поучаствовать в беседе хочешь? — Было бы идеально, — кивнул Лунин. — «Идеально», — смакуя каждый слог, повторил Зубарев, — ты где видел, чтоб у нас что-нибудь идеально было? Ладно, — он отодвинул от себя пустую тарелку, — когда допрашивать будем? Мы его в любой день можем выцепить. — Вначале по машинам уточни, — напомнил Илья, — тогда, возможно, и говорить будет проще. — Ты в это веришь? — Оперативник скептически наморщил лоб. — Они могли взять машину на стороне. — Кто бы им ее дал? — Лунин отодвинул подальше пустой стакан. — Пробей на всякий случай его родственников. У него же отец живой? — Живой, — кивнул Вадим, — ладно, все пробью и с тобой созвонюсь. Тогда решим, что дальше. — Могу тебе еще компот заказать, — улыбнулся Илья. — Одним компотом ты тут не отделаешься, — покачал головой Зубарев, — давай два. * * * Высокий широкоплечий мужчина несколько мгновений насмешливо рассматривал стоявших перед ним оперативников. Если повернуться чуть-чуть боком, выставив вперед левую ногу, то он сможет смести в ближайший сугроб одним ударом их обоих. — А что, для того, чтобы свидетеля пригласить, вы всегда такой кодлой собираетесь? — Он кивнул массивной головой с тяжелым, выступающим вперед подбородком в сторону нескольких крепких мужчин в штатском, активно пытающихся изобразить дружескую беседу. — Это смотря какой свидетель, — ухмыльнулся Зубарев, — вдруг сильно упрашивать придется. — Да нет, — Рыбин усмехнулся в ответ оперативнику, — обойдемся без упросов. — Вот и славненько! — Вадим махнул рукой, и почти мгновенно к ним подъехал темно-синий микроавтобус, боковая дверь которого тут же распахнулась. — После вас. — Зубарев склонился в ироничном полупоклоне. Дверца микроавтобуса захлопнулась, и автомобиль, выплеснув из-под себя облако серого вонючего дыма, отъехал от тротуара. Мужчины в штатском проводили его разочарованным взглядом. — И вот так всегда, — с досадой констатировал один из них, блондин с элегантной трехдневной небритостью на лице, — я уже забыл, когда последний раз на выезде отрабатывать приходилось. — Поехали на базу, я там тебе отработаю влегкую, — с улыбкой заявил самый молодой из них. — Дожил, уже младенцы рот открывать стали, — пробурчал блондин, — поехали, посмотрим, кто кого отработает. Бурно обсуждая возможные итоги предстоящего поединка, мужчины двинулись к стоящему чуть в отдалении второму микроавтобусу, такому же неприметному, как и первый, только, в отличие от него, выкрашенному в черный цвет. * * * — Все, значит, Костик свое отбегался, — по лицу Рыбина было заметно, что новость его не сильно огорчила, хотя было ли это для него новостью, определить с ходу не удавалось, — царствие, как говорится, ему небесное. Только я вам зачем? Я Токовенко уже давненько не видел, полгода наверно, а может, и больше. — А может, с августа? — небрежно уточнил молчавший до этого Илья. — Может, и с августа, — Рыбин повернулся к сидевшему в углу кабинета Лунину и недовольно нахмурился, — а может, и с июля. Сейчас уже и не вспомнишь, давно это было. — А по какому поводу встречались, хоть это вы помните? — Илья выдержал пристальный взгляд Рыбина и одарил его в ответ добродушной улыбкой. — Да не было никакого повода особого, — покачал головой Рыбин, — пересеклись, пивка попили, лето же. Как там в песне: жара, июль. Самое то пивка хлопнуть. — В июле, да, пиво хорошо шло, — согласился Лунин, — я сам пиво люблю, особенно темное, так, чтоб немножко с горчинкой. Только мне кажется, что это не июль был уже, а август, когда вы с Токовенко виделись. Кстати, а где вы пиво-то пили? — Да я уж и не помню, — в задумчивости Рыбин наморщил лоб, — сколько времени прошло, открытая веранда какая-то, сами знаете, их летом сколько открывается. Разве упомнишь? — Ну а город какой был, вы хоть помните? — полюбопытствовал Илья. — Город? — удивился Рыбин. — Наш город, Среднегорск. Какой еще город может быть?