Илья сглотнул накопившуюся во рту слюну и немного увеличил скорость круиз-контроля. Затягивать с таким замечательным обедом не имело никакого смысла. На гарнир к мясу можно будет взять жареной картошечки. Лунин вновь сглотнул слюну и блаженно улыбнулся. Хотя, конечно, Яков Моисеевич советует на жирное не налегать, да и вообще сдерживать свою любовь к обильной пище. Илья вздохнул. Что же, не брать жареную картошку? Но мясо без картошки — это вообще как-то странно, это и не еда вовсе. Тогда, может, отказаться от холодца? Погрустневший, Лунин скользнул взглядом по чахлой березовой рощице, непонятно как образовавшейся посреди болотистой равнины, рассеченной напополам узкой черной полоской шоссе, прочерченной по прямой до самого горизонта, и потянулся к телефону. Порывшись в контактах, он нашел нужный номер. — Яков Моисеевич, не отвлекаю, вы не на операции? — как можно беззаботнее поинтересовался Илья, стараясь не думать о заставленном тарелками с едой большом пластиковом подносе, с которого надо было зачем-то убрать одно из блюд. — Это Илья Лунин, следователь, — уточнил он на всякий случай. — Нет, Илья Олегович, я не на операции, — добродушно отозвался заведующий отделением, — скажу вам честно: во время операции я бы не ответил не то что вам, но и Господу Богу, если бы он, конечно, надумал мне позвонить в такой неподходящий момент. Но вы набрали весьма удачно. Я только что выпил чашечку кофе и не прочь с кем-нибудь немного побеседовать. Итак, чем могу быть полезен? — Яков Моисеевич, у меня такой вопрос к вам, как к специалисту, — Илья еще раз мысленно окинул взглядом поднос с предстоящим обедом и решил, что обойдется всего одной чесночной булочкой вместо двух запланированных, — по поводу Веретенникова. — Веретенников? — обрадовался Яков Моисеевич. — Я как раз недавно заходил его проведать, у него все замечательно. — Замечательно? — удивился Илья. — Он что, очнулся? — Ну что вы, — доктор добродушно хихикнул, — очнуться он уже вряд ли когда сможет, замечательно то, что пока не наблюдается ухудшения его состояния. Поверьте, он потерял столько крови, что это просто удивительно. Я даже задумался, а не написать ли мне небольшую статейку на эту тему. У нас, знаете ли, есть журнал, министерство здравоохранения издает, так вот считается довольно престижно там печататься. Хотя, вы же понимаете, я за престижем не гонюсь, но такой интересный случай… — А вот скажите мне, пожалуйста, — Лунин наконец решился прервать словоохотливого хирурга, — могло так случиться, что Веретенников сам нанес себе эти раны? Телефон замолчал. Лунин озабоченно взглянул на экран, судя по стремительно бегущим секундам, отсчитывающим время вызова, разговор не прервался. — Яков Моисеевич, вы здесь? — осторожно спросил Илья. — Но зачем. Зачем ему это нужно? — недоуменно отозвался врач. — Не знаю, — честно признался Лунин, — пока это только предположение. — Знаете, Илья Олегович… — Яков Моисеевич поцокал языком, словно приманивая к себе белку. — Ваше предположение может иметь место быть. — Правда? — Илья не мог сдержать радости. — Правда, — согласился завотделением и тут же добавил: — Но только в одном случае. Если Веретенников сам решил умереть. А судя по тому, как он борется за жизнь, такого решения он не принимал. — Вы уверены? — Илья знал, что вопрос звучит глупо, но все же не удержался от того, чтобы его не задать. — Ох, Илья Олегович, — Лунин представил, как Яков Моисеевич осуждающе качает головой, — вчера же приезжал ваш эксперт, — в слове «эксперт» отчетливо слышалась неприкрытая снисходительность, — Зуев, мы с ним вместе осматривали пациента. Он еще не предоставил вам письменный отчет? — Пока нет. — Лунин с досадой подумал, что стоило вначале ознакомиться с заключением эксперта, а уже потом беспокоить Якова Моисеевича. — Еще пишет? — снисходительно вздохнул хирург. — У него работа такая — писать. А у нас, значит, лечить. — Он вновь позвал невидимую белочку. — Тогда расскажу на словах. Наши мнения в целом совпали. На руках у Веретенникова глубокие рассечения, это очень похоже на то, что он пытался защититься от размахивающего ножом человека. Проникающие ранения брюшной полости, их всего два, но нанесены в полную силу, раны очень глубокие. Чтобы после них выжить, необходимо, чтобы помощь была оказана фактически сразу, во всяком случае, чем скорее, тем лучше, а он около часа только провалялся там, на берегу. Уверяю вас, Илья Олегович, ваш Веретенников очень хочет жить, а тот, кто это с ним сделал, очень хотел, чтобы он со своей жизнью расстался. * * * Красный «ауди», не включая поворотника, повернул направо. Андрей крутанул руль, и его внедорожник устремился вслед за преследуемой машиной. Еще один поворот, и «ауди» притормозил возле уже начавших сдвигаться в сторону кованых автоматических ворот. Еще мгновение, и красный автомобиль въехал во двор и остановился на выложенной брусчаткой площадке перед гаражом. Веретенников успел проскочить следом раньше, чем ворота закрылись. Андрей чуть не расхохотался, когда увидел испуганное лицо Кати, заметившей незнакомый автомобиль. Он вышел из машины и помахал жене рукой. — Ты не представляешь, как напугал меня. — Катя распахнула дверь и выставила из машины затянутые в узкие джинсы ноги. — Я даже двери с перепугу заблокировала. — Да ладно, — Андрей несильно хлопнул по капоту БМВ, — не такие уж мы и страшные, я бы даже сказал, вполне себе красавцы. — Ты что, купил это? — Катя удивленно разглядывала белоснежный внедорожник. — Ну ты как скажешь, «это», — возмутился Веретенников, — еще скажи «оно». «Икс седьмой», зверюга! Садись, посмотришь, чего там внутри наворотили. — Ты же говорил, что с «мерседесов» на БМВ не пересаживаются. — Катя вальяжно устроилась за рулем внедорожника и окинула взглядом приборную панель. — Знаешь, мне кажется, они могли бы придумать что-то пооригинальнее. — Ну куда оригинальнее, — обиженно проворчал Андрей, — там и так столько всего понапихано. Топовую комплектацию взял. — Я имею в виду по дизайну, внутрь садишься и сразу старый «икс пятый» вспоминаешь. Она выбралась из машины и, подойдя к мужу, поцеловала его в щеку. — Помнишь, у Таньки Колычевой был лет пять назад, мы еще, когда на водохранилище ездили, чуть не утопили его? — Ну ты сравнила, — фыркнул Веретенников, — земля и небо! — Ладно, ладно, машина шикарная, — успокоила Катя мужа, — что, будем сегодня твое небо обмывать? — Непременно, — просиял Андрей, — между прочим, я пару бутылочек брюта прикупил, все, как ты любишь. — Ой, ну иди ко мне, я тебя еще разок поцелую. — Катя звонко рассмеялась, ее влажные губы встретились с губами Андрея. Он закрыл глаза и, прижав к себе жену, с силой впился в ее губы ответным поцелуем. * * * Илья сделал еще глоток и, бросив пустую бутылку на пол за пассажирское сиденье, прислушался к своему организму. Легче не стало. Изжога мучила Лунина вот уже почти два часа. Началась она почти сразу после того, как он, плотно пообедав, въехал на оживленные улицы Новосибирска. Сам обед оказался вовсе не так хорош, как было расписано в прочитанных им вчера отзывах. Допивая водянистый, почти безвкусный компот, Лунин подумал, что, возможно, отзывы пишут сами сотрудники кафе в свободное от основной работы время, а может быть, судя по количеству хвалебных комментариев, это делает специально нанятый человек. Лучше бы они повара нормального наняли, подумал Илья, пристраиваясь в хвост пробке на въезде в город. Очевидно, владельцы кафе успешно освоили не только Интернет, но и более тонкие материи, во всяком случае, в животе Лунина мгновенно что-то кольнуло, и он почувствовал сильнейший приступ изжоги. — Сейчас пока прямо, — подсказал Лунину сидевший рядом с ним оперативник, заметив, что Илья включил правый поворотник. — Да мне тут надо, сейчас, — невнятно промямлил Лунин, пристально высматривая свободное место для парковки, — подождите немного, я быстро. Заглушив двигатель, Лунин выскочил из машины и с обычно не свойственной ему быстротой направился к ближайшему жилому дому, на стене первого этажа которого была хорошо видна ярко-зеленая вывеска с белыми буквами: «Аптека». Через несколько минут Илья, уже обычным, неторопливым шагом, возвращался обратно к машине, на ходу доставая из упаковки с лекарством таблетки. В инструкции было написано, что рассосать одну будет вполне достаточно, но на всякий случай Лунин отправил в рот сразу два коричневых кругляша. Когда «хайлендер» подъехал к натянутой железной цепи, перекрывающей въезд на территорию промышленной базы, таблетки уже оказали свое благотворное действие на измученный желудок Лунина, и теперь Илья чувствовал себя гораздо бодрее. Он несколько раз надавил на середину рулевого колеса и подмигнул сидевшему рядом оперативнику. — А я тебе сейчас посигналю. — Из сторожки на въезде появился упитанный мужчина лет пятидесяти, с недовольным лицом. — Что, с глазками совсем плохо? Он ткнул пальцем в висевшую на столбе перед въездом табличку, грозно извещавшую о том, что: «Въезд строго по пропускам. Посетителям ставить машины на гостевой парковке». Стрелочка под надписью, направленная куда-то влево, очевидно, указывала направление в сторону этой самой гостевой парковки. — Мужчины, чего замерли? — Охранник подошел вплотную к автомобилю. — Пропуска нет, значит, поворачиваем руль влево и едем двести метров, там стоянка. Стекло пассажирской двери плавно опустилось, в образовавшемся проеме возникло улыбающееся лицо оперативника и рука, сжимающая раскрытое удостоверение. — Чего шумишь, дядя? — В отличие от неудачно пообедавшего Лунина оперативник сумел в разгар рабочего дня заскочить домой и сейчас пребывал в благодушном настроении. — Вот тебе пропуск, смотри какой хорошенький. Ты не поверишь, с ним вообще куда хочешь пускают. Толстяк наклонился и внимательно прочитал удостоверение, затем многозначительно хмыкнул: — О как! Аж целый капитан Орешин. И что, к кому пожаловали? Али за кем? — Много будешь знать, дядя, пузо лопнет, — ухмыльнулся капитан, — убирай свою цепочку и скажи еще, офис «Тяжтехстроя» тут где сидит? — Здесь не сидят, здесь работают, — вздохнул охранник, — значит, проедете в ворота, прямо метров сто, по правую руку увидите двухэтажное здание из белого кирпича. Ну вот, на втором этаже все начальство и находится. Что-то недовольно бурча себе под нос, толстяк вернулся в сторожку, а еще через несколько мгновений натяжение цепи стало ослабевать, и она медленно опустилась на бетонную плиту. — Вот не любит у нас народ органы правопорядка, — Орешин закрыл окно и с усмешкой взглянул на Лунина, — но побаивается. На этом и держимся. Ничего не ответив, Илья плавно нажал на педаль газа. «Хайлендер» неторопливо двинулся вперед, сначала передними, а потом задними колесами переехав лежащую в бетонной пыли цепь. Припарковавшись у офисного здания, Лунин в сопровождении Орешина поднялся на второй этаж, и вскоре они уже сидели в кабинете Романа Львовича Грановского — коммерческого директора возглавляемого Веретенниковым предприятия. — Чай, кофе? — Хозяин кабинета был совсем не удивлен подобным визитом. — Я все думал, когда же вы придете? Еще вчера ждал, если честно. — Можно мне чай сладкий, — попросил Лунин, справедливо решив, что его многострадальный желудок стоит немного побаловать, — и желательно покрепче. — Секундочку, сейчас все будет. — Роман Львович нажал кнопку селектора: — Ириша, сделай нам, пожалуйста, чайку… Вы что-то будете? — Он вопросительно взглянул на оперативника, но тот отрицательно покачал головой. — Два чая, и покрепче, пожалуйста. — А чего это вы нас так ждали? — полюбопытствовал Орешин. — Желаете в чем-то признаться? — А вот потому и ждал, — нервно отозвался Грановский. Его любезная гостеприимность мгновенно растворилась в явно слышимых нотках отчаяния. — У вас же как? Раз есть преступление, значит, есть тот, кто в нем заинтересован. Правильно я говорю? — Вы говорите, говорите, — одобрил его капитан. — А я и говорю. — Роман Львович ослабил на шее галстук. — Кроме Кати и Светки у Андрея родственников больше не было. Все активы его — в этом предприятии. А на предприятии кто второй партнер? Правильно, Грановский. Кто распоряжается всеми средствами? — Да неужели? — усмехнулся Орешин. — Правильно, опять Грановский! И что из этого следует? — Что? — Лунин оторвался от разглядывания многочисленных грамот, украшающих стены кабинета, и теперь с любопытством смотрел на сидящего перед ним человека. — А то и следует, — голос Грановского дрожал то ли от страха, то ли от возбуждения, — самое заинтересованное лицо в гибели Андрея — это я. А значит, по вашей логике, я и заказчик. Исполнителем я быть точно не мог, я весь день проторчал в кабинете. Как у вас говорят, у меня алиби. Дверь кабинета распахнулась, и секретарша внесла поднос, на котором Лунин, к своему удивлению, кроме чашек с чаем и сахарницы увидел еще и два бокала, источавшие ароматный запах хорошего коньяка.